Кто такой Будда? - Деннис Лингвуд
Пятая и последняя нияма — это дхамма-нияма. Дхамма (санскр. дхарма) — слово, имеющее множество различных значений, здесь значит просто «духовный» или «надмирный», в противоположность мирскому. Так что принцип обусловленности действует и на этом уровне. Однако, как именно это происходит, не всегда объясняется достаточно подробно. Следует отметить, что некоторые наиболее распространенные традиционные объяснения этой ниямы выглядят несколько детскими и поверхностными. Например, многие легенды повествуют, что в момент просветления Будды и в момент его смерти, а также в некоторых других важных случаях, отмечалось шесть разновидностей содроганий земли — по мнению некоторых комментаторов, это объясняется действием дхамма-ниямы.
На самом деле, чтобы найти более разумное и полезное объяснение, не нужно ходить далеко. На мой взгляд, очевидная разгадка заключается в различии между двумя видами, или способами, обусловленности. Первые четыре ниямы, включая камма-нияму, — это виды обусловленности в циклическом смысле, в смысле действия и противодействия между парами противоположностей. Дхамма-нияма же соответствует спиральному виду обусловленности и как таковая образует совокупность духовных законов, которые управляет восхождением по этапам буддийского пути.
Таким образом, карма — не закон обусловленности в целом, а всего лишь этот закон, действующий на определенном уровне: на этическом уровне, уровне моральной ответственности. То есть нельзя считать, что всё происходящее с нами обязательно является следствием наших прошлых поступков, потому что карма — только один из пяти уровней обусловленности. То, что выпадает на нашу долю, может быть следствием физических, биологических, психологических, этических или духовных факторов. Скорее всего, оно определяется сложным сочетанием факторов и приводит в действие несколько ниям.
Как же на самом деле работает карма? Что происходит, если нет никакого судьи, который бы выносил приговор? Абхидхарма, самая точная школа буддийской философии, дает очень четкую картину кармы, классифицируя ее с разных точек зрения. Это этический статус, «врата» (что это такое, станет ясно, когда мы до них доберемся), соответствие последовавших переживаний, время вступления в силу, относительная очередность вступления в силу, функция и уровень, на котором происходит созревание кармы. Давайте рассмотрим эти семь способов классификации кармы.
Прежде всего, как классифицируется карма в зависимости от этического статуса? Главное, что здесь следует понять, — это то, что этический статус умышленного действия зависит от состояния сознания, при котором это действие было совершено, — для буддизма это абсолютная аксиома. По выражению буддистов, такое состояние может быть «искусным» или «неискусным», и эти определения важны, поскольку подчеркивают, что практика буддийской этики требует как благожелательности, так и ума. К неискусным состояниям сознания относятся те, которые определяются привязанностью (невротическое желание), отвращением (ненависть, неприязнь) и неведением. Нас за них не наказывают — просто они делают нас несчастными, потому что такие неискусные состояния предполагают сужение нашего бытия и сознания, что мы ощущаем как несчастье. В противоположность им, искусные состояния сознания характеризуются удовлетворенностью, любовью, пониманием и ясностью ума. И снова, никакие призы за такие состояния не выдаются. Искусные действия, будь то действия тела, речи или ума, сами собой приводят к чувству просторного бытия и сознания, что мы ощущаем как счастье. В каком-то смысле, искусное действие и есть счастье.
Так что буддийская этика имеет под собой психологическую основу. Действие является искусным или неискусным не потому, что совпадает с каким-то внешним набором правил, а потому, что согласуется с определенным состоянием бытия. Существуют правила — обычно их называют заповедями, — но они являются правилами только в том смысле, что дают приблизительные указания, помогающие вести себя так, будто находишься в нужном состоянии бытия. Эти правила — не самоцель, они не навязаны какой-то религиозной группой; просто они нужны как средство достижения определенной цели — просветления. К тому же Будда проводил различие между «естественной моралью» (пали пакати-сила) и «условной моралью» (паннатти-сила). Естественная мораль везде одинакова и основана на фактах человеческой психологии, тогда как условная мораль меняется от места к месту и основана на обычаях и мнениях. Под действие закона кармы подпадает только естественная мораль.
Некоторые школы буддизма очень озабочены охраной этой психологической и духовной основы буддийской этики. Дабы противостоять опасности этического формализма — вере в то, что ты хорош просто потому, что соблюдаешь свод правил, дзэнские и тантрийские школы настойчиво делают из буддийского подхода к морали удивительные и даже шокирующие выводы. Они заходят настолько далеко, что утверждают: в принципе, просветленный вполне способен совершать неэтичные с виду поступки. Важно не само по себе действие, а состояние сознания, — говорят они, — поскольку именно состояние сознания определяет этическое качество, а следовательно, и кармические последствия поступка, но никак не наоборот. По мнению дзэнских и тантрийских школ, наша склонность хвататься за легкие ответы, предоставляемые этическим формализмом, настолько велика, что нас явно необходимо привести в состояние шока, чтобы мы поняли: буддийская этика действует на совершенно иной основе, чем условная мораль. Для этого они прибегают к причудливым историям. Вот один из наиболее ярких Примеров таких историй, взятый из тибетских источников.
Давным-давно жил на свете древний святой отшельник, который обитал в одиночестве в горной пещере, — так начинается рассказ. А поскольку дело было в Тибете, можно предположить, что находилась эта пещера чуть выше границы вечных снегов, так что в ней было очень холодно. Жил этот отшельник совсем как Миларэпа, знаменитый поэт и аскет, с одной только разницей: питался он не только крапивой, которая составляла единственную пищу Миларэпы. Хотя отшельник был очень строг и прост, он не ограничивался крапивой, потому что неподалеку жила старушка, которая каждый день приносила ему пищу, чтобы он не отвлекался от медитации. Каждый день с великой верой и преданностью она приходила к отверстию пещеры и ставила перед старым отшельником еду. Он молча ел, после чего благословлял старушку. Тогда она молча брала пустую миску и отправлялась домой, а отшельник снова погружался в медитацию.
У старушки была дочь, которая тоже была преданна старому аскету, и иногда старушка отправляла ее отнести отшельнику еду. Однажды, как это бывало не раз, девушка пришла к отшельнику и поставила перед ним миску с едой. Но на этот раз, к ее величайшему изумлению, старец, вместо того чтобы, по обыкновению, молча приступить к еде, набросился на нее и попытался ею овладеть. Пораженная, а еще больше того возмущенная, девушка стойко сопротивлялась домогательствам отшельника. Поскольку деревенская молодка была крепкой, а аскет был тщедушен и слаб, она с легкостью отбилась и убежала домой цела и невредима.
— Матушка! — закричала она, едва отдышавшись, — ты только подумай! Знаешь, что
