Где Бог когда я страдаю? - Филипп Янси
Я не понимаю, почему Брайан до сих пор не встал на ноги. Я верю, что Бог может все, но мне кажется, что Он ограничивает Свою силу и власть. Зло — могущественно. Я думаю, что беды людей — это происки сатаны: ему выгодно выводить нас из строя. Он идет на любые ухищрения, чтобы лишить нас жизни с избытком. Он пользуется нашими слабостями. Он как боксер — раз за разом наносит удар в выбитую челюсть или в разбитый глаз. Дьявол от нас не отстанет».
Она говорила о борьбе между добром и злом, а я мысленно перенесся в те времена, когда Иисус жил на земле. Я думал о борьбе сатаны против Сына Божьего: избиение младенцев, искушения в пустыне, предательство друзей и в конечном итоге — крестная смерть. И все же Богу удалось превратить это, казалось бы, величайшее поражение — смерть Своего Сына — в победу. Бог в силах превратить в победу и трагедию, постигшую семью Штернбергов. Но вот станет ли Он поворачивать несчастье вспять? Дарует ли Брайану физическое исцеление, которое превратилось бы в торжество над страданием, как воскресение Христа превратилось в торжество над смертью? Я не знаю. Но Штернберги уповали лишь на такой исход.
Миссис Штернберг продолжила: «С такой травмой, как у Брайана, еще никто не встал на ноги. Никто. И все же мы верим. Я не знаю, когда Бог исцелит Брайана. Возможно, не здесь, не на земле. Кто–то выздоравливает после молитвы об исцелении, а кто–то — нет. Но я знаю: Бог хочет, чтобы мы были здоровы телом, душой и духом. Мы не сдадимся. Как врачи не прекращают искать новые методы борьбы с болезнями, так и мы не оставим нашего поиска. Мы считаем, что Бог ждет от нас упорства».
Было уже поздно, и нам пришлось закончить беседу. Но прежде чем уйти, я попросил показать мне спортивные трофеи Брайана. Меня провели в отдельную комнату, где было собрано множество призов, почетных знаков и грамот. Там же была грамота, в которой Брайан был назван лучшим спортсменом североамериканского континента 1963 года.
Мое внимание привлекло висящее на стене фото. На нем был запечатлен момент, когда Брайан установил свой последний мировой рекорд. Атлет парил в небе почти горизонтально — плечи откинуты назад, руки вытянуты, а ноги чуть–чуть не касаются планки. Видно, как напряжены все его мускулы. Схваченное фотографом мгновенье не вернуть никогда. Повтора уже не будет.
Меня охватила жалость — плоть человека, с которым я беседовал, была нелепой карикатурой на великолепное тело атлета, изображенного на фотографии. Да, конечно, Брайан возрос — духовно и душевно. Но он и ослабел. Боль разрушает тело. Я вышел из теплого дома на холодную улицу. Дул сильный ветер. Перед глазами у меня стояли два образа: Брайан, летящий над планкой, и Брайан нынешний — прикованный к кровати, скрюченный и беспомощный. Он будет лежать там завтра и послезавтра, и кто знает как долго.
Сохранил бы я веру, случись такое со мной? Стал бы искать объяснение своим страданиям? Или же примирился бы с ними? Стал бы я бунтовать? Продолжал бы я надеяться на исцеление по прошествии многих лет и даже десятилетий? Правы ли Штернберги, уповающие на чудо, которое, несмотря на постоянные молитвы, так и не пришло в их дом? Не пытаются ли они диктовать Богу свои условия? Может быть, им следует «прославлять Бога за посланные несчастья», как советовали им некоторые?
Я не знал ответов на эти вопросы. Но меня поразила яростная, воинственная сила их веры. По дороге домой я понял, что не испытываю жалости к Штернбергам. Чувство жалости вызывает слабость, а я встретился с великой силой. Такая сила вынесет все, даже когда жизнь складывается совсем не так, как хотелось бы. «Каждые полчаса в нашей стране кто–то ломает позвоночник, — сказала мне миссис Штернберг. — Полмиллиона человек проводят жизнь в инвалидных колясках. Многие потеряли всякую надежду. Но только не мы. Мы продолжаем надеяться».
Вторая встреча
Впервые я встретился со Штернбергами в 1972 году, когда после травмы Брайана не прошло еще и десяти лет. Тогда меня потрясли их упорство и вера, и я задумался о том, что будет пятнадцать лет спустя. И вот наступил 1987 год. Брайан стал мужчиной средних лет. Он по–прежнему ждет исцеления. Большую часть жизни он провел парализованным. А я снова направлялся навестить его.
Летний Сиэтл радовал глаз яркими красками. Подъезжая к дому Штернбергов, я увидел, что вся семья собралась на лужайке перед входом. Родители Брайана почти не изменились, хотя и немного сдали. У Брайана появился животик, в волосах — седина.
За чашкой кофе Штернберги рассказали мне о своем житье–бытье. За эти годы состояние Брайана несколько улучшилось. Паралич немного ослабел, и руки стали более подвижными. Нашлись способы держать боль под контролем. Значительная часть тела снова обрела чувствительность: Брайан по–прежнему не мог двигать ногами, но он, по крайней мере, их чувствовал. В результате почти прекратились фантомные ощущения.
Штернберги с энтузиазмом рассказывали мне обо всем хорошем, что произошло за это время. «Разве не чудо, что прекратились тактильные галлюцинации, — говорил отец, — что ни я, ни Хелен ни разу за эти годы не заболели? Вы только подумайте: мы ухаживаем за сыном двадцать пять лет — и сохранили прекрасное здоровье».
На протяжении нескольких лет семья молилась о создании специального служения для тех, кто страдает физически и духовно. Штернберги хотели, чтобы люди обретали всестороннее исцеление. И вот, наконец, их желание осуществилось: в одной из церквей Сиэтла раз в месяц начали проводить особое молитвенное собрание. На собрании молились о каждом желающем — о его нуждах, болезнях. Такой духовный опыт совместной молитвы и сочувствия чужому горю очень сплотил общину. Подобные собрания стали проводить не только в Сиэтле, но и в других городах.
В 1976 году Брайан чуть не умер. Он заболел пневмонией, что при его слабых легких было очень опасно. В клинике он подхватил еще и стафилококковую инфекцию и две недели пролежал в коме.
