Что удивительного в благодати? - Филипп Янси
Я оглядываюсь на свое детство со стыдом, сожалением и раскаянием. Годами Господь пробивал мой панцирь твердолобого расизма (и хотелось бы знать, не сохранил ли кто из нас его в более утонченных формах). И теперь этот грех стал в моих глазах едва ли не самым омерзительным, ибо он больше других портит жизнь общества в целом. Сейчас много говорят о проблемах низших классов, о кризисе американских городов. Специалисты винят то наркотики, то уничтожение прежней системы ценностей, бедность, упадок традиционной семьи. Однако я задумываюсь порой, не последствия ли это более глубокой, затаившейся проблемы: векового греха расизма.
Вопреки моральному и общественному расколу, вызванному расизмом, нация сумела сохранить единство, и в конечном счете люди всех цветов кожи были вовлечены в демократический процесс — в том числе и на юге. Атланта уже несколько раз избирала мэрами афро–американцев. В 1976 году американцы увидели небывалое зрелище: Джордж Уоллес выступил перед чернокожими лидерами Алабамы с извинениями за прежнее поведение по отношению к неграм. Его речь передали по телевидению.
Эту речь Уоллеса понять легко (в конце концов, он ведь нуждался в голосах избирателей, чтобы занять кресло губернатора), труднее понять реакцию его аудитории: чернокожие избиратели приняли извинения и простили. Все они чуть ли не поголовно проголосовали за него. Потом Уоллес приносил свои извинения в баптистской церкви Монтгомери, где Кинг положил начало движению за гражданские права. Среди вождей, явившихся простить и ободрить его, были Коретта Скотт Кинг, Джесси Джексон и брат убитого Медгара Эверса.
Даже церковь моего детства сумела покаяться. По мере того, как менялся облик нашего квартала, прихожан становилось все меньше. Заглянув на службу несколько лет назад, я с огорчением застал лишь несколько сотен человек в огромном храме, вмещавшем некогда полторы тысячи прихожан. Словно проклятие наложили на церковь. Приглашали новых пасторов, пробовали различные подходы, и ничего не срабатывало. Попытались даже пригласить новых членов из числа афроамериканцев, но мало кто отозвался на приглашение.
Наконец, новый священник, мой бывший одноклассник, решился на необычный шаг: он объявил службу покаяния. Для начала он написал Тони Эвансу и тому преподавателю семинарии, чью дочку не взяли в школу, прося их о прощении. Потом, в присутствии афро–американских лидеров, он публично, с мукой, исповедал грехи расизма, в которых была повинна наша церковь. Он исповедался — и получил прощение.
После этого основная тяжесть была снята с нашего прихода, но это не спасло его. Спустя несколько лет белые прихожане разъехались по пригородам. Сегодня в здании прихода разместилась афро–американская конгрегация «Крылья веры», и витражи вновь дрожат от пения гимнов.
* * *
Элтон Трублад отмечает, что слова, сказанные Иисусом о Церкви — «и врата ада не одолеют ее» — это образ нападения, а не защиты. Христиане штурмом берут врата ада, и — одолеют, сколь бы страшным не был тот или иной отрезок истории. Врата, охраняющие силы зла, не выдержат натиска благодати.
Газетчики предпочитают новости пострашнее: взрывы в Израиле и Лондоне, батальоны смерти в Латинской Америке, и снова теракты — в Индии, Шри Ланка, Алжире. В нашем столетии, самом жестоком из всех, мы только и видим, что окровавленные лица, оторванные руки и ноги. И все же нельзя отрицать силу благодати.
Можно ли забыть передачу с Филиппин: простые люди опускаются на колени перед пятидесятитонными танками, и танки замирают, словно наткнувшись на невидимую стену молитвы. Филиппины — единственная в Азии страна, где преобладает христианское население, и здесь благодать одолела тиранию. Когда Бениньо Аквино сошел с трапа самолета в Маниле, в руках он держал текст своей речи с цитатой из Ганди: «Добровольная жертва невинного — самый мощный ответ надменной тирании, какой только известен Богу или человеку». Это было перед самым покушением на него. Аквино так и не успел произнести свою речь, но его жизнь и жизнь его жены подтвердили эти пророческие слова. Режиму Маркоса был нанесен смертельный удар.
По словам бывшего сенатора Сэма Нунна, холодная война завершилась «не ядерным адом, а пламенем свечей в часовнях Восточной Европы». О процессиях со свечами, прошедших по Восточной Германии, не сообщали широко в вечерних новостях. Но именно они преобразили карту мира. Сперва несколько сотен, потом тысяча, тридцать тысяч, пятьдесят тысяч и, наконец, полмиллиона — чуть не все население города — вышло на улицы Лейпцига со свечами. После молитвенного собрания в церкви святого Николая мирные демонстранты проходили по темным улицам с пением гимнов. Полиция и солдаты, со всем их вооружением, оказались бессильны против этой мощи. Наконец, такая же процессия в Берлине собрала миллион человек, и ненавистная Берлинская стена рухнула без единого выстрела. На одной из улиц Лейпцига появился огромный плакат: «Wir danken Dir, Kirche» («Спасибо тебе, Церковь!»).
Словно порыв чистого воздуха, разгоняющий ядовитые облака, мирная революция распространялась по всему миру. В 1989 году десять стран — Польша, Восточная Германия, Венгрия, Чехословакия, Болгария, Румыния, Албания, Югославия, Монголия, Советский Союз — с населением в полмиллиарда человек прошли через бескровные революции. Зачастую христианское меньшинство играло решающую роль в этих событиях. На издевательский вопрос Сталина: «А сколько дивизий у Папы?» был дан ответ.
В 1994 году произошла самая удивительная из этих революций — самая удивительная, поскольку на этот раз все были уверены, что без кровопролития не обойтись. Однако Южная Африка — родина ненасильственного сопротивления. Ведь именно в этой стране Махатма Ганди, вчитываясь в Толстого и Нагорную Проповедь, разработал стратегию непротивления, которую усвоил Мартин Лютер Кинг. Жители Южной Африки, имевшие много возможностей попрактиковаться в этой стратегии, довели до совершенства оружие благодати. Уолтер Уинк рассказывает о чернокожей женщине, которая шла по улице со своими детьми, и какой–то белый плюнул ей в лицо. Она остановилась и сказала: «Большое спасибо, а теперь — и в детей». Тот, сбитый с толку, не нашелся, что ответить.
Одну деревню туземцев окружили солдаты с бульдозерами. В рупор они прокричали, что у обитателей деревни есть ровно две минуты, чтобы покинуть свои дома, прежде
