Благая весть, которую мы почти забыли - Деянг Кевин
Господь знает, что наша вера слаба. Поэтому Он дал нам таинства, чтобы мы видели их, прикасались к ним и даже ощущали их вкус. Как верно то, что перед вами хлеб и чаша, настолько же верно то, что Бог любит вас в Христе. Как верно то, что вы едите и пьете, настолько же верно то, что Христос умер за вас. Здесь, у стола Господа, вера становится видением. Простой хлеб и чаша дают вам уверенность в том, что Христос пришел ради вас, умер ради вас и придет опять ради вас. Всякий раз, когда мы едим хлеб и пьем из чаши, мы не только вновь провозглашаем смерть Господа, доколе Он не вернется (1 Кор. 11:26), мы вновь убеждаем себя в действенности креста.
Слишком многие церкви не ценят данное Богом наглядное пособие — таинства — и заменяют его видеоклипами, сценками и прочими визуальными средствами, чтобы завладеть вниманием людей. Мы совершаем грандиозную ошибку, когда думаем, что вся эта визуализация эффективнее тех средств, которые установил сам Христос. Пасторы, которые не объясняют смысл таинств и редко проводят их, лишают свою паству потрясающей поддержки в их христианском странствии. Но мы можем слышать Евангелие каждое воскресенье — и есть его тоже.
Конечно, есть и пить нужно с верой. Сами еда и питье не спасают. Но когда мы едим и пьем с верой, мы получаем уверенность, что наши грехи прощены и мы имеем вечную жизнь. Кроме того, нам дается иллюстрация союза с Христом. Когда мы едим Его плоть и пьем Его кровь, мы буквально вступаем в общение с Ним — не стаскивая Христа с неба, а переживая Его присутствие через Его Духа. Как жаль, что многие члены церкви приходят на вечерю Господню с унынием и мыслью о том, чтобы она быстрее закончилась. Горе пасторам, которые не наставляют свою церковь черпать радость в Евангелии, подаваемом в причастии.
Если вы и прольете слезы во время вечери Господней, то плачьте от благодарности и восторга, а не от уныния.
Воскресенье 29
Вопрос 78. Превращаются ли хлеб и вино в тело и кровь Христа?
Ответ. Нет. Подобно тому как вода при крещении не превращается в кровь Христа и не омывает грехи, но лишь служит знаком и заверением от Бога, так и священный хлеб во время вéчери не становится телом Христа, хотя и называется телом Христовым в соответствии со смыслом таинства.
Вопрос 79. Почему же тогда Христос называет хлеб Своим телом, а чашу — Своей кровью и новым заветом в Своей крови, а Павел пишет о приобщении телу и крови Христа?
Ответ. Христос говорит так не без веской причины. Он желает научить нас: подобно тому как хлеб и вино поддерживают земную жизнь, Его распятое тело и пролитая кровь истинно есть пища и питие для вечной жизни нашей души. И более того, посредством этого видимого знака и залога Он желает заверить нас, что мы приобщаемся Его подлинного тела и крови через действие Святого Духа, когда вкушаем устами эти святые символы в Его воспоминание. И все Его страдание и послушание, несомненно, наши, словно мы сами пострадали и сами заплатили за все грехи.
Реальное присутствие?
Не считая учения об оправдании, яростнее всего во время Реформации спорили о вечере Господней. Сами реформаторы не во всем были согласны между собой, но были едины в отвержении римскокатолического учения о причастии, которое называлось пресуществлением. Другими словами, римские католики верили, что хлеб и вино превращались в физические тело и кровь Христа. Опираясь на философию Аристотеля, они учили, что субстанция хлеба и вина меняется, а внешние качества остаются прежними. Вот почему, несмотря на пресуществление, хлеб выглядит хлебом, а вино — вином.
По римско-католическому учению, когда в горнице Иисус взял в руки хлеб и сказал: «Это есть тело Мое», Он имел в виду: «Этот кусок хлеба является Моим настоящим, реальным физическим телом». Реформаторы, имея в виду латинскую фразу hoc est corpus meum, ‘это есть тело мое’, посмеивались над католическим учением, называя его «фокуспокус». Они учили, что на самом деле Иисус использовал фигуру речи. Как «Я есть пастух добрый» не означало, что Иисус пас животных среднего размера, которые говорили «беее», а «Я есть дверь» не означало, что Иисус болтался на петлях, как «У верующего в Меня из чрева потекут реки воды живой» не означало, что у учеников появится встроенный кран c подачей H2O, — так «Это есть тело Мое» не означало «Эта буханка есть буквально Мои мясо и кости» (ср. 1 Кор. 10:4).
Лютер и его последователи отвергли пресуществление, но сохранили учение о реальном физическом присутствии Христа. Лютеранское учение называется соприсутствием. Лютеране верят, что хлеб остается хлебом, а вино — вином, но Христос физически присутствует «в, с и под» хлебом и вином.
Также вечеря Господня может пониматься как воспоминание. Обычно такой взгляд на вечерю приписывают Ульриху Цвингли, хотя его учение, видимо, было более сложным. В данном случае причастие — просто трапеза воспоминания. Ничего мистического не происходит, никакого реального присутствия нет. Хлеб и вино остаются самыми обычными хлебом и вином. Они напоминают о жертве Христа, о Его смерти за наши грехи.
Еще один взгляд связывают с именем Жана Кальвина. Неудивительно, что именно этот взгляд представлен в катехизисе. Кальвин считал, что вечеря — это трапеза воспоминания. Но он также учил, что она была трапезой общения. Он верил в реальное присутствие, а точнее, в реальное духовное присутствие, благодаря которому мы верой насыщаемся Христом и переживаем Его присутствие посредством действия Святого Духа. Таким образом верой мы «приобщаемся Его подлинного тела и крови» (вопрос 79).
Нет сомнений в том, что вечеря Господня — это воспоминание. Мы вспоминаем Христову последнюю вечерю (1 Кор. 11:23–25). Мы вспоминаем Его жертву и провозглашаем Его смерть (1 Кор. 11:26). Но вечеря Господня также есть общение. «Чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение [греч. койнониа] крови Христовой? Хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение [греч. койнониа] тела Христова?» (1 Кор. 10:16). Когда мы пьем из чаши и едим хлеб, мы делаемся причастными телу и крови Христа, вступаем в общение с Ним. Мы соединяемся с Ним и переживаем глубокую, духовную койнонию с Ним. Христос действительно находится с нами за одним столом.
Но даже и теперь мы не исчерпали значения вечери Господней. Мы провозглашаем смерть Господа, пока Он не вернется (1 Кор. 11:26). Мы обретаем блага, даруемые Его смертью. Мы духовно насыщаемся (Ин. 6:53–57). И мы являем знак нашего единства как верующих (1 Кор. 10:17). Во всем этом вечеря Господня служит семейной трапезой, за которой мы приобщаемся к пиру благословений, приобретенных для нас на кресте Христовом.
