Некоторые подробности из жизни драконов - Сергей Юрьевич Катканов
Я всю ночь не спал, но никакие мысли меня не одолевали. Я прислушивался к своему сердцу, там был полный разлад. Драконий мир рухнул, мы переживали страшную трагедию. Никто не знал, чем может стать этот огрызок драконьего мира, который мы теперь являли собой. Я пытался молиться, и моя молитва была совсем не такой, как раньше. В ней не было лёгкости полёта. Произнося слова, обращённые к Господу, я словно выбирался из-под завала камней, которые обрушились на меня и погребли навсегда, а у меня не было сил выбраться, но я всё-таки пытался. Это была молитва бессилия, обращённая ко всесилию Божьему. Главным чувством этой молитвы стал нестерпимый стыд перед Богом. И я почувствовал, что такая молитва угодна Богу.
На смену полной растерянности пришло понимание неосуществимости той задачи, которая перед нами стояла. И это было замечательно, потому что теперь мы имели задачу. Мы не могли восстановить гармонию драконьего мира в его маленькой составной части. Но мы должны были это сделать. Мы не могли восстановить гармонию с Богом, потому что дракон все задачи решает через разум, а разум наш находился в состоянии ужасающей дисгармонии. Но мы должны были это сделать. Позорный провал первого богослужения убедил нас в том, что мы больше не можем совершать богослужения. Но мы должны были это сделать. А значит нам было для чего жить. А значит мы будем жить и пробиваться к Богу вопреки всему и несмотря ни на что.
Я был уверен, что все драконы чувствуют так же и ни сколько не удивился тому, что все они выползли из своих пещер ко времени богослужения. Ни один не подумал: «Нет смысла пытаться».
Второе богослужение прошло не на много лучше, но всё-таки лучше. Наши души уже почти освободились от парализующего отчаяния, но мы вдруг стали робкими, неумелыми, беспомощными. Самые древние и умудрённые драконы вдруг превратились к крохотныхдраконят, ничего не умеющих и не понимающих. И лишённых учителя. Понадобилось время для того, чтобы принять свою духовную беспомощность, как данность, и все свои чувства обратить к Тому Единственному Учителю, Который нас никогда не покидал. Бог теперь очень скудно давал нам благодать, и мы были благодарны Ему за те крохи, которые нам удавалось вымолить. Мы понимали, что не заслужили и этого.
Около года мы ежедневно совершали богослужения, ничем другим не будучи озабочены. Меж собой почти не разговаривали, обсуждать нам было нечего. Судьба падших братьев, покинувших столицу, разрывала нам душу на части, но мы понимали, что это не тема для разговоров. Братья пали через слова, но вернуть их через слова невозможно. Человек, который отрекается от Бога, ещё может вернуться, но дракон — никогда. Падение дракона тотально и необратимо.
И обсуждение богословских вопросов в нашей среде полностью прекратилось. Говорить о Боге нам было стыдно, к тому же все понимали, что это не может нас спасти, а вот погубить окончательно может. Все хорошо помнили, к чему привело то, что зелёные драконы так любили богословские диспуты.
Мы созидали новую гармонию, сердцевиной которой стала трагедия. И постепенно у нас начало получаться. Наши движения во время богослужебного танца становились всё более отточенными, красивыми, изящными, хотя они стали другими. Для дракона движения — неотъемлемая часть молитвы. Дракон молится не столько словом, сколько жестом, выражая в танце свои чувства к Богу. Наш танец стал более покаянным, более смиренным и более суровым. В нём стало меньше пасхальной радости, больше скорби распятия. Мы понимали, что это говорит о нашем несовершенстве, но мы были тем, чем были. Путь к пасхальной радости лежит через Голгофу, а мы были ещё далеки от воскресения.
И вот однажды во время богослужения в небе вспыхнуло целое море благодатного огня. Мы все были в этом огне. Каждый дракон понимал, что мы этого не заслужили. Мы радовались, и плакали, и пламя благодати разгоралось всё сильнее. То богослужение длилось, кажется, несколько суток, времени никто из нас не ощущал. Мы обрели такую силу, какой и в лучшие времена не знали. Нам удалось восстановить гармонию на всех уровнях.
При этом мы понимали, что драконам всё-таки пришёл конец. Драконий мир должен состоять из шести каст. Из двух он состоять не может. Из обломков большого и прекрасного корабля нам удалось построить довольно приличную шлюпку, которая вполне может довезти нас до Бога. И мы, конечно, очень этому радовались. Но мы понимали, что это последнее плаванье последних выживших. Мы будем уходить один за другим, и после нас драконов уже не будет. Но никто по этому поводу не скорбел. История драконьего мира завершилась достаточно красиво. А ведь это очень важно, Эврар, чтобы всё было красиво.
— Значит, драконам удалось отказаться от разума, который стал препятствием на пути к Богу?
— Нет, конечно. Удалось включить глушилку. На необходимое время. Есть время думать, а есть время молится. Есть время включать мозги, и есть время их выключать. Раньше мы этого не понимали. Пришлось понять. Мы отказались от работы мысли тогда, когда это не могло быть нам полезно, сосредоточившись на решении задачи чисто духовной. Но когда нам в общих чертах удалось решить духовную задачу, причем, без помощи мозгов, что и было для нас невероятно трудно, пришло время вспомнить, что мозги у нас всё-таки есть.
Однажды после богослужения старейший золотой дракон предложил совместно помолиться Богу о том, чтобы Он послал к нам кого-либо из высших чинов ангельских для разрешения той интеллектуальной головоломки, из-за которой наши братья отпали от Бога. У нас никто и никогда не считал
