Океания - Роман Воронов
6
– Ну что, посмотрим, – с блеском в черных глазах проговорил Падший, и мы зависли над лесом. От людей, скрывающихся в листве, поднимались эманации страха и ненависти. Мы переместились к лучникам, за холм – то же самое.
– В ивняке – только страх, – с удовольствием констатировал Падший, – даже капельки ненависти не нахожу. А что с нашим одиноким героем? О, страх, и какой: меч бросил, с дороги сошел, штаны, правда, еще сухие. Наша берет, похоже, дудеть мне, – и он похлопал когтистой лапой по кривой, как рог барана, трубе.
– Не забывай о балансе, событие еще не произошло, – прервал я его болтовню.
– Да помню, помню, а событие вот прямо сейчас и произойдет. – Падший кивнул на опушку леса.
Двадцать всадников выскочили из леса и мчались к одинокой фигуре. Вот они поравнялись с ней, протрубил рог и… они проследовали дальше.
– Какого брата?! – возмутился Падший. – У них есть все для кровопускания, и они не воспользовались этими дарами.
– Тише, – шикнул я на разволновавшегося со-наблюдателя. – Смотри.
Черная чалма страха, окутывавшая голову одиночки, начала развеиваться, он явно о чем-то думал, он принимал решение, страх в его сердце исчез, он делал выбор. Да, от его макушки пробился вдруг белый с золотыми прожилками луч, это было Самопожертвование. Он двинулся навстречу многочисленным вооруженным всадникам, озаряя своим лучом округу. В ивняке также происходили изменения. «Шапки» страха лопались одна за другой. Их меняли совесть, сострадание, раздражение, злость, иногда ненависть, опять совесть, еще и еще, а вот и самопожертвование… Внизу шел бой.
– Труби, чего ждешь? Его взяла. – Падший кивнул вверх и добавил: – А я так этого не оставлю, – и камнем рухнул вниз.
Я выхватил трубу и прижал к губам – прекрасный Гимн Надежде и Вере прозвучал в небесной выси – Надежды на Бога и Веры в людское племя. Сверху в ответ, подсветив серые тучи Альбиона, я услышал голос Архангела:
– Хорошая работа, возвращайся.
Я расправил крылья и бросил взгляд вниз. Падший, присев на плечи рыцаря из авангарда, гнал его прямо на одиночку, яростно колотя по бокам его лошади своей кривой трубой. Не раздумывая, я нырнул к земле, успев присесть на копыто лошади и вытянуть крылья вперед, закрывая спину юноши. Последнее, что я увидел на земле, был полет его худого тела на растерзанное тулово убитого солдата.
Я стоял перед Советом, крылья мои были опалены, труба на поясе отсутствовала. Старейшина Совета зачитал приговор: сто сорок лет воспитания ответственности в пред-ангельских сферах, тысяча четыреста циклов проживания последнего момента, сто сорок тысяч циклов осознания гордыни или – замена – одна человеческая жизнь в проявленном мире.
Старейшина посмотрел на меня.
– Твой выбор?
– Жизнь, – ответил я коротко.
Старейшина продолжил:
– Выбор принят. Тело, которое ты не позволил разрушить, свободно. Душа из него завершила свой жизненный путь согласно Контракту. Ты, Тихий ангел, переводишься в сохраненное тело сроком на сорок четыре земных года. Аминь.
7
Я очнулся от ощущения взлета, будто крылья выросли за спиной. На самом деле сильные руки, схватив меня за ворот, подняли и поставили на ноги. Передо мной был улыбающийся Сэр Рыцарь.
– С победой, юноша! – произнес он. – Преклони колено и назови свое имя.
Сэр Рыцарь обнажил свой меч и положил его конец на мое левое плечо. Я, все еще плохо соображая, что происходит, ответил:
– Геркулес.
Рыцарь описал мечом дугу над моей головой, коснулся правого плеча, а затем легонько ударил меня по лбу и сказал:
– Встань, сэр Геркулес, рыцарь.
Кит
Мой океан все растворит,
Но выше силы ожиданья
Есть жертва, подвиг в назиданье —
На берег выбросился кит.
Наверху шторм, судя по суетливости планктона, баллов семь, не меньше, а здесь, в глубине, как всегда, ну или почти как всегда, спокойно. Солнечные лучи не проникали в мое убежище, и, находясь в динамическом покое, я вспомнил, как родитель в детстве рассказывал мне об атлантах. Вот была раса, что они вытворяли и под водой, и в небесах… Я же, как и мой прадед, дед и отец, родился при ариях, а они начали шуметь на морях только при появлении парусного флота. Мой дед первый раз столкнулся с подводным безобразием, будучи совсем юным. Какой-то отчаянный или отчаявшийся пират-одиночка раскрошил три галеона, и их изуродованные тулова, вместе с поломанными мачтами и рваными парусами, опускались мимо дедушки на дно морское. Им же навстречу из глубин, к барахтающимся на поверхности несчастным, устремились акулы, производившие от радостного возбуждения шума не меньше, чем только что закончившийся бой.
Дальнейшее развитие человеческой мысли привело к замене дерева на сталь, что застал уже мой отец, и в морских глубинах стало еще более неспокойно. Ну а при мне человеки научились опускать стальные корпуса под воду, нос к носу с обитателями соленых вод. Грохот от гребных винтов, выраставших в размерах, становился все громче, а когда в двух милях от меня арии подорвали глубинную бомбу, я очутился в аду. Внутренности мои выворачивались с каждым новым взрывом, и вместе с непереваренным планктоном я изрыгал из себя один вопрос – зачем?
Зачем одним людям строить железных китов, другим – забираться в их чрева, а третьим – плющить металл вместе с содержимым? Мы всегда обращаемся к тому, что храним, благо есть такая возможность. Вот и я, неся в себе слепок ариев, покопался и нашел утешившее меня знание – все пройдет. Ну, тогда понятно, арии развлекаются. Я переждал на глубине, пока люди наверху опустошали свой арсенал, засим все и закончилось. Наступила тишина на многие годы, но человеки не сидят без дела, они все время совершенствуют, правда, не себя, а свои игрушки. Докопались до использования нашего языка, увы, не для общения с нами, а для нахождения своих
