Дневник священника. Мысли и записки - Константин Владимирович Пархоменко
– А я откуда знаю?..
Впоследствии выяснили, что мощи находятся как раз в храме, напротив которого стоял лоток этой девушки.
Местные в монастырь не ходят. Какое-то предубеждение у них.
Многие из островитян – потомки тех самых конвоиров, которые охраняли и обслуживали лагерь. Есть хорошие лица, но много злых и невероятно много порочных. Внуки и правнуки надзирателей…
Большевики вообще истребили генофонд России, а на Соловках, достаточно изолированном острове, где коммунистическая «селекция» представлена в особо выпуклом и концентрированном виде, эти «потомки» представляют жуткую картину – опустившиеся, озлобленные люди.
Живут и в новых домах, и в бараках, срубленных еще во времена существования лагеря. На стенах этих домов до сих пор сохранились вырезанные ножом имена и даты – сороковые- пятидесятые годы.
Когда уплывали с острова, изумительным огненно-красным шаром над гладью воды восходило солнце.
Украина
Вторую половину отпуска проводим на Украине (поселок Царичанка Днепропетровской обл.), у моего семинарского друга отца Вадима.
Утром поют петухи, до ночи в кафе через дорогу гуляют местные жители – поют песни, гремит музыка. Директор кафе, полная женщина, в знак раскаяния за беспокойство соседу- батюшке приносит отцу Вадиму что-нибудь вкусное.
Жутко любопытные люди. Узнав, что из Питера к батюшке приехал друг-священник, стремятся разузнать, что мы делаем. А мы как раз разводили костер, чтобы пожарить шашлыки.
Один человек пять раз мимо нашего двора проехал туда-обратно на велосипеде и все время выворачивает шею, чтобы побольше увидеть. Отец Вадим смеется – привык: «Нужна пища для разговоров, сплетен».
Отец Вадим рассказывает, как однажды освящал квартиру. Закончил, собирается. Хозяева спрашивают:
– Это все?
Он:
– Все.
Хозяева:
– Странно. Когда мы освящали свой дом, батюшка пришел с… дрелью. Сверлил в стенах дыры и закладывал туда кресты. А вы почему этого не делали?
Вот это литургическое творчество! J
Украинская зарисовка
На Украине действует раскольничья церковь, возглавляемая анафематствованным монахом Филаретом. Филаретовцы, чтобы поощрить приходящих к ним, принимают к себе всех желающих и дают им высокие чины. Священник сразу может стать епископом и проч. Итак, совершенно реальный случай: батюшка из канонической украинской Церкви выпивает вместе с епископом филаретовской церкви, бывшим когда-то священником соседнего села, но уволенным за штат за пьянку. Когда выпили порядочно, тот встает, качаясь, хлопает ладонью об стол. Летят рюмки и бутылки.
– Все! Сейчас же едем в Киев, к Филарету! Там тебя, отец Иван, тоже быстренько в епископы рукоположат.
На службе в украинском селе настоятель благодарит администрацию поселка:
– В ваших усилиях по благоустройству села – людям дают зерно для посева, дают землю, поощряют фермерство – мы видим несомненное исполнение заповеди Божией: «Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю и обладайте ею».
Наши дочери, Ульяна и Катя (6 и 8 лет), решили достойно подготовиться к Причастию. Встали в 6 утра, читают акафист. По очереди. Зашла Лиза и рассмеялась. Пока Катя читает свою часть акафиста, Уля делает зарядку для глаз. C детской простотой совместила два полезных дела.
Были в Киеве. Великолепная погода, прекрасное настроение. Много впечатлений. Впервые в Киево-Печерской Лавре.
Приехали в Киев около половины шестого утра. Оставили вещи в камере хранения – и сразу в Лавру. Дожидаясь открытия, пили кофе с булочками в открытом кафе под стенами монастыря. Наконец открывают врата, и мы самыми первыми посетителями входим в святые стены.
Конечно, потрясли пещеры, в которых лежат подвижники, но самое потрясающее – замурованные кельи затворников. Для преступника нет страшней наказания одиночным заключением. Люди просто сходят с ума от одиночества. А тут человек сам уходит в затвор на всю жизнь! Его замуровывают и оставляют только маленькое отверстие – иногда со спичечный коробок, для того чтобы передавать еду, забирать отходы. И он остается там на десятилетия. Стиснутый стенами, погруженный во тьму. Без свечей и духовных книг, даже без Евангелия. Только с краткой молитвой, которую он повторяет и бодрствуя, и во сне.
А когда умирал – монахи просто закладывали это отверстие камнем.
В наше время камни вынули, вставили стекло.
В киевских пещерах много таких келий затворников. К одному стеклу мы приставили видеокамеру с инфракрасным лучом, и она сняла внутренность кельи: каменная лежанка, человеческие кости в полуистлевшем монашеском облачении.
Почему эти отшельники в своем одиночестве не сошли с ума? Потому что они не были одиноки! Их тело было в темной пещере, но душою они были на небесах, во свете, с Господом, Богоматерью, сонмом святых и Ангелов. Вот их собеседники, их друзья.
Ужинали на скамейке, на Владимирской горке. Рядом собрались баптисты на свое собрание. Как у них принято, громко молились. Грустно было, что на том месте, с которого св. князь Владимир обозревал берега Днепра во время Крещения Руси, теперь место собрания баптистов.
И еще из этой же серии. Во время нашего пребывания в Киеве на Украине происходил всемирный конгресс Свидетелей Иеговы. Говорят, в Киев приехало до 200 тысяч иеговистов. В каждом магазине, вагоне метро – словом, везде иеговисты с характерной биркой на груди. Спросишь:
– Как пройти?..
Они, улыбаясь:
– А как имя нашего Бога?..
Говорил у отца Вадима в храме на эту тему проповедь: что бы сказал князь Владимир, если бы оказался сейчас здесь, с нами? Отступление от православия в секты, неверие украинцев, магизм, колдовство. А какая в народе душевная скверна – осуждение, сплетни, зависть…
Возвращаемся в Петербург.
«Окно в горний мир»
Духовное откровение старца Софрония (Сахарова), ученика преп. Силуана Афонского. Однажды о. Софроний целую ночь молился о страждущих, страдающих людях. И вот ему пришла мысль: если я так, всею силою моего сердца сострадаю человечеству, то как понять Бога, безучастно смотрящего на страдания людей, многих миллионов им же созданных людей? «Где Ты?!» – возопил о. Софроний к Богу. И услышал в сердце слова: «Разве ты распялся за них?»
…
Сделали ремонт, поклеили новые обои. Прекрасные голубые обои с тонким белым рисунком. Комната приобрела строгий, аскетичный вид. Но надо повесить иконы, снятые на время ремонта. А от икон отвыкли – кажется, что они будут лишними на этих стенах. Но, конечно, решили повесить. Я вытер от пыли одну большую икону, внес в комнату, поставил на пол, пошел за другой. Возвращаюсь – и вижу, что икона преобразила комнату. Она внесла в голубую элегантную, но, как вдруг очевиднейшим образом показалось, безжизненную, пустую комнату – жизнь. Вынеси икону – и, кажется, комната «умрет», хотя еще пять минут назад мы не могли бы в
