Откровенные рассказы странника духовному своему отцу - Сбоорник
Потому-то опытные и богомудрые святые отцы, зная слабость произволения и дебелость сластолюбивого сердца человеческого, действуют на оное в особенности и с сей стороны, подобно врачам, приправляющим горькое лекарство сладкими сиропами и услащающим края лекарственного сосуда медом, открывают легчайшее и действительнейшее средство, истребляющее леность и нерадение к молитве, состоящее в надежде при помощи Божией достигнуть совершенства и сладостного упования молитвой любви к Богу. Они советуют сколько можно чаще размышлять о таковом состоянии души и внимательно читать о том повествования отцов, которые ободрительно уверяют, как доступно и легко можно достигнуть таких сладостных внутренних ощущений в молитве и сколь они вожделенны, как-то: сладость, источающаяся из сердца; усладительная теплота и свет, изливающиеся внутри; неизреченный восторг, радость, легкость, глубокий покой и существенное блаженство и самодовольство жизни, внушаемое при действии молитвы в сердце. Углублением в такие размышления слабая и хладная душа согревается, укрепляется, ободряется успехом к молитве и как бы приманивается к опытам молитвенного упражнения, как говорит об этом святой Исаак Сирин: «Приманка для души есть радость, производимая надеждой, процветающей в сердце; и преспеяние сердца есть размышление о своем уповании». Он же продолжает: «В начале этого делания и до конца предполагается какой-либо способ и надежда совершения… а это и побуждает ум положить основание дела и в воззрении на эту цель, заимствует ум для своего утешения в деле». Также преподобный Исихий, описывая преткновение леностью к молитве и образумления к поновлению усердия к оной в заключение прямо говорит следующее: «Тогда бо не за иное что в сердечном безмолвии хотети готовы бываем, точию за сладкое оного в душе чувствие и веселие» (гл. 120).
А из этого следует, что поощрением к рачению о молитве наставляет тот отец «сладостное ее чувство и веселие»… Подобно тому и Великий Макарий учит, что «духовные труды наши (молитву) с целью и надеждой плодов, то есть с наслаждением в сердцах наших, мы исполнять должны» (сл. 3., гл. 5).
Ясный пример этого способа, как мощного средства, виден на множайших местах «Добротолюбия» в подробных описаниях молитвенных наслаждений, их-то как можно чаще потребно прочитывать борющемуся с недугом лености или сухости при молитве, почитая себя, однако же, недостойными тех наслаждений и присно укоряя себя в нерадении о молитве.
ИЕРЕЙ: Не поведет ли неопытного таковое размышление к духовному любострастию, как называют богословы то стремление души, которая алчет чрезмерных утешений и любезности благодати, не довольствуясь тем, что она должна выполнять дело благочестия по обязанности и долгу, не мечтая о награде?
ПРОФЕССОР: Я думаю, что богословы в этом случае предостерегают от неумеренности или алчности духовных наслаждений, а не вовсе отвергают сладость и утешение при добродетелях, ибо, если желание награды и не является совершенством, Бог, однако, не возбраняет человеку помышлять о награде и утешениии даже Сам употребляет мысль о награде для поощрения человека к исполнению заповедей и к достижению совершенства.
Почитай отца твоего и мать твою – вот заповедь! И вот вслед за ней награда, поощряющая к исполнению ее: чтобы тебе было хорошо (Исх. 20,12).
Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим — вот требование совершенства. И непосредственно за тем награда, поощряющая к достижению совершенства: и будешь иметь сокровище на небесах (Мф. 19,21).
Возрадуйтесь в тот день, когда возненавидят вас люди и когда отлучат вас, и будут поносить, и пронесут имя ваше, как бесчестное, за Сына Человеческого, – вот великое требование подвига, для которого нужна необыкновенная сила духа и непоколебимое терпение. Для того вот и великая награда и утешение, способные возбудить и поддержать необыкновенную силу духа: ибо велика вам награда на небесах (Лк. 6, 22–23), поэтому я думаю, что и некое стремление к сладости в сердечной молитве потребно и составляет главный способ к достижению как прилежности, так и успеха в оной. Итак, все это неоспоримо подтверждает практическое рассуждение отца схимника об этом предмете, сейчас нами выслушанное…
СХИМНИК: Самым ясным словом говорит об этом предмете один из великих богословов, именно, святой Макарий Египетский, так: «Как при насаждении винограда прилагается прилежание и труд с целью собрания плодов, и если их не будет, то все дело будет тщетно, так и при молитве, если плодов духовных, то есть любви, мира, радости и прочего, в себе не усмотришь, бесполезен будет труд наш, и потому духовные труды наши «молитву с целью или надеждой плодов то есть наслаждений сладостью в сердцах наших мы исполнять должны» (сл. 3, гл. 5). Видишь ли, как ясно разрешил этот святой отец вопрос о потребности наслаждений при молитве?.. Да вот и еще кстати мне пришел на память недавно прочитанный мною взгляд одного духовного писателя на то, что естественность молитвы для человека составляет главную причину влечения к излиянию, и поэтому рассмотрение той естественности может также служить сильным средством к возбуждению прилежности в молитве, каковых средств так желательно изыскивает г. профессор. Что припомнится, я сейчас вкратце перескажу вам замеченное мною из того трактатца: например, пишет оный духовный автор, что разум и природа доводят человека до Богопознания. Первый, исследуя, что не может быть действия без причины, и по лествице осязаемых вещей восходя от низших к высшим, наконец достигает до главной причины Бога. Вторая, на каждом шагу раскрывая удивительную премудрость, стройность, порядок, постепенность, дает основательный материал для лествицы, ведущей от конечных причин к бесконечной. Таким образом, естественный человек естественно приходит к познанию Бога. Потому-то ни одной нации, ни одного племени дикого не бывало и нет без какого-либо понятия о Боге.
Вследствие этого понятия самый дикий островитянин без всяких сторонних побуждений как бы невольно возводит взор свой к небу, падает на колени, изводит непонятный для него, но необходимый вздох, чувствует непосредственно что-то особенное, что-то влекущее его в высоту, что-то нудящее к чему-то неведомому… Из этого основания происходят все естественные религии, при этом весьма замечательно то, что повсеместно сущность или душу каждой религии составляет тайная молитва, ознаменовывающая себя каким-либо видом движений и явного жертвоприношения, более или менее искаженного
