Семь сотен ступеней в небеса собственного сердца - Монах Симеон Афонский
10. Ни одного человека ты не оставляешь без осуждения. Если кто и прав, так только ты один. Осудил ближнего, осудил дальнего, осудил Старца, осудил игумена, осудил правителя, осудил Патриарха, а разве сам чист, словно стеклышко, монах? Помни, мирянин смотрит на тебя и перенимает, и за каждое слово его, как и свое, ты дашь ответ на мытарствах.
11. Не потчуй свой ум приготовленной самим тобой ядовитой похлебкой помыслов: «Почему тот так сказал? Почему этот так посмотрел? Почему не сделали так, как надо? Зачем сделали наоборот?» Во всем ищешь объяснения и объяснение объяснению, монах, делая ум подобным бешеному псу, который кусает всех подряд, а мирянин смотрит на тебя и ужасается.
12. Сидишь насупившись, дескать, пусть Старец видит, что я обижен. Забыл ты, несчастный монах, что это не ты обижен, а бес. Ты лишь игрушка в его лапах. Как может обидеться истинный монах? Такой монах смиряется, говоря себе: «Получил укорение по грехам моим…» Так делает твой Старец, делай так и ты, монах, ведь мирянин смотрит и подражает тебе.
13. Перестал разговаривать со Старцем – мол, пусть Старец извинится, ведь это он виноват! Хочешь сделать его подобным себе? Хочешь сияние месяца спрятать под подушку, говоря: «Мое, никому не отдам…»? Мечтаешь, чтобы Старец был у тебя в послушниках, а не ты у него? Не помогут молитвы тебе, сынок, если так относишься к духовному отцу. Не найдешь покоя душевного, ведя себя так, даже если уйдешь к другому Старцу. Вспомни о кротости, монах, которая одна наследует землю, и покайся. Ведь и мирянин смотрит на тебя и портится.
14. «Буду жить один. Сам знаю, как жить. Если что станет неясно, посмотрю в книгах…» – решил ты, сынок, по своему усмотрению. Вот, вышел ты на уединение, а нашел одиночество. Вышел ты на аскетику, а нашел тоску душевную. Помни, монах, любит тебя Старец, но не только тебя одного, но и всех непослушных чад своих и желает всем вразумления и Спасения. Знай, что в верности Старцу мирянин может стать первым, а ты из первых – последним.
15. Ты хочешь, сынок, чтобы Старец был только с тобой? Остальные, мол, ничего не понимают. Остальные не такие, как ты, – они неученые. Остальные не такие, как ты,–они спорливые. Остальные не такие, как ты, – они лентяи. Бог знает, какие они, сынок, и знает это Старец. На кого Бог укажет, с тем он будет жить, хотя бы все и желали этого для себя. Смиренный всегда будет рядом с отцом духовным, а гордый – на другом конце земли и даже не сподобится увидеть лик Старца. Помни, монах, что мирянин не дремлет, смиряется, считает себя недостойным, и Бог его приведет к Старцу, а не тебя, если не смиришься.
16. Есть, сынок, рассуждение, а есть пустопорожние разглагольствования.
Они отстоят далеко друг от друга, как небо от земли. И еще в рассуждении есть духовное рассуждение, а есть мирское мудрование. И они отстоят друг от друга еще дальше, чем небо от земли. Земное мудрование – это пустой опыт мира сего притворного, а духовное рассуждение – благодать Духа Святого, которая не навязывает себя никому, не прекословит, не ищет своего, всех любит, всему верит и зовется Любовь. Очнись, монах, стяжи благодать, ведь мирянин смотрит на тебя и ждет именно этого – чтобы ты поделился с ним не мудрованием, а благодатью.
17. Работал ты весь день, не покладая рук, с 9 утра до 11 ночи, назвал это послушанием. Молился с 11 до 2 ночи, не помня, как тянул четки, назвал это молитвой. Стоял на службе в храме с 5 до 9, думал о том, что будешь делать днем, отстоял службу, назвал это церковной молитвой. Хвалят тебя люди, говорят: «Суровый монах…» И никто не сказал – «добрый». Не этого ждет от тебя Бог, совсем не этого, что ты сам называешь «спасением». Помни, мирянин смотрит на тебя, ведь больше ему смотреть не на кого.
18. Смирил одного брата, смирил другого брата, укорил третьего, обругал четвертого. Уверен, что ты всегда прав. – «Так делал Иосиф Исихаст!» – уверяешь всех. А так ли? С Любовью поучал учеников святой Старец, с великой Любовью! А о тебе что говорят монахи? – «Строгий игумен!» И никто не сказал: «Благодатный». Сокрушайся, монах, всей душой своей и исправляйся, ведь на тебя смотрят миряне.
19. Разбил себе лоб один монах об пол поклонами, говорят люди: «Аскет!» Он смотрит на себя и думает: «Да, аскет я и еще какой!» Постится другой монах, без еды и воды. Люди говорят: «Великий постник!» Он и сам так считает. И никто не подскажет ему, что если нет в нем смирения, то ничего нет – ни аскета, ни постника! А есть лишь надутая кукла… Очнись от невежества, монах, вспомни – «сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит». Ведь мирянин смотрит на тебя и начинает заблуждаться, полагая святостью то, что ею не является.
20. Сколько лет тебе, монах? Тридцать? Тогда поздно для тебя читать романы. Сорок? Тогда поздно для тебя смотреть кинофильмы. Пятьдесят? Тогда поздно для тебя суетиться в саду и в огороде. Шестьдесят? Тогда поздно тебе говорить самому себе: «Завтра возьмусь за молитву!» За молитву не берутся в старости, за нее берутся в юности.
