Творения. Том II - Ефрем Сирин
Добрые в день отшествия не чувствуют ни страха, ни болезни; а злые трепещут смерти, зная, что ожидает их Суд.
Кто облечен плотью, тот болезнует в день смерти; сама природа учит человека сетовать о ближнем своем.
Каков кто сам, такова и скорбь о нем. По жизни каждого – смерть его, но и плач о нем различен.
Твоя смерть, отец наш, и многоболезненна, и многоутешительна вместе. Кто не будет сетовать о смерти твоей? Но кого и не утешит упование твое?
Тебя, иерей, с чистым сердцем служивший Святому во святилище, – тебя взыскует священный алтарь, которому так прекрасно служил ты.
Ждет он, когда опять придешь и будешь, как и прежде, совершать священнодействие.
Умолкло слово твое во храме, умолкла цевница твоя при богослужении.
С сожалением домогаются друзья твои вещаний и любви твоих бесед. Кто же заставил молчать цевницу твою? Кто наложил безмолвие на глас твой?
Кто соделал безгласными гусли твои, которые ежедневно возглашали хвалу? Кто преторг[95] и похитил струну, которая всегда звучала в церкви?
Кто заставил онеметь уста твои, непрестанно славословившие? Кто повелел оставаться в покое рукам твоим, неутомимо трудившимся в священнодействии?
Эти ноги, которые повелением Милосердого Господа твоего некогда протекали[96] по святилищу и по сему протоптанному пути к церкви, смерть заставила прекратить свое течение.
К тебе, целомудренный, явилась смерть, и послана для того, чтобы препроводить тебя в Едем. В награду за куплю твою, священство, этот вверенный тебе Господом твоим для делания талант усугубил ты приобретением, и с лихвой.
Не хищением приобрел ты священство, дающее власть и над горним; не за цену, не за серебро приял эту благодать.
Не служил ты роскоши, не раболепствовал корыстолюбию, с благодатным даром не соединял сластолюбия и не чтил в равной с ним мере маммоны.
Ничего не уважал ты столько, как этот дар, сознавая, что ты, почтенный им, выше всех. Не домогался ты его неблаговременно, как Корей, Дафан и Авирон.
Ты знал, каков был конец их, и какому подверглись они наказанию. Не поносил ты верховных пастырей, святых Моисея и Аарона; тебе известно было, что дерзнувшие на это лишились жизни и потреблены огнем.
Писания, изученные тобой с юности, научили тебя добродетели. Книги, прочитанные тобой с размышлением, соделали тебя мудрым.
В Пятикнижии, этой сокровищнице жизни, внимательно вычитал ты и уразумел, что Создавший человека по образу Своему дал ему и закон Свой, но когда человек преступил заповедь, – в персть возвратилось естество его.
Размышлял ты над пророческим словом, вникал в апостольские писания, и что читал, то и сам исполнял на деле; изъяснял Писания многим и назидал сынов и дщерей своих,
Боясь, чтобы не остался без пользы врученный тебе талант, ежедневно производил куплю, чтобы со многих собрать больший прибыток.
Не одними устами поучал ты; дела твои были те же уста. Громко взывали они, когда ты и безмолвствовал, ты учил, когда не слышно было твоего слова.
Кто же поял у нас тебя, дражайший брат? Кто увел у нас тебя, первого из наилучших? Кто привел в неподвижность тебя, скоротечный? Кто соделал немотствующим тебя, провозвестник?
Кто разлучил с нами тебя, проповедник? Кто похитил у многих тебя, глава и дражайший друг их? Кто отъял домоправление у тебя, попечитель служителей Господа своего?
На кого будет взирать стадо твое? Кто будет водить и пасти его так прекрасно? К кому обратит оно взоры? Кто утешит его и в страдании, и в печали?
Внезапно стала вдовицей паства твоя, лишившись мудрого попечителя. Печальную одежду приносит она тебе, чтобы тебя, как мертвеца, предать погребению.
Как ни горестна смерть твоя, – не оставляет она тебя без одеяния; погребальную приносит тебе одежду и наряжает тебя как жениха.
Облеченный в те ризы, в каких священнодействовал ты, когда был жив, предаешься теперь погребению и
