Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2 - Монах Симеон Афонский
В пещере обнаружилась частично разрушенная внушительная стена из камней, сложенная руками человека – должно быть, самим старцем Пахомием. Вход образовывали каменные ступени из больших глыб, ведущие вглубь самой пещеры, которая внутри оказалась довольно значительных размеров. Она имела огромное слуховое окно в виде гигантской дыры на восток и второй темный ярус, куда я не смог забраться, несмотря на все свои попытки. Расчистив место под сводом у стены, защищавшей от ветра, я поставил палатку и растопил снег для чая на газовой горелке. Но этой водой я отравился страшно, валяясь в безпамятстве несколько дней. Еле-еле пришел в себя, когда отравление пошло на убыль. После этого еще долго ощущался во рту металлический вкус и дрожали руки и ноги.
Оставив все попытки растапливать снег, пришлось отправиться на поиски родника в лесу, печалясь о своих следах на снегу. Шум журчащей воды в зарослях лещины облегчил мои поиски. Снег забивался в мокрые ботинки и я сильно мерз, но плеск воды в канистре за спиной утешал душу. Горячая вода помогла мне: в конце недели я стал чувствовать себя гораздо лучше и углубился в молитву.
Холод днем и ночью еще донимал меня, но счастливое ощущение от необыкновенной находки кружило голову от счастья. Я непрестанно осматривался вокруг и шептал: «Боже, своя пещера, это невероятно! Слава Тебе, Пресвятая Богородица, за невыразимое блаженство, которое Ты мне подарила! Ведь это – пещера самого старца Пахомия, о котором я когда-то читал и перечитывал главы из книги иеромонаха Антония „Жизнеописания Афонских подвижников благочестия XIX века“!»
Молитвенное благоговение от пребывания в этом святом месте, освященном подвигами выдающегося Афонского аскета, росло день ото дня, несмотря на сырость и ночной холод. Я закутывался в спальник, зажигал свечу, от которой в палатке становилось немного теплее, и углублялся в молитву. Должно быть, ночами еще подмораживало, потому что пальцы рук коченели. Невозможность молиться по четкам теперь не смущала меня: самодвижная молитва как будто приобрела крылья – настолько сильно и мощно она звучала внутри, побуждая забыть все окружающее: горы, пещеру, холод, палатку, скорченное в ней мое тело и всего себя.
Весь ум в духовном восхищении изменился мгновенно неким духовным изменением: безвременное время исчезло и потеряло свое значение. Сто лет или один день стали постигаться как единое целое. Мир начал восприниматься иначе чем прежде, обнаружив свою сущность как чистое духовное видение, исполненное безконечного блага. Всякие плотские движения и даже помыслы о них угасли. Великое сострадание и любовь ко всем людям, иждивающим без пользы свою жизнь, вошли в душу, вызвав неудержимые слезы.
Пришло ясное понимание, без всякой мечтательности, что во Христе я безсмертен, как это смутно чувствовал еще ребенком. Словно вспышка, на мгновение возникло четкое и реальное осознание, что я – безсмертный дух и мое тело тоже духовно. Молитва укрепилась настолько, что ни на миг не терялась из виду. День и ночь мелькали передо мной, словно черно-белые фотографии. Не хотелось ни ходить, ни исследовать пещеру, ни искать невидимых старцев, только бы пребывать в этом удивительном состоянии, которому я не мог подобрать названия, не зная, как определить его и с чем соотнести. Последние дни были наполнены живым присутствием Христа настолько сильно, что молитва сократилась лишь до одного слова «Иисусе! Иисусе! Иисусе!», пульсируя в сердце, как невещественный ток благодати.
* * *Горы опасны,
Дороги трудны,
Мгновенья прекрасны,
Сомненья сложны.
Зыблется время,
Как тонкая нить.
Господи, верю
И жажду любить!
Жажду пройти
Все сплетенья дорог.
Боже, Ты – здесь, Ты – внутри.
Там, где сердце, – там Бог…
Проверив остатки продуктов, я обнаружил, что их осталось совсем немного. Возникло решение спуститься и посетить монаха Григория, чтобы поделиться с ним пережитым опытом молитвы и спросить совета.
В скит «Агиа Анна» я добрел с трудом – из-за болезненных судорог в мышцах стали отказывать ноги, отвыкшие от движения вследствие долгого сидения в палатке. Пришлось на каждой площадке нескончаемой каменной лестницы останавливаться и отдыхать, ожидая, пока пройдут судороги. В келье я немного пришел в себя. На этот раз, радуясь весенним погожим дням, когда силы мои восстановились, мне захотелось пешком добраться до монастыря, где обитал отец Григорий. Идя среди сосен, я слушал их певучий шум и голос молитвы внутри сердца, раздающийся в такт моим
