Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2 - Монах Симеон Афонский
Ты служил, Господи, обратившемуся к Тебе народу Божию, возвещая ему спасение, ибо Ты – свет, который явился в мир. А я – тьма, сам себя сделавший тьмою, устремившись безоглядно в мир теней и тьмы. Омой и очисти грехи мои, скрывающие непорочность духа моего, призванного Тобою обрести свободу сынов Божиих и жить ею в Духе Святом и стоять в ней непоколебимо, ибо эта свобода – святой дар Твой заблудшим сынам человеческим, среди которых блуждаю и я, заблудший, со своим замутненным сердцем и взором. Отныне устремлюсь же я, дитя Царства Небесного , из построенного мною царства тьмы к безсмертному Царству Божию на крылах покаянной молитвы и благоговейного созерцания! Пусть будет огненная любовь души моей крепостью этих пламенных крыл, чтобы взлетела она к Тебе, восседающему на высоком престоле моей души и сияющему неизмеримою славой, которую ни око человеческое не видело, и которая на ум человеческий не приходила, ибо вся она за пределами представлений и помышлений гордого и сластолюбивого ума, потому что близок Ты, Боже, всякому смиренному и незлобивому сердцу.
МОНАХ ГРИГОРИЙ
Боже, я – пылинка на Твоей ладони! Дунет ветер искушения – и меня нет. Ничто – тело мое и все помышления мои. Бог есть Дух – это известно мне, но познал я и то, что Твоим животворящим Духом сотворено внутреннее мое. Подобный Тебе во всем, скрыт ничтожной пылинкой тела безсмертный дух мой, сроднившийся по дару Твоему с жизнью вечной. Безсильна смерть против духа моего, потому она и гоняется за ничтожной телесной пылинкой и ничто – все достояние ее. Пока я был раб этой жалкой горстки тела моего, все земное преследовало ее – воры, грабители, врачи, политики, ученые. Но когда пугливая душа моя прилепилась к вечному духу внутри меня, сотворенному Тобою, Боже Живой и Вечный, осталась позади смерть моя, ибо встретил я лицом к лицу безсмертие свое в неколебимом Царстве Святого Духа Твоего, в невечернем свете Пресвятой Троицы, в священном созерцании самих истоков присносущего Божественного бытия.
Пока мы занимались поисками духовника, от знакомых паломников пришло известие, что у отца Херувима конфликт с Русским монастырем зашел так далеко, что духовник, со всем своим братством, вынужден был оставить Новую Фиваиду и перейти к болгарам, которые выделили ему келью неподалеку от Зографской пристани. К нему мы и поехали со всем нашим маленьким братством исповедоваться. Но беседа с кротким и любвеобильным схииеромонахом опечалила меня: он твердо настроился бороться с монастырем и отстаивать свои права.
– Отец Херувим, вон русский Андреевский скит в Карее стоит в запустении. Взял бы ты его и сколько пользы принес бы паломникам из России и нашей стране, чем попусту воевать с Русским монастырем! – уговаривал я своего старого друга и духовника.
– Нет, нет, отец, ты не понимаешь… Во-первых, наш монастырь совершенно не прав и они должны это понять. К тому же зло повсюду набирает силу и нам не следует закрывать на это глаза. Нужно бороться! А во-вторых, Андреевский скит для меня будет очень суетен. Будем жить всем братством с болгарами, они русских любят…
На этом мы расстались. Я вспомнил, как этот милый и кроткий монах когда-то рассказывал мне: «Отче, я в детстве очень мечтал стать генералом. Наверное, это настоящее мое призвание…» Спустя некоторое время старец не удержался у болгар. Константинопольский Патриарх настоял на выдворении со Святой Горы «смутьяна» схииеромонаха Херувима и его братства. Монахи рассказывали, что он ездил на прием к Вселенскому Патриарху и тот даже топал на него ногами в сильнейшем гневе. Мягкому и кроткому, но воинственному духовнику отцу Херувиму пришлось вновь уехать в Абхазию, о которой он так тосковал. Это меня сильно опечалило…
По дороге, кружащей среди соснового леса и ухоженных виноградников, мы заглянули в небольшой греческий монастырь, расположенный в глубоком ущелье, куда почти не забредали паломники. Эта крохотная обитель еще не увлеклась лихорадочным строительством и спешным ремонтом монастырских зданий на средства Евросоюза, охватившим многие крупные монастыри.
Тихое уединенное место умиротворяло душу. В маленьком скромном храме мы приложились к чудотворным иконам Божией Матери и уже собрались уходить, когда во дворике монастыря, откуда-то сверху, с балкона, раздался негромкий голос, говоривший по-русски с небольшим акцентом:
– Вы откуда, отцы? Из России?
На балконе стоял худощавый монах лет за шестьдесят, с посеребренной бородой.
– Из России, из Москвы, –
