Книга о молитве. Тяжесть правила или разговор с Отцом? - Протоиерей Алексей Уминский
Но только ты ощутил внутреннее несогласие, как уже подпал под страшное подозрение: «Не дай Бог, ты в духовной прелести! Почему же ты не смиряешься? Почему хочешь жить не так, как все воцерковленные люди?» Страшилка — «как бы не впасть в прелесть» — работает вовсю. И это самая большая проблема для неофита — а к этой категории я причисляю всех нас, членов Церкви, живущих под страхом духовной прелести, боящихся собственного пути, собственного опыта и естественных ошибок.
Ну конечно, это же страшно — впасть в прелесть! Так вот, я думаю, что неофитство и есть духовная прелесть, это и есть то прельщение, та недосказанность, та неправда или полуправда о нас самих, когда жизнь духовную воспринимают как пережеванную пищу, которая может быть только такой и никак иначе.
Да, без сомнения, здесь открывается много пугающих путей: «А вдруг ты ошибешься, заблудишься? А вдруг, не дай Бог, изменишь нашему родному православию и станешь протестантом или католиком? Они же отвергли наш исторический опыт, и вот что с ними случилось!» И в самом деле, эти вопросы актуальны, это действительно грозное предупреждение для того, кто стоит перед трудным выбором. И гораздо проще сказать: «Ой, нет, не будем экспериментировать, кому нужны все эти новшества… И чего я себе напридумывал? Все так делают, и я буду, ничего страшного. Благодать Божия с нами и как-нибудь нас вразумит».
Я говорю сейчас вещи, которые способны поставить меня в сложное положение, и непременно услышу в ответ: «Вы что, батюшка, отвергаете святоотеческую традицию? Пытаетесь подорвать основы нашей веры? Фундаментом православия является Священное Предание!»
Беда в том, что к Священному Преданию православные склонны относить вообще все, что было когда-то напечатано или кем-то сказано за все две тысячи лет существования христианской веры. Но стоит все-таки отделять Священное Предание от предания человеческого, исторического и даже от предания церковного. Ведь и Христос в Евангелии, обличая фарисеев, говорит, что своим преданием они отменили заповедь Господню о почитании отца и матери; церковное предание, бытовавшее в то время в ветхозаветном обществе, давало право совершить пожертвование в церковную казну вместо того, чтобы позаботиться о престарелых родителях. А вы говорите: если кто скажет отцу или матери: дар Богу то, чем бы ты от меня пользовался, тот может и не почтить отца своего и мать свою; таким образом вы устранили заповедь Божию преданием вашим (Мф. 15: 5–6). Таких преданий какой-нибудь церковной общины определенного периода, не имеющих ничего общего с учением Церкви, накопилось и у нас огромное количество. И отделять одно от другого — задача очень сложная, может быть, даже непосильная, но тем не менее насущная. Учение о свободе, дарованное нам Христом, об истине, которую следует познать и которая сделает нас свободными, не может быть поставлено на второе, третье или четвертое место по отношению к Преданию, или к традиции, или к чему бы то ни было еще. Речь идет об отношениях человека и Бога, о понимании человеком Бога, о слышании Бога, о желании Самого Бога, о пути к Тому, к Кому влечет тебя сердце.
Слова нашего традиционного молитвенного правила — очень хорошие, замечательные, прекрасные! Но сейчас я могу воспринимать их только как слова, которые в свое время научили меня первым шагам в вере, сформировали, дали правильное внутреннее устроение и толчок к внутреннему духовному росту, чтобы потом я мог идти дальше своим путем. Это работа садовника: он выстраивает пространство духовного сада, где цветы расцветают в разное время и по-разному пахнут. Каждый из нас — такой цветок, мы все тянемся к Богу, но не одинаково, не одновременно, не в одном ритме, потому что это самостоятельное движение отдельного живого существа.
Неофитство должно заканчиваться, как одежда, из которой мы вырастаем, как обувь, которая становится нам тесна. Это лишь форма нашей жизни, ведь из младенчества, детства, подросткового возраста мы выходим, вырастаем, начиная жить как взрослые свободные люди, принимающие решения, несущие ответственность. Духовная жизнь строится по тем же законам, что и обычная: от семени, которое сеется и приносит плод, от зародыша к зрелому существу. Потому и образы Царства Небесного знакомы любому человеку. Христос говорит вещи, понятные из опыта жизни, из нашего земного устроения. Царство Небесное начинается и продолжается в человеке таким же образом, как сама жизнь.
Взросление происходит постепенно. Подросток очень хочет совершать взрослые поступки — только в качестве протеста или из желания что-то доказать себе и другим, самоутвердиться. Это напоминает свойство неофита — делать нечто такое, что выходит за рамки (так называемая ревность не по разуму, которая скоро проходит). У самостоятельного же человека поступок не является проявлением протеста или желания решительно все поменять.
В чем проблема религиозного движения Реформации и лютеранства как отколовшейся части Церкви? Это результат не личного выбора, а именно коллективного протеста, желания утвердить себя на других позициях за счет других. Не естественный рост и формирование нового, а отказ от роста. Отказ от основополагающих принципов, от того, как тебя воспитывали. В конечном итоге этот отказ формирует новую традицию, эта традиция начинает жить по тем же законам, что и любая другая, и через 200–500 лет тоже становится мертвой, становится разжеванной пищей. И от нее снова кто-то будет отказываться именно как от традиции — того, что сформировано помимо тебя и лично к тебе не относится. История формирования подобных сообществ одинакова, так как в ее основе лежит не естественный рост, а подростковый отказ, протест и самоутверждение.
Подростковый период следует переживать со смирением и терпением. Ведь растем мы, опираясь на традицию, без которой никогда бы не выросли. Грудное молоко и размельченная пища — это не плохой и не отрицательный опыт, это опыт младенчества и постепенного взросления. На
