Мера бытия - Ирина Анатольевна Богданова
Когда его вызвали в штаб и предложили выполнить особо важное и рискованное задание, Ринат не колебался ни минуты. Он приуныл только тогда, когда узнал, что лететь надо не на родном до последнего винтика «ишачке» — истребителе И-16, а на фанерной «этажерке» У-2.
Прежде ему доводилось летать на У-2 только в лётном училище, и за время пути до намеченной точки Ринат успел вспомнить все нехорошие слова, за которые бабушка лупила его полотенцем по мягкому месту.
Выбрав место для посадки, Ринат потянул за рычаг, снижая высоту до минимума. Ему было жалко бросать старичка У-2 под шквал огня. Небось много грузов перевёз на своём горбу, много ребят выучил летать — поставил на крыло, как говорится.
— Надеюсь, твоя смерть не останется неотомщённой, — пробормотал он сквозь зубы, когда колёса коснулись корки льда.
Теперь их должны расстреливать.
Несколько секунд Валиулин просидел неподвижно, боясь своей поспешностью отпугнуть немцев. Ещё до вылета они с Лёней Поликарповым уговорились, что тот выскакивает первым и сразу пробивается по направлению к разведгруппе.
— Лёнька, прыгай, чудила! — закричал Ринат, благо мотор заглох и на уши давила абсолютная, невероятная тишина, похожая на глыбу прозрачного льда.
Он дождался, когда из кабины вылезет Лёнька, и едва успел перенести ногу через борт, как прямо из скалы с грохотом вылетел столб огня.
Кубарем кинувшись в ближайший сугроб, Ринат внезапно вспомнил, что не успел сказать санитарке Маришке самое важное. Глупо, что его вызвали в штаб на середине разговора. Глупо. Глупо. Глупо.
От вспыхнувшего самолёта полетели горящие искры, а лёд под ногами раскололся на куски, набираясь чёрной воды. Летал Ринат хорошо, а плавать не умел вовсе.
* * *
Орудийный залп вылетел из скалы с нависшим снежным козырьком. Самолёт подпрыгнул и закачался. Катя увидела, как вверх взметнулся фонтан воды, за ним второй, третий, четвёртый. Самолёт загорелся, но стрельба не прекращалась, а стала ещё яростней. С грохотом вспарывая ледовое полотно, снаряды превращали его в серое крошево.
— Следи, откуда стреляют! — выкрикнул майор. — Я наношу координаты на карту. От берега не ближе двухсот метров. Верно?
— Точно!
Сполохи от сгорающего самолёта языками прорывали клубы чёрного дыма, поднятый на дыбы лёд кипел в бурном водовороте разбуженной воды. Там, на озере, был ад, и Катя не представляла, как лётчики смогут уцелеть в этом вареве из огня, льда и воды.
Карандаш майора летал по карте, с бешеной скоростью ставя точки. Он повернул к Кате напряжённое лицо:
— Нам надо дождаться лётчиков и вместе выходить к партизанам.
Катя кивнула:
— Так точно, товарищ майор. Будем ждать.
Артиллерия замолчала внезапно, и в наступившем затишье чётко послышались звуки автоматных выстрелов, нарастающие с дальней стороны поля.
Катя увидела, как цепочка немецких солдат по-пластунски взбирается по косогору. Их чёрные фигуры были ещё далеко. Быстрым движением она натянула на голову капюшон маскхалата и достала пистолет.
Майор поставил последнюю отметку, заложил чертёж в планшет и кинул Кате:
— Хватай рацию, отступай, прячься между скалами и немедля сообщай штабу квадрат крепости.
Он распластался по снегу и выпустил из автомата длинную очередь. Катя увидела, как строй гитлеровцев стал рассыпаться. На неё напало оцепенение. Мысли рвались, не пуская двинуться с места.
Майор приподнялся на колени и отрывисто рявкнул:
— Не стой, уходи немедленно!
Резкий окрик заставил Катю подхватить рацию и метнуться к куче валунов. Издалека она казалась пирамидой, увенчанной острым осколком гранита.
Метров пятьсот до укрытия Катя пропахала по-пластунски, проваливаясь локтями в снег и жадно глотая холодный воздух. Пулемётные очереди строчили над головой, заставляя вжиматься в снежную массу. Больше всего она боялась за рацию. Когда до пирамиды осталось совсем чуть-чуть, из-за камней выскочил рослый солдат и побежал прямо на неё. Катя вскинула пистолет. Рука чуть дрогнула в горячке боя. От выстрела в упор гитлеровец завыл и, опрокинувшись на спину, схватился за живот.
Усилием воли она остановила себя, чтобы не подхватить его автомат и не выпустить весь диск одной строчкой.
Сразу за валунами виднелся пышный куст, закутанный снегом до состояния кокона. Он отлично годился для антенны. Протоптав площадку, Катя развернула рацию.
— Я Стриж, Я Стриж. Передаю координаты батарей. Квадрат бомбометания справа от обрыва в двухстах метрах от берега. Вам ясно?
От скорости работы на ключе покалывало кончики пальцев, а капюшон сползал на лоб.
— Стриж, приказываю срочно уходить. На бомбёжку вылетает эскадрилья Пе-2. Позывные флагманского стрелка-радиста «Град». Ему даны ваши позывные. Перехожу на приём.
Оторвавшись от рации, Катя увидела, как под ливнем пуль Зубова тащат два человека в мокрых лётных комбинезонах. Перебрасываясь от скалы к скале, они успевали уйти из-под выстрелов.
Один из них развернулся и дал очередь из немецкого автомата в гущу фашистов.
— Пустите меня, я сам пойду! — крикнул майор, вырываясь. Чтобы стряхнуть заливавшую глаза кровь, он всё время мотал головой.
Живы! Все живы!
Катя вспыхнула от радости:
— Товарищ майор, приказано уходить, бомбардировщики вылетели.
— Хорошо, сейчас накроют гадов, — с весельем в голосе сказал молодой черноглазый лётчик, и Катя удивилась, что он так спокойно держится.
Другой лётчик, приладив к плечу автомат, садил по фашистам очередь за очередью.
Человек пятнадцать гитлеровцев беспорядочно метались по площадке, стреляя из автоматов во все стороны. Трое солдат с радостным гиканьем пинали ногами оставленные разведгруппой вещмешки.
Майор приказал отползать назад и прекратить стрельбу. У него была разорвана шапка и кровь сочилась по лбу и щеке.
— Я перевяжу, — сунулась Катя.
Он сердито глянул одним глазом:
— Отставить, сержант. Даю команду: за кромкой берега высокий спуск к озеру, нам надо туда и идти вдоль берега, пока не встретимся с партизанским проводником. Если меня убьют, то пароль «Искра».
Лётчики снова схватили майора под руки и поволокли к склону. Теперь он не отбивался.
Катю с рацией они пропустили вперёд, прикрывая своими спинами. На пронизывающем ветру с озера комбинезоны лётчиков покрылись седой коркой, а бледные лица казались сахарными.
Не останавливаясь, Катя показала рукой на труп немца:
— Вам надо снять с фашистов сухую одежду и переодеться.
— Шутишь, сестричка? — отозвался черноглазый. — Мы с Лёнькой фашистскую форму не наденем.
— Сержант права, — твёрдо сказал майор. — Вам надо переодеться, но сначала выйдем из-под обстрела.
Долгие минуты они бежали под градом путь, то падая, то вставая. Несколько раз Катя уже считала себя мёртвой, но пули только рыхлили снег вокруг неё. Когда они все четверо на снежной лавине съехали под откос, это было форменным чудом. Задрав голову, Катя убедилась, что они счастливо
