Мера бытия - Ирина Анатольевна Богданова

Жадно хватанув губами комок снега, она достала компас, чтобы засечь своё местонахождение. Хотя автоматная перестрелка не стихала, Катя явственно расслышала тонкий тоскливый волчий вой, словно ветер в трубе воет. Она сложила ладонь ковшиком и, напрягая голосовые связки, долго и протяжно прогудела ответ майору. Накануне вылета вся их группа выла битых полчаса, но Зубов остался доволен только результатом Пидкиймухи.

Вой повторился с условным перерывом на раз, два, три.

Живы! Живы! Когда Катя ползла навстречу сигналу, то едва не стонала от радости. Уловив, что автоматная стрельба стихла, она поднялась на четвереньки и очень тихо подвыла, подражая волчонку. Почти сразу от белой скалы отделилась фигура и голос майора негромко позвал:

— Сюда, сержант. Идите ко мне. Да не пригибайтесь, больше здесь никого нет.

— А ребята?

Он безнадёжно махнул рукой:

— Нет больше ребят. И немецкого поста нет. Видимо, мы на патрульную группу напоролись. Давай разворачивай рацию, выходи на связь с Центром.

Уже начинало светать, и в тусклой полосе восхода Катя увидела, что за последний час лицо майора почернело и осунулось. Наверное, он был ранен, потому что на краю капюшона маскхалата алели капли крови.

Катя моментально развернула рацию и взялась за ключ. Майор диктовал, а она шифровала и передавала:

«Высадка встретила сопротивление противника, которое было подавлено. Потери группы — рядовые Мохов и Пидкиймуха. — Катя почувствовала, что сжимающие ключ пальцы стали деревянными. — Ждём дальнейших указаний».

Ответную радиограмму она не поняла.

«Самолёт готов к вылету, через два часа будет в ваших водах. Наблюдайте за морем!»

— Порядок, — сказал майор. — Быстро сворачивайся и пошли к берегу.

Катя удивлённо переспросила:

— К берегу?

Майор сухо кивнул:

— Ты разве не поняла, что нас выбросили на берегу Ладоги? Вот там, впереди, кусочек озера, — он показал в том направлении, где полотно снега резко уходило под обрыв. — Там, в толще скал есть обширные пещеры. В них замаскирована немецкая артиллерия. Её много, несколько батарей. Иначе говоря, подземная крепость. Обнаружить прежде не удавалось. Через час на лёд сядет У-2. Как только немцы откроют по нему огонь, мы с тобой будем засекать координаты вражеской артиллерии. — Он стиснул губы. — Нам надо выполнить задание любой ценой, иначе наши бойцы зря погибли.

На кромке берега дул ледяной ветер, моментально сковавший лицо ледяной коркой. Чтобы не замёрзнуть насмерть, майор велел лечь и закопаться в снег. Передатчик держать в рабочем состоянии.

«Как в могиле», — подумала Катя, локтями и коленями проминая себе берлогу.

Её била нервная дрожь, перетекающая в страшную усталость, когда кажется, что за минуту сна можно отдать всё на свете.

Пытаясь взбодриться, Катя что есть силы таращила глаза и короткими глотками пила холодный воздух, а когда не помогло, то достала финку и остриём ткнула под ноготь большого пальца. Боль прошила от головы до пяток, и в голове сразу прояснилось. Она прильнула к окулярам бинокля — снег и лёд кругом, глазу зацепиться не за что.

Майор Зубов лежал рядом настолько тихо, что Катя забеспокоилась:

— Товарищ майор, я видела — вы ранены, вам нужна помощь?

— Нет. Там просто царапина. Рикошетом чиркнуло. — Он помолчал, а потом спросил: — Сколько тебе лет?

— Девятнадцать.

Отвечая, Катя полгодика прибавила для солидности, чтоб не считал её совсем пигалицей.

Он вздохнул:

— И у меня дочке девятнадцать. Было бы. На днях начштаба известил.

Катя моментально вспомнила замкнутое лицо майора при первой встрече и то, как он поспешно вышел из кабинета.

— А у меня маму убило, — сказала она, чувствуя, что ему сейчас важно не оставаться одному со своим горем. Посочувствовать может каждый, а понять — только тот, кто пережил.

Она подумала, что убитые Мохов и Пидкиймуха тоже чьи-то сыновья и скоро их мамам почтальон принесёт казённый листок серой бумаги. Наползали мысли о своём неизвестном отце, о тёте Люде, о Лере, воюющей где-то под Колпино, и о том, что прямо под ними ощетинилась пушками подземная крепость и скоро прилетит самолёт, который отважно встанет под выстрелы.

Холод и неподвижность сковывали тело ледяным панцирем, а самолёт всё не летел и не летел. Когда загорелась лампочка на рации, Катя едва смогла пошевелиться, чтобы надеть наушники. Оператор передавал, что на позывные их рации должен откликнуться пилот У-2, идущий прямо по курсу.

Прошёл час, но самолёт не появлялся, а низко нависшие тучи обещали вскоре пригнать снежную бурю.

Зубов озабоченно посмотрел на часы:

— Радируй в Центр.

— Я Стриж! Я Стриж! Отзовитесь, — резво застучал ключ в руках Кати.

— Я Толстяк, я Толстяк, — раздался долгожданный отклик. — Сообщите ориентиры участка наблюдений. Перехожу на приём.

Помехи были очень сильные, и Катя едва слышала позывные самолёта.

— Толстяк, Толстяк, я Стриж.

Едва раздалось тарахтенье самолётного двигателя, майор Зубов вскочил и разжёг дымовую шашку, выплюнувшую наверх клубок рыжеватого дыма.

Самолёт дал круг. Перекосившись на одно крыло, он летел так, будто бы его подбили и лётчик из последних сил тянет к берегу.

Катина рука замерла на ключе. Ей стало страшно, что прямо сейчас по самолёту ударят залпы орудий, а лётчики не успеют выпрыгнуть.

* * *

Заметив на вершине заснеженного плато рыжие клубы дыма от сигнальной шашки, лейтенант Валиулин обернулся и прокричал своему стрелку-радисту Лёне Поликарпову:

— Где наша не пропадала!

Он нарочно мотал самолёт из стороны в сторону, чтобы обмануть немцев. Пусть думают, что посадка вынужденная.

В своей эскадрилье Ринат Валиулин слыл шутником и забиякой. Он был невысокий, стройный, с мягкой походкой и чуть раскосыми глазами уроженца Поволжья. В первый раз в жизни Ринат увидел военных, когда по их деревне промаршировала рота красноармейцев из соседнего Ульяновска. Не обращая внимания на задравшуюся на пузе рубаху, шестилетний Ринат бежал за ними до самого моста через реку, хотя туда ему запрещалось ходить под страхом крапивной каши.

Одетые в зелёную форму солдаты дружно маршировали в ногу, и при каждом их шаге сердце Рината прыгало от восторга, словно новенький резиновый мячик в красную и синюю полосочки. Мальцом он мечтал стать солдатом, потом, когда в клуб привезли фильм про танкистов, решил учиться ездить на танке, а перед началом войны подал документы в лётное училище. Мечталось стать как Валерий Чкалов.

Провожая его в лётное училище, бабушка Галия велела летать пониже и помедленнее. Её слова Ринат всегда передавал друзьям как анекдот.

Несмотря на свои двадцать два года, он считался опытным