Отзвуки времени - Ирина Анатольевна Богданова
Конечно, ёлкой сейчас никого не удивишь, но та, что была прислонена к дверной притолоке, выглядела сказочной красавицей. Пока он нёс её от машины до подъезда, несколько человек спросили, где купил, а молодая женщина с коляской остановилась и по-детски приоткрыла рот от восхищения.
Эту ёлку Никита заприметил после снегопада, когда бегал на лыжах до посёлка. С ночи слегка пуржило, осыпая лес грудами серебра, а на обратной дороге снегопад прекратился и выглянуло солнце. Взобравшись на пригорок, он обозрел окрестности. На самой верхушке снег под ногами был цвета сахарной пудры, чуть подсвеченный розоватой корочкой плотного наста. Ниже, сбегая к полосе леса, снег постепенно набирался небесной голубизной, темнел и у подножия елей внезапно превращался в фиолетовую волну, которая разбивалась о невысокую пышную ёлочку в белой шапке. Тогда он первым делом подумал о Рите, о новогоднем подарке и о том, что у одинокой женщины, наверное, не очень много помощников.
* * *
Густо-зелёные ветки были такими пышными, что издалека ель выглядела разлапистой сосёнкой, какие иногда встречаются на хорошо освещённых местах.
— Прекрасно! Именно то, что надо! — громогласно восхитился Фриц Иванович, вспугивая любопытную сойку.
Завязав под подбородком шнурки шапки-ушанки, он отважно ступил на снежные буруны и стал пробивать тропку по рыхлому склону. Снега навалило по крышу сарая. Час назад он с трудом открыл дверь, чтобы взять топор и санки.
Первоначальная задумка была — срубить две ёлки: внукам и Маргаритиным ребятишкам. Но дочка сообщила, что на праздники запланирована поездка в Таиланд и уже заказан номер, в том числе и на него. Разобидевшись, как ребёнок, что за него всё решили, он категорически отказался от путешествия, а вместо этого вывел автомобиль из гаража и отправился на дачу.
— Моду взяли — встречать Рождество у козы на рогах, — ворчливо бормотал он себе под нос, пробираясь по целине. — У всех людей Рождество — домашний праздник, а наши только и знают, что шмыгать с курорта на курорт.
Чемоданы, перелёты, гостиницы, смена часовых поясов… Не успеешь акклиматизироваться, как пора ехать обратно.
Утомившись, он сел на сани передохнуть. В медленном танце на землю падали крупные снежинки, и вся природа вокруг дышала тишиной и чистотой. Спросить бы сейчас кукушку, сколько осталось зим зимовать.
Вчера вечером он успел побывать на деревенском кладбище и положить на могилу мамы Веры пушистую ветку с тугими шишками.
— С наступающим тебя, родненькая.
В поселковой школе обязательно была ёлка, а дома они с мамой Верой праздновали Рождество, непостижимое и немного таинственное, как любое рождение. Накануне праздника делался вертеп из картона и чайной обёртки со слоем фольги, которую мама Вера копила целый год. Мятая фольга с приставшими чаинками ещё хранила терпкий запах чайного листа. Чтобы выпрямить складки, он возил по ним чайной ложкой и думал, что сразу после Рождества девки начнут ходить по домам петь колядки, и, может быть, вместе с ними придёт молоденькая фельдшерица, что вместе с усатой докторшей колола их классу прививки от кори.
Ясли для вертепа были сделаны из спичечного коробка, а фигурки овец из желудей, обклеенных серой ватой, — они получились почти как настоящие, только крошечные. Позади самодельной конструкции мама Вера зажгла керосиновую лампу. И когда в темноте дома вертеп озарился неровным мерцающим светом, Фрица подхватил такой поток любви и нежности, что он заплакал и уткнулся маме Вере в колени.
— Родненькая моя, родненькая… — Всхлипывая, он сморкался в фартук, пахнущий подсолнечным маслом и хлебом, и беспрестанно твердил то, что лежало сейчас на сердце: — Родненькая моя, родненькая.
Твёрдыми ладонями мама Вера гладила его по стриженой голове, по ушам, по плечам и тоже плакала, не то от счастья, не то от сожаления, что между двумя мужчинами выбрала не бравого лейтенанта Чураева, а нескладного паренька с испуганными глазами и тонкой шеей, и теперь коротает вековухой недолгий бабий век.
Прищурившись, Фриц Иванович посмотрел в сторону леса, словно бы ожидал, что тот самый паренёк вот-вот выйдет ему навстречу, да не один, а за руку с соседской девчонкой. Полинка имела тощие косицы, вредный характер и ехидные карие глаза, в которые он влюбился в последнем классе.
Воспоминания о Полине всегда оставляли после себя болезненное ощущение былой раны.
Фриц Иванович встал на ноги и потянул за собой санки с привязанным топором. Завтра он вернётся в город не один, а вместе с красавицей-ёлочкой.
* * *
Рита не успела среагировать, когда около двери раздалась короткая трель электрического звонка. С криком «Мама, я подойду!» Рома её опередил.
— Спроси, кто там! — Рита доставала бельё из стиральной машины и держала на весу тазик, откуда свешивался рукав Галиной блузки.
— Ага!
Рита поставила тазик на табурет и обтёрла руки о полотенце.
— Иду, Ромочка!
Она заторопилась, потому что услышала щелчок замка. Сколько раз запрещала детям самостоятельно открывать дверь — и всё бесполезно, хоть кол на голове теши.
Её насторожил озадаченный вид Ромы, который стоял на пороге и смотрел в одну точку.
— Рома, что случилось?
Он сделал круглые глаза:
— Мааам.
— Кто? Кто там?
— Не кто, а что, — сказал Рома. — У дверей опять стоит ёлка.
* * *
— А почему у вас две ёлки? — спросила Лина, едва войдя в комнату. Широко раскрыв глаза от удивления, она осмотрела импровизированный лесок с плюшевым мишкой на детском стульчике и зайцем в плетёной корзинке.
Всю дорогу из детского дома она молчала, комкая в руках свой рюкзачок, набитый чем-то мягким и лёгким, и лишь на подходе к дому подняла голову:
— Я завтра поеду обратно?
— Нет, — оптимистичным голосом сказала Рита, надеясь, что Лина не уловит в интонации нотки тревоги. — Тебя отдали нам на все каникулы.
Она сама боялась своего решения, потому что второго числа надо выходить на работу, а значит, дети будут дома одни. Удивительная безответственность с её стороны, если учесть Линины непредсказуемые выходки. Но оставить ребёнка на праздники в детском доме казалось верхом жестокости. Особенно порадовала поддержка детей, чего Рита никак не ожидала. Рома с пониманием кивнул головой, а Галя коротко бросила:
— Правильно, мама.
Наверное, Лина всё-таки угадала её нерешительность, потому что вдруг остановилась и серьёзным голосом произнесла, словно давала клятву:
— Я буду вести себя хорошо, вот увидите.
«Линочка, милая, как долго я ждала этих слов!» — вспыхнуло надеждой в душе у Риты.
Она посмотрела на красный помпон на шапочке у Лины, слегка покачивающийся в такт дыханию, на тёмное небо с густыми тучами, на Линино личико с
