Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2 - Монах Симеон Афонский
– Я тоже, – негромко проговорил иеромонах, все так же продолжая смотреть в окно, где небо хмурилось тяжелыми осенними тучами.
– Отец Евстафий, не торопись, все уладим, это же явное искушение.
На мои слова он гневно махнул рукой, нервно перебирая напильники на верстаке.
– Батюшка, моему терпению, хотите вы или не хотите, пришел конец! – заговорил Филадельф, оторвав взгляд от окна и обратившись ко мне. – Я с этим человеком зимовать не буду! Евстафий, сами видите, как с цепи сорвался…
По его лицу стало ясно, что все уговоры безполезны. «Вот и пришли изменения… – понял я. – Значит, прежней жизни конец! Удивительно, с каждым порознь жить можно, а вместе они не могут ужиться… Что делать?» – Оба были мне дороги, но поставили меня перед тяжелым выбором. В конце концов мне пришлось переломить себя и оставить иеромонаха, присланного отцом Кириллом.
– Значит, поступим вот как: отец Евстафий пусть снова возвращается в церковный дом, в котором он жил до этого, а отец Филадельф останется в скиту, – объявил я свое решение.
– Тогда я забираю коня! – встал во весь рост капитан и сжал кулаки. – Афона я никому не отдам! Вы его здесь угробите…
– Хорошо, забирай коня. Ты прав, ему лучше быть с тобой. Кроме того, можешь взять еще треть продуктов и треть общих денег.
Все молча разошлись по своим кельям. Через час инок угрюмо навьючил лошадь, взял конверт с деньгами, который я вручил ему во дворе, и, не прощаясь, ушел на Псху, ведя за собой тяжело груженного Афона. Мы остались вдвоем с иеромонахом. Вечером мы молча сидели у жаркой печи при тусклом огне керосиновой лампы, бросающей желтые блики на наши печальные лица. Что-то утратилось в тот вечер, словно хрустнуло и сломалось, как лед под ногою, нечто, объединявшее нас и вдруг заменившееся мелочными стычками и претензиями.
Время от времени к нам доходили слухи о диверсиях сванов, которые заблокировались в Кодорском ущелье. Их небольшие отряды пробирались в Абхазию, взрывали мосты и дороги. Некоторые из таких озлобленных групп находили живших по Кодору пустынников, грабили и избивали их. Многие из монахов и монахинь, устав прятаться по лесам от бандитов, уехали из Абхазии.
На Псху последовали события, которые посыпались одно за другим, словно комья снега, вызвавшие целую лавину. Инок Евстафий крупно поссорился с председателем сельсовета, который, разгневавшись, приказал ему убираться из села. Раздосадованный капитан, забрав коня, перешел границу и устроился в Красной Поляне. Не найдя себе покоя и там, он бросил все и уехал в Москву.
Слыша все эти новости, следующие одна за другой, мне было больно за этого человека, ставшего частью моей жизни. Помоги ему, Господи, в его скитаниях по этой неприютной для него земле. Несмирение, с одной стороны, и непреклонность, с другой, двух, в общем-то, неплохих людей дали мне грустную возможность поразмышлять о том, насколько опасны эгоизм и самолюбие и какую они приносят порчу в наши души.
* * *После гроз ночных
Сверкают дерева.
Первый снег в горах –
Последняя их новость!
Я готов забрать свои слова
За свою ненужную суровость.
Пусть опять стрижи
Кружатся у лица,
В дальний путь взволнованно готовясь.
Жизнь моя, без края и конца, –
Ты моя единственная новость!
Око за око – и все слепые. Зуб за зуб – и все беззубые. Таков закон. А благодать отдаст даже тело свое ради ближнего, ибо такова любовь. Но закон царствует только на земле, а благодать, когда воцаряется на земле, то возносит на Небеса. Закон – для плотских, а благодать – для рожденных в Духе. Поэтому приверженцы плоти одержимы завистью и местью, а благодатные души исполнены сострадания и любви. Не ошибись в выборе, душа моя, ибо в этом мире выбор происходит каждое мгновение и склонение души даже на мельчайший волосок учитывает Господь. О мире всего мира жаждет молиться душа моя, а дух мой выходит из времени и живет всесильным словом Твоим, Христе (Мф. 24: 35): Небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут. И каждый малый человек – велик, ибо носит в себе Самого Тебя, Владыка, Подателя вечной
