Чарлз Ледбитер - Скрытая сторона вещей
Глава XXII
НАШЕ ВЛИЯНИЕ НА ДЕТЕЙ
С точки зрения теософии вопрос нашего отношения к детям чрезвычайно важен и имеет практическое значение. Сознавая цель, с которой «я» спускается в воплощение, и зная, в какой огромной мере достижение этой цели зависит от обучения и подготовки, даваемой различным его проводникам в период детства и роста, мы не можем не ощутить огромную ответственность, которая возложена на тех, кто так или иначе связан с детьми — будь то родители, старшие родственники или учителя. Потому было бы неплохо посмотреть, какие намёки может дать нам теософия по части наилучшего выполнения этого долга.
Каково же состояние наших отношений с детьми (по крайней мере с мальчиками) в европейской цивилизации? Практический результат девятнадцати веков якобы христианского учения состоит в том, что они живут среди нас подобно чужому народу с собственными законами и правилами жизни, совершенно отличными от наших собственных, а также с моральным кодексом тоже совершенно отличающимся от того, которым мы считаем себя связанными. Дети относятся к взрослым (в целом) с редко скрываемой враждебностью, или в лучшем случае с чем-то вроде вооружённого нейтралитета, и всегда с глубоким недоверием, как к иностранцам, мотивы которых им непонятны, и которые своими действиями постоянно самым неоправданным образом, и по всей видимости, злонамеренно, вмешиваются в их право самим и по-своему получать удовольствие.
Для тех, кто никогда не рассматривал этот вопрос, это может показаться поразительным заявлением, но всякий родитель, чьи мальчики учатся в одной из наших больших школ, признает, что это правда; а если он сможет вспомнить свои школьные дни и снова мысленно воспроизведёт чувства и обстоятельства того периода (который большинство из нас столь прочно позабыло), он, хотя возможно и с удивлением, признается, что это довольно верное описание его собственного отношения, существовавшего тогда.
В чём бы законы и обычаи этого народа (живущего среди нас и всё же отдельно от нас) ни отличались от наших, там они неизменно являются возвратом к более раннему типу, склоняясь в направлении первобытной дикости. Этот факт можно использовать в поддержку теософической теории, гласящей, что в каждом воплощении, прежде чем «я» приобретёт контроль над своими проводниками, в быстром темпе повторяются ранние стадии нашей эволюции. Единственное право, признаваемое у них — право сильного; мальчик, который правит в своём маленьком государстве — не самый лучший, не самый умный, а тот, кто лучше всех дерётся, а лидерство обычно определяется в схватке, как это бывает и в наши дни во многих диких племенах.
Моральный кодекс у них определённо свой собственный, и хотя тут уже нельзя провести прямых параллелей с дикими племенами, как в некоторых других случаях, он явно имеет более низкий уровень, чем наш. Подавлять и третировать слабого, и даже мучить его до пределов его сил считается сравнительно невинной формой развлечения, и только в случае необычайной жестокости может вызвать недолгое возмущение общественного мнения против обидчика. Кража денег, к счастью, считается достойной презрения, но это не распространяется на фрукты или варенье; фактически, кража чего угодно съедобного преступлением не считается. Самая наглая ложь считается не только допустимой, но и хорошим развлечением, если обманывают слишком легковерного младшего; а если к ней прибегают, чтобы скрыть от взрослых преступления своего товарища, на неё часто смотрят как на героическую и благородную. Но самым отвратительным преступлением, самой низкой подлостью считается прибегать к вмешательству взрослых для исправления даже самой вопиющей несправедливости, и многие слабые и нервные дети терпят физические и душевные мучения от варварских издевательств хулиганов, не говоря родителям или учителям ни слова о своих страданиях — так глубоко недоверие общественного мнения мальчишек к враждебной расе взрослых.
Несмотря на ужасные страдания, которые школьная жизнь часто навлекает на слабых и чувствительных детей, я никоим образом не закрываю глаза на её хорошую сторону. У сильных и выносливых жизнь в школах-интернатах развивает смелость и умение полагаться на себя, а в высших своих формах учит работать в команде вместе с другими. Я полагаю, что Англия — единственная страна на Земле, где поддержание порядка в маленьком мирке школьной жизни полностью может быть предоставлено (и предоставляется) самим мальчикам, и в этом есть много похвального; но сейчас я говорю об отношениях между детьми с одной стороны и взрослыми с другой, и тут вряд ли можно отрицать, что в целом они довольно напряжённые — недоверие с одной стороны, о котором я говорил, часто встречается с неприязнью и полным непониманием с другой.
Многие мужчины (да и женщины тоже) думают о мальчишках лишь как о шумных, грязных, жадных, неловких, эгоистичных, и в общем, достойных осуждения существах, и никогда не сознают, что в этой точке зрения есть значительная доля эгоизма; и даже если что-то из этих обвинений верно, то виноваты не столько дети, сколько неразумное воспитание, и в любом случае долг взрослых — не расширять пропасть между собою и детьми, приняв отношение неприятия и недоверия, а попытаться улучшить положение справедливой добротой и искренней, терпеливой дружбой и симпатией.
Несомненно, в этих неудовлетворительных отношениях что-то не так, и с этой взаимной враждой и недоверием нужно что-то делать. Конечно, есть достойные исключения — дети, доверяющие учителям, и учителя, доверяющие ученикам, и сам я никогда не испытывал затруднений, устанавливая доверие с подростками, относясь к ним должным образом, но примеры ранее описанного прискорбно многочисленны.
Что всё не обязательно должно быть так, показывают не только вышеупомянутые исключения, но и положение дел, существующее в некоторых восточных странах. Я пока не имел удовольствия посещать Японию, но от бывавших там и изучавших этот вопрос слышал, что ни в одной стране мира к детям не относятся так разумно и хорошо, как там — их отношения со старшими вполне удовлетворительны. Говорят, что грубость там совершенно неизвестна, а дети в свою очередь никоим образом не злоупотребляют мягкостью старших.[46]
В действительности, в любой стране никакой ребёнок не станет злоупотреблять доверием взрослых, если к нему относятся правильно. Если же так происходит, то это ясное указание на то, что взрослые не справились со своей задачей. Всякая грубость в обхождении с детьми — пережиток дикости, и может быть, когда мы были на уровне каменного века, мы и не знали лучших методов, но в нашу, как мы полагаем, просвещённую эпоху это просто преступно. Намеренное причинение боли любому живому существу — один из серьёзнейших грехов, и карма, которая следует из него, имеет самый ужасный характер. Идея, что это делается во благо, вовсе не оправдание; в данном случае, как и во всех других, делать зло ради возможного добра никак не может быть правильным. От общего заблуждения на этот счёт не получается ничего, кроме самых отвратительно зловредных последствий.
Всё это представляет собой отвратительное явление, столь же настоятельно требующее лечения, как и ужасающее, непрекращающееся убийство животных ради того, чтобы люди могли деградировать путём наполнения своих тел особо непригодной и предосудительной формой пищи. В обоих этих вопросах — плохого обращения с детьми и убийства животных — мы в Англии находимся в состоянии полного варварства, и люди будущего, оглядываясь на наше время, найдут невозможным понять, как такие отвратительные практики могли сосуществовать с теми философскими, этическими и религиозными познаниями, которыми мы обладаем. Наши глаза не видят зло этих вещей, будучи ослеплены наваждением обычаев, но всякий, кто изучает скрытую сторону вещей, скоро убеждается, что обычаи — весьма ненадёжный руководитель, и что нужно обратиться к самим фактам природы, а не к представлению невежественных людей о них.
Эта почти повсеместная жестокость по отношению к детям и есть причина отсутствия доверия между ними и взрослыми; и если мы относимся к ним, как к дикарям, мы делаем всё, что в наших силах, чтобы побудить их поступать подобно дикарям. Некомпетентные родители или учителя считают, что намеренно причиняют ребёнку боль, чтобы исправить его недостатки, но если бы они хоть что-нибудь знали об истинных фактах жизни, они бы поняли, что эффект этого во всех случаях бывает гораздо хуже, чем от того недостатка, который, как они воображают, они пытаются исправлять. Эти методы настолько нерациональны, что для оккультиста их непоследовательность сравнима только с безумным кошмаром, а если мы подумаем об огромной массе ненависти, враждебности и непонимания, причиной которых они являются, то выяснится, что вред их ещё больше.
