Константин Серебров - Мистический андеграунд
– Клянусь, – заявил Петрович, – я не променяю Школу на женщину.
– Не уподобляйся Петру, который до рассвета три раза отрекся от Христа. А если хочешь расти быстро – помоги Касьяну установить сердечный контакт с Черой. В Черу я вложил горы космического знания и подключил его к высоковольтной каббалистической линии. На тонком плане он является недоеной коровой, и все это знание в нем закисает, невостребованное.
– Чера делится этим знанием только с любимыми Шакти, – добавил я.
– И от этого идет на понижение, – ответил Джи. – Возьмите у него знание – и вы резко возрастете.
– Господа, – раздался вдруг за моей спиной голос Шеу, – вы едва не прошли мимо отличного бара. Приглашаю вас продолжить душевное общение за кружкой пива.
Мы спустились в подвальчик с обшитыми деревом стенами и взяли по кружке пива. Шеу заказал четыре и, залпом осушив три, четвертую принялся смаковать. Тут я услышал отборный шестиэтажный мат. Оглянувшись, я увидел толстенную женщину, которая изо всех сил вытаскивала своего хилого мужика из-за столика.
– Послушайте, как интересно, – сдувая пену с пива, заметил Шеу. – Все слова, которые она использует, образованы на основе вагинального мата.
– Да пошла ты… – разозлился наконец мужик, подкрепляя свою речь фаллическими символами. – Дай хоть раз в жизни спокойно выпить и позабыть твою ненавистную рожу!
– Заметили ли вы, господа, что русский мат – это явление духовное, – значительно заявил Шеу. – Фаллический мат возвышает человека, ибо он похож на вертикальный прыжок к желтой сливе, которая является символом солнечного Посвящения. Вагинальный мат, который употребляет разгневанная женщина, вбивает сознание мужчины в дремучую горизонталь. Я замечал, что жители американского континента частенько употребляют пошлый мат, связанный с задними частями тела. Таким пользуются только прирожденные хамы.
– Дорогой Шеу, – сказал я, – даже отборный духовный мат не поможет тебе устоять на Пути.
– В ногах правды нет – я лучше отдохну в каком-нибудь прекрасном оазисе, – ухмыльнулся он. – Девушка, – подозвал Шеу симпатичную официантку, – не поможете ли вы нам превратить этот холодный вечер в карнавальную ночь?
– Я уже вчера одним помогла, – разозлилась она и отвернулась.
Мы с Джи допили пиво и пошли расставлять сцену для концерта.
– Мне приходится тратить время на примитивную работу, – пожаловался я, перетаскивая тяжелые колонки, – а таинственные миры остаются недоступными.
Джи, глянув на меня, произнес:
– Если хочешь очистить лепестки своих чакр – каждый день рисуй храмы. Тогда твоя кровь освободится от асфальтовых залежей в твоих подвалах. Храмы являются небесными ковчегами, уносящими нас в космические глубины. Настройся тонко и пластично на воздушные купола – и ты ощутишь связь с неведомыми цивилизациями на других планетах нашей Вселенной.
Вечером в гостиничном номере я пристроился у стола и стал, как умел, рисовать увиденный храм. Я почувствовал золотистый небесный ветер вдохновения, сердце учащенно забилось, и я стал терять ощущение физического тела.
– Не приготовишь ли чайку, Петруша, – раздался голос Джи.
Минут через пять Петрович, суетливо заваривая чай, умудрился плеснуть мне на брюки кипятком, и рожа его сразу просветлела.
– Прошу прощения, – сказал он с достоинством и протянул Джи чашку чая.
– Тебя, Петрович, видимо, мало стегали в детстве хворостиной, – сказал я, вытирая брюки, – может быть, сейчас добавить?
– Оставь его в покое, – сказал Джи. – Он еще маленький. Может быть, его даже еще нет. Школа иногда подбирает таких трэмпов и доукомплектовывает их до человеческого уровня. Ты лучше бери пример с Арджуны, которому Кришна помогал сражаться с внутренними врагами.
Я вернулся к рисунку, но золотистое состояние ушло. Вместо него вылез мой Уроборос, пылая багряным гневом. Он мысленно отвесил Петровичу несколько могучих пинков, и Петрович стал беспокойно метаться по номеру.
"Мы все время вместе, – подумал я, – неужели это будет всегда? Хаос Петровича невыносим".
– Я не могу быть искренним, – сказал я, вслушиваясь в завывание ветра за окном, – во мне столько противоречивых "я" .
– В эзотерических школах, – сказал Джи, – человек называется "лгущее животное". То есть после того, как человек проучился в Школе лет десять или двадцать, ему говорят – и он сам видит, – что он не может быть искренним и говорить правду. Даже если он сможет говорить правду – он не сможет поступать правдиво. Вот и почтовые голуби – это метод приближения все к большей искренности. Ты сам видишь, где ты врешь.
В этом смысле, когда ты пишешь в тетрадочке, ты четко видишь, когда ты врешь и когда не врешь. И самое интересное – что даже если ты в тетрадочке соврал, ты будешь, читая ее через год, через два, видеть реальную картину и все те барьеры, которые тебе помешали быть искренним. Запомните: направление вашего развития лежит в искренности. Когда вы пишете – а особенно когда вы пишете другому человеку, к которому вы питаете реальный сентимент – это вообще невероятно трудно. Особенно важна искренность в чувствах, в мыслях – этого вообще ни у кого нет.
Однажды некий профессор запер своего ученика в комнате, где был аквариум с двумя рыбками, толстая тетрадь и карандаш, и дал задание заполнить всю тетрадь описанием рыбок. Студент подумал сначала, что это задание нелепо, и написал несколько фраз. Но, поскольку профессор не хотел открывать дверь, пока задание не будет выполнено, студент вернулся к наблюдению за рыбками. Он в какой-то момент заинтересовался ими и исписал всю тетрадь. Оказалось, что студент, не зная, на что нужно обращать внимание, подметил несколько интереснейших особенностей поведения рыбок, на основе чего было сделано целое открытие.
У вас нет интереса – вот в чем главный прокол. У вас нет интереса даже к самим себе, у вас нет интереса ни к чему. Вы его потеряли! Потеряли пассионарность, страсть, донкихотство.
– Почему мою спонтанность, – спросил Петрович, – вы не считаете искренностью?
– Я заметил, – сказал я в пространство, – что Петрович похож иногда на самонаводящуюся торпеду, которая ищет цель. Когда мне удается войти в тонкое состояние, он спонтанно делает что-то и выбивает меня.
– Касьян ответил на твой вопрос, – сказал Джи. – Твоя спонтанность, Петрович, – это спонтанность не сущности, а чего-то иного в тебе.
Не следует путать поверхностную спонтанность с глубокой искренностью. Искренность – это когда вы пытаетесь проникнуть вглубь самого себя, хотя бы на миллиметр. Вы учитесь искренности, когда начинаете исследовать свои скрытые мотивы.
Не думайте, что это просто. Данте спускался в ад, но в глубине вас находится ваш собственный ад, с той же надписью над входом: "Составь надежду всяк сюда входящий". И если пройдете все круги этого ада – только тогда вы почувствуете проблески реальной искренности.
Есть специальное упражнение по погружению. Поставьте себе конкретную цель – любую, бытовую или возвышенную, неважно. Прикиньте, сколько вам нужно времени на ее реализацию. И включите хронометраж.
И тут-то начнутся чудеса. Вы увидите, как внутри вас возникнут сначала десятки, а потом и сотни причин, которые не позволят осуществить задуманное, или будут удлинять срок, или затянут его до дурной бесконечности. Будут также сотни причин, оправдывающих всякое невыполнение этой конкретной задачи.
Это значит, что вам пора ввести в вашем внутреннем мире армейскую самодисциплину. В Кшатрийском пространстве прежде всего ставится четкая задача, крайне ответственная, в виде приказа, который должен быть выполнен в нужное время и в нужном месте. Время и место тщательно анализируются и вычисляются заранее. Десятки или сотни субъективных или объективных причин, задерживающих выполнение боевой задачи, объявляются противниками, подлежащими ликвидации.
А сейчас вы находитесь в состоянии апатии, полного безразличия и тупой незаинтересованности в чем бы то ни было. В дальнейшем будут даны конкретные, многообразные средства выхода из этой апатии…
В этот момент на меня навалилась усталость, и я, закрыв глаза, мгновенно уснул.
Я оказался на скалистой площадке в неведомых горах, у подножия сложенной из огромных камней сторожевой башни. Рядом были Джи и незнакомец в выгоревшем плаще, с суровыми чертами лица.
– Я только что вернулся из длительного путешествия по другим бесконечностям, – говорил незнакомец, – и хотел бы рассказать вам о том, что видел.
– Запомни все, что скажет мой старый друг из рыцарского Ордена, – сказал Джи. – Это тебе пригодится в недалеком будущем.
Суровый Рыцарь начал свой рассказ:
– Отряд Рыцарей нашего Ордена затеял поход в отрицательную бесконечность, в которой царил беспросветный ужас. Мы летели через пространство, до тех пор пока не увидели пред собой огромную стену, состоящую из тумана, покрытую мраком. Преодолев ее, мы вошли в тот мир, который искали.
