Константин Серебров - Мистический андеграунд
– Меня зовут дон Фернандо, – сказал рыцарь в черном. – Я отблагодарю тебя за помощь: ты будешь почетным гостем в моем замке, который расположен неподалеку отсюда.
Каспар согласился, и оба рыцаря поскакали в северном направлении. Через несколько часов они прибыли в старинный замок, стоявший у излучины реки, окруженный глубоким рвом и высокими стенами. Дон Фернандо оказался богатым человеком, у него было множество слуг и надежная охрана. Он отвел Каспару комнату с богатой мебелью в отдаленном конце замка, а вечером, во время обеда, представил его своей молодой жене, Марии. Дон Фернандо был немолод, в то время как его жене едва ли исполнилось двадцать, и она славилась в округе своей красотой.
За обедом присутствовало несколько местных гостей. Их разговор был весьма развязен, и одна из шуток задела гордость дона Фернандо. Разгневанный хозяин встал и пригласил гостя, неподобающим образом ведущего себя, в другую часть замка. Когда они вышли, Каспар внимательно всмотрелся в прекрасное лицо хозяйки и, проникшись ее глубоким очарованием, стал читать ей поэму о любви Тристана и Изольды.
В это время дон Фернандо вел своего обидчика едва освещенными коридорами, которые спускались все ниже и ниже, пока навстречу гостю не выступили из темноты люди Фернандо с обнаженными мечами. Фернандо холодно приказал им: "Убейте его".
После обеда Мария спросила мужа, куда исчез один из приглашенных, и получила ответ, что, скорее всего, гость внезапно покинул замок. Мария уже не раз замечала внезапное исчезновение гостей.
Проведя в замке несколько дней, Каспар стал догадываться, что Фернандо – темный рыцарь. Однажды, в раздумьях об этом прогуливаясь по двору замка, Каспар встретил прекрасную хозяйку. Они заговорили об утонченной дружбе, и Каспар понял, что страстно влюблен в донью Марию и что она отвечает ему взаимностью.
Вечером Фернандо устроил большой праздник, на который было приглашено множество гостей. Столы ломились от яств и вина. Каспар бродил меж гостей, пытаясь встретиться с хозяйкой дома, и, наконец, увидел ее, одетую в черное шелковое платье. Она, улыбаясь, подала ему руку, а затем незаметно удалилась с ним в дальние покои, где отдала ему свое сердце.
На следующий день темный рыцарь устроил большую охоту на диких кабанов, в которой участвовали все гости замка. Оказавшись в глухой чаще, они несколькими отрядами укрылись в засаде. Темный рыцарь со своими слугами, потеряв след кабана, случайно наткнулся на охотничий домик и, войдя в него, застал свою супругу в объятьях Каспара? В неописуемом гневе он приказал избить Каспара и бросить его в лесную чащу. А жену, опозорившую его честь, полоснул кинжалом по лицу и приказал продать в дом терпимости и каждый день поить ее дурманящим зельем, чтобы она забыла возлюбленного.
Лесничий спас Каспара и вылечил его от глубоких ран. Через некоторое время Каспар встретил темного рыцаря и вызвал его на поединок. После жестокого сражения Каспар приставил меч к его горлу и произнес:
"Я дарю тебе жизнь в обмен на сведения о твоей бывшей супруге".
"Ее жизнь скоро закончится, – мрачно улыбнулся Фернандо. – Ты найдешь ее в монастыре Святой Терезы, где за ней ухаживают монахини".
Каспар бросился искать ее и через два дня достиг монастыря, расположенного на высокой скале. Когда он нашел свою любимую, она лежала без памяти в пустой келье, но он припал к ее руке – Мария пришла в себя и произнесла, что любит его больше жизни. С этими словами душа покинула исстрадавшееся тело, и в ее раскрывшейся ладони Каспар увидел подаренный ей золотой крест. Глубокая печаль оставила неизгладимый след на его челе…
Рассказчик обвел присутствующих взглядом и спросил:
– Что достойно уважения в этой истории – любовь или честь?
В этот момент я проснулся. Джи сидел у стола, Петрович усердно записывал в тетрадь его слова:
– Гипноз окружающего мира давно уже превратил вас в трусоватых бухгалтеров, везде и всегда высчитывающих, сколько и за что они получат.
Из цепкой и мертвой паучьей хватки этой бухгалтерии можно выбраться, только если вы сами в себе ее увидите. Поэтому я говорю: "Внемлите себе, не спите"! Если вы будете более искренними сами с собой, вы рано или поздно почувствуете, что где-то в вашей глубине струится маленький родник живой воды. Это ощущение должно быть чисто внутренним. Оно не знает ни страха, ни упрека.
Более того: оно расцветает от страданий, нищеты, аскезы, от добровольно взятых на себя обетов. Оно одно идет против всего мира. В то время как вся окружающая среда продолжает неотвратимо катиться в уготованную ей бездну, подбадривая и усыпляя себя всевозможными лозунгами, апеллирующими к коллективному теплу, жвачке, массовому размножению и уходу в дурную бесконечность – горчичное зерно Царства Небесного внутри вас бескомпромиссно всегда идет против этого. Дальнейшая благодать и барака могут быть получены только от антипаразитарных проявлений. Стремитесь к нищете, голоду, холоду, оскорблениям, клевете, общественному презрению, к камням, которые полетят в вас со всех сторон.
В этом источник вашего действительного внутреннего процветания, а стоит вам на минутку забыться – как вы тут же уютно заплывете жиром.
Все вышесказанное не следует применять механически, ибо даже нищета и побои могут питать фальшивую личность внутри вас.
Внезапно дверь отворилась, и в комнату влетел растрепанный Петраков.
– Все! Отставить…отменяется! – радостно вопил он.
– Что отставить? Почему отменяется? – спокойно спросил Джи.
– Сегодняшние концерты в городе Калуге …из-за ошибок Росконцерта… отменяются, – захлебывался он, – и начнутся только через два дня.
– И что же решило начальство?
– Норман возвращается в Москву, хочет провести время с семьей. Я тоже не собираюсь торчать в захолустье, еду с ним, – рапортовал Петраков. – И музыканты настроены на Москву – в Калуге-то и посмотреть нечего. Разве что могилу Циолковского – говорят, он там всю жизнь прожил… Но вам придется поехать в Калугу, – скривился он в улыбке.
Еще через пять минут в номер вошел сам Норман и солидно произнес:
– Вы получаете трехместный номер в калужской гостинице. Только прихватите мой тяжелый чемодан на колесиках.
– Хорошо, – согласился Джи. – Петрович у нас силач Бамбула, он донесет ваш чемодан, будь он даже без колесиков. Кстати, Норман, я нашел вам идеального звукооператора. Его зовут Чера, он тонкий знаток музыки и поэзии.
– Я согласен, – торопливо сказал Норман.
Следующим пришел саксофонист Жорж, а за ним барабанщик Стас с большой сумкой. Нас загрузили багажом и забросили в разбитый поезд времен революции.
– Наконец-то нас охватила полнейшая свобода, – произнес Джи.
Окна в поезде были кое-где выбиты и заколочены фанерой, полки шатались и грозились отвалиться, дверь в туалете едва висела на петлях. Девчонка-старшеклассница, сидящая напротив меня, как ненормальная, ставила на полную громкость одну и ту же песню. Пугачева своим высоким голосом призывала освободиться от плена бренного тела и вырваться на свободу.
– Это знак, – промолвил Джи. – Вы так приросли к своей телесной оболочке, что совершенно забыли о небесах.
У меня есть несбыточная мечта: вывести новую породу людей на тонком плане. Для этого желательно алхимически скрестить петербургскую Кэт и Черу.
Сейчас Чера стал мистическим Робинзоном Крузо. Раньше он, выпив, пробалтывался об алхимических секретах красивым девушкам. Хотелось бы, чтобы ты попробовал добыть из него хоть кроху космического знания.
– Да он просто отворачивается от меня, когда я завожу разговор о Пути.
– В этом-то и вся сложность, – сказал Джи. – Чера – это фантастический тропический цветок, очень странная птица из неземных сфер. Он не достается негативами уже целый год. Ни от кого не зависим, и ко всем доброжелательный настрой. Если бы и вам удалось внутри себя создать алхимическую лабораторию, то и вы смогли бы стать независимыми от мира и жить на собственной расщепленной тонкой энергии. Поэтому всегда предпочитайте рабочую ситуацию, рабочее состояние, а не посулы ваших еще пока не просветленных инстинктов.
А я обожаю Джокера – он может разыгрывать разные роли в любой колоде.
– Как мне далеко до Джокера, – с сожалением вздохнул Петрович.
– Зато близко до трэмпа, – добавил я.
– Но без этого трэмпа тебе не удастся выполнить твою задачу, – серьезно произнес Джи, – так что будь помягче с нелепым Петровичем.
Наша задача – переключить жизненные силы собственной ботвы в захиревшее пространство Золушки – нашей бедной, больной, неухоженной, затравленной сущности. Всю энергию, все питание забирает наша фальшивая личность, ботва. Швырните хоть однажды жалкую кость своей обездоленной сущности, и не думайте, что это будет легко.
