Конкордия Антарова - Две жизни
– Здравствуйте, княгиня, – сказал И., наклоняясь над измученным, старческим лицом больной, которая казалась тяж„лой, мертвенной массой среди чудесных, благоухающих цветов.
Княгиня с трудом подняла веки, но увидав И., совершенно преобразилась. Глаза блеснули сознанием, губы сложились в улыбку без всякой гримасы.
– Вы прекрасно себя вед„те. Я очень доволен вами, – говорил И., держа старуху за руку. – Можно немного раздвинуть гардины и впустить в комнату солнце, – обратился он к сестре милосердия.
Когда солнце осветило комнату, я поразился, с каким вкусом, с какой тщательной заботливостью она была обставлена. Казалось, князь, забывший совершенно о себе, перен„с сюда вс„ сво„ внимание, чтобы вознаградить больную за е„ страдания.
Я оценил; какой высокой внутренней культурой должен обладать этот человек, чтобы расточать доброту и заботу полум„ртвому телу своей ужасной супруги.
Смог бы я когда-нибудь вознестись на такую высоту, чтобы забыть все горести и унижения совместной жизни и так ухаживать за женой, отравившей мою молодую жизнь?
Мне даже холодно стало, когда я подумал, что представляло собой существование князя, эта его «жизнь». Мысли опять увели меня от действительности, – «Л„вушка-лови ворон» Сидел вместо внимательного помощника лекаря, и очнулся я только от прикосновения И., смотревшего на меня с укором.
– Л„вушка, князь уже несколько минут жд„т пилюлю и держит перед тобой стакан с водой. Этак мы задержимся здесь, и Жанна снова обидится на господина младшего доктора за опоздание, – сказал он, улыбаясь только губами, но глаза его пристально и строго смотрели прямо в мои. Я покраснел и подумал, что он снова проч„л вс„ – как я судил, как копался в жизни князя.
Через несколько минут И. напоил больную красной кипевшей жидкостью, отдал сестре распоряжения, и мы вышли вместе с князем из дома.
До Жанны было не особенно далеко; но жара на улицах после затен„нного и сравнительно прохладного дома князя была просто нестерпимой. Улицы, хотя и считались центральными, были грязны и зловонны. Пыль проникала в горло и хотелось кашлять.
Наконец, мы вошли в дом Жанны и сразу попали в атмосферу деловой суеты, вес„лой беготни и детского смеха.
Квартиру было не узнать. В пустой вчера передней стояла отличная деревянная вешалка, занявшая одну из стен. У другой были теперь трюмо, столик, высокие стулья.
В магазине шла возня с установкой стеклянных шкафов и элегантных прилавков. Всем распоряжался Борис Ф„дорович, лишь советуясь с Жанной и прекрасной своей дочерью Анной.
Но «благодать», казалось, не участвовала сегодня в этой работе. Дивное лицо Анны виделось мне ликом с иконы, так много в н„м было ласки и доброты. Я и представить себе не мог это мраморное лицо в ореоле иссиня-ч„рных кос так божественно, нечеловечески добрым.
Но Жанна… нахмуренная, точно недовольная, едва цедящая слова в ответ на вопросы Строганова… Я не выдержал, пош„л прямо к ней, и чувство у меня было такое, точно я иду с рогатиной на медведя.
– Вот как вы «легко» начинаете сво„ дело! Это что же, вы в благодарность И. так срамите его своей невоспитанностью? Сейчас же возьмите себя в руки, улыбнитесь и постарайтесь быть как можно внимательнее ко всем этим добрым людям; а особенно вежливы вы должны быть с тем новым другом, которого прив„л к вам И., – сказал, вернее выпалил я ей вс„ это в лицо, быстро, как из револьвера выбрасывая горох французской речи.
Жанна, ждавшая, очевидно, что я иду к ней ласково здороваться, смотрела на меня ошалелыми глазами. Я не дал ей опомниться:
– Скорей, скорей приходите в себя. Вспомните пароход и трюм, откуда вас вытащили. Не для того вас вводят в жизнь, чтобы вы упражнялись в сво„м дурном характере. Где же ваш обет думать о жизни детей?
– Л„вушка, вы мной недовольны? Но вас так долго не было. Здесь все чужие; мне и страшно и скучно, – бормотала Жанна. Лицо е„ было совершенно по-детски беспомощно.
– Чужие?! – воскликнул я возмущ„нно. – Да вы слепая! Посмотрите на лицо Анны. Какая мать может нести в себе больше любви и доброты? Сейчас же вытрите глаза и приветливо встретьте нового друга, – я вижу, И. вед„т его к вам.
«Знала бы ты, что этот новый друг – никто иной, как муж преследовавшей тебя княгини», – подумал я в ту минуту, когда И. знакомил Жанну с князем. И вся комическая сторона этого так ярко сверкнула в мо„м уме, что я не выдержал и залился своим мальчишеским смехом.
– Эге, – услышал я смеющийся голос Строганова. – Да ведь, кажется, мы не на пароходе, бури нет и опасность как будто нам не грозит? А смельчак-литератор вроде бы пода„т свой, ему одному свойственный знак опасности.
Я не мог унять смеха, даже Анна засмеялась низким, звонким смехом.
– Этот капитан, – ответил я, наконец, Строганову, – будет иметь со мной серь„зное объяснение. Он созда„т мне совершенно не соответствующую моей истинной сущности репутацию. И особенно стыдно мне пользоваться ею в вашем, Анна Борисовна, присутствии.
– Почему же я так стесняю вас? – тихо и ласково спросила Анна, помогая отцу расставлять стулья.
– Это не то слово. Вы не стесняете меня. Но я преклоняюсь перед вами. Не так давно я видел одну прекрасную комнату в Б. Я представлял себе, что в ней должны жить существа высшего порядка. Я думаю, там, в этой комнате, вы были бы как раз на месте, – ответил я ей.
– Ай да литератор! Знал, чем купить навеки сердце престарелого отца! Ну, Анна, более пламенного обожателя у тебя ещ„ не было, – воскликнул Строганов.
– Разрешите мне на полчаса увести одного из членов вашей трудовой артели,
– услышал я за собой голос И. – Если вы ничего не имеете против, мы с Жанной пройд„м в сад. Кстати, позвольте вам представить одного из наших друзей, – обратился он к Анне и е„ отцу, подводя к ним князя.
Анна пристально посмотрела в глаза князя, совершенно растерявшегося от неожиданной встречи с такой красотой. Она улыбнулась, подав ему руку, и ласково сказала:
– Я очень рада познакомиться с другом И. Мы будем счастливы видеть вас у себя в доме, если вам захочется побыть в семье.
– Доктор И. беспредельно добр, отрекомендовав меня своим другом. Я для него просто первый встречный, облагодетельствованный им и ещ„ ничем не отплативший ему за его помощь. Но если простому и слабому человеку вы разрешите когда-нибудь побыть подле вас, – я буду счастлив. Мне кажется, вы, как и доктор И., вливаете в людей силу и уверенность.
– Вы совершенно правы, – ответил Строганов, – Анна мне не только дочь, но и друг и сила жить на свете. Буду рад видеть вас у себя в любой день. Вечерами мы с Анной всегда дома и почти всегда вдво„м. Семья наша огромна, и все любят веселиться. Только я да моя монашенка вс„ сидим дома.
И., князь и Жанна вышли в сад, уведя с собой детей. Я тоже пош„л было за ними, но какая-то не то тоска, не то скука вдруг заставила меня остановиться, и я присел в т„мном углу за шкафом, где кто-то поставил стул.
Строганов с Анной разговаривали в передней, и слов их я не разбирал. Но вот стукнула дверь, и отец с дочерью вошли в комнату.
– Что ты так печальна, Аннушка? Тяжело тебе приниматься за ремесло, когда вся душа твоя соткана из искусства? Но как же быть, дитя? Ты знаешь, как тяжело я болен. Каждую минуту я могу умереть. Я буду спокоен, если оставлю тебя с каким-то самостоятельным делом. Играть публично не хочешь. Писать ты для печати не хочешь. А только эти твои таланты могли бы обеспечить твою жизнь. Земля требует от нас труда ч„рного или привилегированного. Если не хочешь служить земле искусством за плату, – надо трудиться в ремесле.
Только, может быть, я ошибся в компаньонке. Я думал, что жизненная катастрофа поможет Жанне начать трудиться и она оценит тебя по достоинству. Но, кажется, я ошибся, – говорил Строганов, очевидно продолжая начатый разговор.
Я хотел подать знак, что вс„ слышу, хотел выйти из своего угла, чтобы не быть непрошеным свидетелем чужих тайн. Но апатия, точно непобедимая дремота, овладела мной, и я не мог пошевелиться.
– Нет, отец, я не печальна. Напротив, я очень благодарна тебе за эту встречу. Мне так ясна моя роль подле этих прелестных, но заброшенных детей. Мать их обожает, но переходы от поцелуев к шлепкам ей кажутся единственной воспитательной системой и нормальной обязанностью. У меня личной семьи никогда не будет, ты это хорошо знаешь. Я буду им т„ткой-воспитательницей, пока… – голос е„ слегка задрожал, она помолчала немного, – пока я не уеду в Индию, где буду учиться подле друзей Ананды. Но я дала тебе слово, – это будет после твоей смерти.
Я не видел Строганова, но всем существом почувствовал, что в его глазах стоят слезы. И я не ошибся. Когда вновь раздался его голос, в н„м слышались слезы:
– И подумать только! Сколько красоты, сколько талантов в тебе! Сколько сил ума и сердца, – и вс„ это должно гибнуть, оставаться бесполезным.
