Грэм Хэнкок - Сверхъестественное. Боги и демоны эволюции

Как мы увидим чуть позже, для того чтобы опровергнуть точку зрения этих критиков, необязательно даже доказывать ошибочность утверждения, согласно которому с моделью Льюиса-Вильямса сопоставима лишь та форма транса, которую вызывают одни только мескалин, псилоцибин и ЛСД. И потому я лишь вкратце остановлюсь на том, что они действительно не правы. Мы уже упоминали ранее, что трансовое состояние бушменов сан, достигаемое с помощью ритмичного и изнуряющего танца, а вовсе не путем приема вышеуказанных галлюциногенов, позволяет наблюдать те же самые комбинации энтоптических и портретных форм, о которых говорится в нейропсихологической теории. Но даже если принять в расчет те состояния измененного сознания, которые обретаются путем употребления психоактивных препаратов, то и тут следует указать на ошибочность взглядов Бана и Гельвенстон, которые считают мескалин, псилоцибин и ЛСД единственными подходящими для этого субстанциями. Лично я на собственном опыте убедился в том, что по крайней мере еще один хорошо известный галлюциноген, а именно, диметилтриптамин (ДМТ — активный ингредиент аяуаски), добывается из растений и очень часто создает ту последовательность видений — от геометрических форм до портретных образов, — которую подразумевает нейропсихологическая модель [506].

Я не вправе осуждать Бана и Гельвенстон за то, что они не знакомы с моим личным опытом, касающимся приема аяуаски/ДМТ! Однако эти ученые, охотно порицающие других за нежелание пользоваться современными справочниками, должны бы знать, что единственное серьезное исследование (из тех, что были опубликованы уже после 70-х годов Двадцатого века), посвященное воздействию на сознание растительных галлюциногенов, было сфокусировано именно на аяуаске/ДМТ. Первую часть этого исследования составляет экспериментальная работа, проведенная в 90-х годах XX века доктором Риком Страссманом из университета Нью-Мексико. У себя в лаборатории доктор Страссман изучал воздействие ДМТ на сознание тех, кто решил принять Участие в его эксперименте. Результаты этого исследования были опубликованы в 2001 году. Вторая часть представлена феноменологическим изучением тех видений, которые возникают под воздействием аяуаски. Автором этого труда стал Бенни Шэннон, профессор психологии Иерусалимского университета. Его работа была опубликована в 2002 году. Как мы еще увидим позднее, оба эти исследования описывают именно тот вид галлюцинаций, который предполагает нейропсихологическая модель Льюиса-Вильямса и Доусона — то есть образы, варьирующиеся между геометрическими фигурами и полноценными портретными изображениями [507].

В принципе, для того чтобы опровергнуть утверждения Бана и Гельвенстон, можно даже не обращать внимания на их ничем не обоснованную тягу называть нейропсихологическую модель теорией ТСТ ("трех стадий транса"). На самом деле мы имеем здесь дело с явным подлогом, поскольку сами Льюис-Вильямс и Доусон никогда не называли свою модель подобным образом и уж тем более не сосредоточивали особого внимания на пресловутых трех стадиях. Для них представление о том, что трансовые видения подразделяются в целом на три стадии, было лишь одним из параметров модели. Причем фокусировались они прежде всего на характере видений, возникающих на каждом из этапов транса, а отнюдь не на самих этапах. Более того, даже в самых ранних своих работах Льюис-Вильямс и Доусон со всей определенностью заявляли о том, что далеко не каждый человек проходит через все три стадии транса и что границы между ними являются весьма расплывчатыми [508].

Наконец, вопреки тому впечатлению, которое стараются создать у своего читателя Бан и Гельвенстон, представление о трех стадиях транса никогда не было неотъемлемой составляющей модели, но одной из ее периферийных характеристик [509]. Куда существеннее представляется в данном случае другое. Вне зависимости от количества стадий или полного их отсутствия, нейропсихологическая модель предполагает конкретное развитие галлюцинаторного процесса, включающего в себя как абстрактные и геометрические узоры, так и портретные образы. И все эти видения столь явно передают впечатление альтернативной реальности, что человек, сталкиваясь с подобным опытом, склонен считать, будто он оказался в ином, нематериальном мире. Пытаясь перенести наше внимание с этих образов и непосредственного их восприятия на условные стадии транса, Бан и Гельвенстон искажают сам принцип нейропсихологической модели.

Наконец, чтобы доказать абсурдность обвинений двух этих критиков, необязательно даже заострять внимание на бессмысленности "эмпирического теста". Я имею в виду то их утверждение, согласно которому модель Льюиса-Вильямса недействительна, поскольку в осадочных породах самих пещер не было обнаружено никаких следов растений, содержащих ЛСД, псилоцибин или мескалин. Как указывает в ответ на это археолог Кристофер Чиппендейл, подобный факт ни в коей мере не способен опровергнуть модель, поскольку:

Мы можем представить сколько угодно вариантов, согласно которым в основе пещерного искусства эпохи европейского палеолита действительно лежал опыт видений — несмотря на то, что в осадочных породах не было обнаружено остатков психоактивных растений. Предположим, к примеру, что сам процесс вхождения в транс подразумевал в качестве непременных условий тьму и значительный шум. В этом случае галлюциногены принимали на берегах рек, поблизости от водопадов и стремнин, где воды с шумом перекатываются по камням — и только в безлунные ночи. Вполне естественно, что по завершении церемонии любые неиспользованные галлюциногены просто выбрасывались в речку. Предположим опять же, что в дополнение к этому опыту те или иные специалисты по трансам фиксировали свое путешествие в мир духов с помощью рисунков и гравюр. Причем наносились они в самых разных местах — и прежде всего, в глубинах пещер, чья дезориентирующая тьма напоминала людям об ощущениях, пережитых возле реки. И как результат — пещерное искусство, созданное на основе видений, без каких-либо следов галлюциногенных растений в самих пещерах или в непосредственной близости от них [510].

Ван и Гельвенстон вновь и вновь повторяют тот факт, который им самим представляется безусловно ясным и неоспоримым — а именно, что в Европе эпохи палеолита просто не было подходящего психоактивного растения, которое могло бы повлечь за собой соответствующие видения.

В конце своей статьи, опубликованной в 2003 году в "Кембриджском археологическом журнале", они подводят общий итог своим исследованиям. И мне придется еще раз обратить внимание читателей на тот факт, который сами они считают основополагающим:

Льюис-Вильямс и Доусон полагают, что наличие в европейском пещерном искусстве геометрических фигур в сочетании с образами животных и териантропов свидетельствует о возникновении этой формы искусства из трансовых видений. Они утверждают, что подобная комбинация образов встречается лишь в состоянии транса. Но коль скоро единственными веществами, способными вызвать это особое сочетание узоров, являются мескалин, псилоцибин и ЛСД и раз уж ни одна из этих субстанций не использовалась в Европе того периода и не была обнаружена ни в самих пещерах, ни на стоянках поблизости от пещер, значит, вся эта теория попросту не соответствует действительности… Все это позволяет говорить… о несостоятельности модели ТСТ… Таким образом, можно сделать вывод, что каждый, кто продолжает цитировать или использовать в своих исследованиях эту модель, либо не знаком с вышеупомянутыми фактами, либо с пренебрежением относится к такому понятию, как научная истина [511].

Столь категоричные заключения, с легкостью сводящие на нет труд жизни других ученых, вообще весьма типичны для Вана и Гельвенстон. Их уверенность в собственной правоте представляется непоколебимой, и они даже помыслить не могут о том, что именно в основе их концепций могут лежать недостоверные сведения. Но если допустить такую возможность, то окажется, что отбросить как несостоятельную стоит не саму модель, а их собственные опровержения. Для этого нам потребуется продемонстрировать следующее:

(а) что одно из перечисленных ими психоделических растений — мескалин, псилоцибин или ЛСД — был доступен европейским племенам эпохи палеолита, а также

(б) что существует свидетельство экспертов самого высокого уровня, которые готовы подтвердить возможность того, что подобное вещество употреблялось нашими отдаленными предками в качестве галлюциногена.

Вряд ли стоит рассматривать всерьез оговорку, сделанную Баном и Гельвенстон насчет ЛСД, найденного на территории Европы. На самом деле ЛСД-25, знаменитый галлюциноген шестидесятых годов, просто не существует в природе. Тем не менее он был синтезирован из спорыньи — вида сумчатых грибов, паразитирующих на растениях. Помимо ЛСД в спорынье было обнаружено большое количество других лизергиновых кислот и эргинов. Именно они, как справедливо отмечают Бан и Гельвенстон, являлись источником конвульсивной формы эрготизма ("огонь Св. Антония") — смертельно опасной болезни, унесшей в Средние века тысячи человеческих жизней. И эти вещества в самом деле являются "маловероятными кандидатами для использования в качестве галлюциногенов" [512].