Виктор Меньшов - Русские провидцы и предсказатели
Нередко солдаты, закончившие царскую службу, шли к старцу за благословением. Однажды один из них ждал в приемной у старца.
– Марья, зови ко мне иеромонаха, – велел Павел Павлович.
– Нет здесь никакого иеромонаха, только солдатик один, – растерялась женщина.
– А лихо будет! Что ты старца учишь? Зови!
Впоследствии бывший солдат стал иеромонахом Глинской пустыни Киевской губернии, а лет через 25 после смерти старца открыл на Кавказе скит и был его первым настоятелем.
Много посетителей приходило к старцу: за советом, помощью, утешением, благословением. Во внимании Павел Павлович никому не отказывал, вот только результаты визита часто бывали неожиданными. Было дело, и наказывал старец, в частности за жадность.
Тяжкий грех – жадность
Жила недалеко от Таганрога, в деревне Барандыкине, Мария Моисеевна Абрамова с мужем и сыном-гимназистом. Сын учился в Таганроге в гимназии при пансионе, и родители часто приезжали его навестить. Вот однажды приехали родители к сыну, а по дороге зашли побеседовать к старцу. Перед визитом Мария Моисеевна решила для себя, что пожертвует старцу рубль, но не пожертвовала: пожалела, или решила, что ее сыну он нужнее.
Родители навестили сына, порадовались его успехам, и довольная мамочка дала сыну на гостинцы злополучный рубль. Проводив предков, юный гимназист отправился тратить капитал, но. рубль нигде не принимали к оплате, считая фальшивым. Да еще мальчишка получил от торговцев нагоняй вместо сладостей. Понятное дело, он высказал все, что думает о родителях, которые опозорили его перед всем городом. Госпожа Абрамова, сразу сообразила, в чем тут дело, забрала у сына целковый и пошла виниться перед старцем. Что ей сказал при этом Павел Павлович – не так уж и важно, по сравнению с тем, что «фальшивый» рубль тут же опять стал платежеспособным.
Как Евдокия Потапова, жена бондаря, дочек замуж отдала
Было у таганрогского бондаря Михаила Потапова, человека работящего и с достатком, две дочери – Елена и Ефросиния – и глупая жена. Однажды посватался за Елену старший приказчик богатого купца Кожухова. Мать на радостях – жених-то завидный – чуть было сразу согласие не дала, но одумалась, о приличиях вспомнила. Родители жениху обещали подумать, спросить согласие дочери, словом, сделали все, что полагается в подобных случаях делать. И вот уже стоит жена бондаря в прихожей у старца Павла. А он и сам к ней не выходит, и в свою келью не пускает, хотя она уже несколько раз нетерпеливо дергала дверь, пытаясь открыть.
К слову сказать, Евдокия Потапова старца Павла не очень жаловала. Мужа, часто заглядывающего к старцу за советом, ругала. Не нравилось, что младшая ее, двенадцатилетняя Фроська, зачастила к старцу, который как увидит девчонку, тут же начинает изображать, как будто на разных инструментах играет, и говорит непонятно: «А ты, Фроська, давай, пляши и перекидывайся. Да ты еще будешь, будешь у меня играть на музыке и на дудке». Да и не столько за благословением побежала к старцу Павлу жена бондаря, сколько удачей похвастаться.
– Кто? – наконец подал старец голос из-за двери.
– Я, батюшка, – женщина снова дернула дверь на себя, но она не подалась. – Благословите мою Елену на брак, уж такой жених завидный, состоятельный.
– Отправляйтесь с Оленой в Киев, – вдруг совсем не к месту сказал старец, – потяните время, загляните в Почаев, к Божьей Матери, а там и видно будет.
– Да жених-то ждать не станет, – замахала руками Евдокия.
– И не надо, лучше найдется, – усмехнулся старец за дверью.
– Где ж его найдешь, лучшего, – пробурчала женщина, – надо пользоваться случаем, пока замуж дочь берут, еще одна на руках – не сегодня-завтра на выданье. – Последние слова она проговорила себе под нос, уже выходя из дома старца.
Со свадьбой затягивать не стали. Пригласили на торжество и старца со всеми домочадцами-послушниками.
– Идите, – напутствовал старец послушниц, наряжающихся в Успенский собор, – и хорошенько смотрите, как бондарь будет дочь венчать.
– Ой, батюшка, так все было торжественно и красиво, что и передать нельзя, – делились вечером женщины впечатлениями со старцем, остававшимся дома.
– Ну, теперь смотрите, как Олена жить будет, – грустно качал головой Павел Павлович.
Буквально сразу же после свадьбы выяснилось, что молодой муж отчаянно проворовался, купец с ним церемониться не стал, выгнал. Женино приданное пошло на покрытие убытков. После этого бывший приказчик бросил жену, уехал в другой город, где при не совсем выясненных обстоятельствах в скором времени умер. Елена вернулась к родителям и прожила с ними 15 лет, после чего снова вышла замуж и опять крайне неудачно.
Ее сестре Ефросинии с мужем тоже не повезло. Правда, он ее любил, как потом выяснилось. Характер у мужа был неспокойный, ветреный, а потому он много гулял, не меньше пил, жену, когда попадалась под руку, бил. Ефросинья долго терпеть не стала, бросила мужа и убежала к родителям. Он пытался вернуть ее и, не добившись результата, застрелился. Овдовев, Ефросиния поступила на сцену, где пела, танцевала и «играла на музыке и на дудке».
Приключения честной вдовы Гликерии и дочери ее Лукии
Осев в Таганроге, Павел Стожков, про святые места не забывал и регулярно совершал длительные паломничества. Особенно часто он бывал в Киеве, Почаеве и на Соловках. Но с возрастом долгие путешествия стали ему не под силу, и он начал отправлять по святым местам своих послушников и других желающих.
Жили в селе с красноречивым русским именем Голодаевка мать с дочерью – Гликерия с Лукией. Часто приходили к старцу за советом и благословением, ходили по его наказам и поручениям по святым местам, в одной только Соловецкой обители были шесть раз.
Однажды, когда после очередного посещения старца Гликерия с Лукией собирались домой, тот протянул девушке шесть рублей:
– На тебе, дивчина, шесть целковых, они тебе пригодятся.
Мать с дочерью очень удивились – старец никогда не давал им денег просто так, только на паломничества. Девушка засмущалась, отвела руки за спину:
– Батюшка, не надо мне денег.
– А лихо будет, хозяина учишь! – сердито погрозил старец. – На, гроши!
Лукия взяла деньги, они попрощались со старцем и пошли домой. Но едва вышли за город, с Гликерией сделалось дурно, идти она не могла. На их счастье мимо проезжала подвода, и до ближайшего села Покровского они доехали сравнительно быстро. В селе у них были знакомые, которые оставили их ночевать. Ночью Гликерии стало совсем плохо, и, дождавшись рассвета, Лукия побежала за приходским священником, чтобы он соборовал и причастил ее мать. На это ушли четыре рубля, данные старцем. Как только священник ушел, Гликерия лишилась чувств и моментально скончалась. Дочь в слезах, знакомые в горе – нежданно-негаданно покойница в доме, – приготовили ее к обряду погребения, положили на стол. Все, что нужно к погребению, Лукия купила на оставшиеся два рубля.
В это время мимо села ехала к старцу в Таганрог некая Елена, знавшая и Гликерию, и ее покровских знакомых. К ним-то она и заглянула по пути. Погоревав о безвременно ушедшей Гликерии, Елена поехала дальше, а через несколько часов покойница, к всеобщему ужасу, внезапно встала со стола, молча взяла дочь за руку и повела домой.
Между тем Елена приехала к старцу в Таганрог.
– Ну, Олена, что ты видела в дороге? – встретил ее старец у порога.
– Гликерия умерла.
– Я и без тебя знаю, что умерла. Да еще оживет, да еще долго будет жить на свете.
Гликерия после своей неожиданной «смерти» жила еще 20 лет.
Отправляя паломников по святым местам, старец всегда снабжал их самым необходимым и небольшой суммой денег на дорогу. Правда, денег давал мало, говоря, что кто в странствии не просит Христа ради, тот и не странник. Однажды летом, снаряжая Гликерию с Лукией в очередное паломничество, старец выдал им по огромной и тяжеленной бурке. Женщины, как увидали «подарки», – в слезы. Упрашивали, упрашивали старца позволить им оставить неудобный груз дома, да только рассердили. Без знаменитого «А лыхо буде!», конечно, не обошлось. Делать нечего, пошли навьюченные, а в дороге, посреди чиста поля, застала их буря, да с таким крупным градом, что, если бы не бурки, не известно, вернулись бы женщины домой.
Дела торговые
Рассказывают, что приходил к старцу за советом таганрогский купец и почетный гражданин Иван Герасимович Патычкин с сыном Василием.
– Благословите, батюшка, решили мы с сыном магазин открыть по бакалейной части.
Посмотрел старец на молодого купца.
– Угу, – говорит, – рано еще. Подождать надо.
– Чего ждать-то? – удивился купец. – Сын вот хочет делом заняться.
Открыли купцы Патычкины новый магазин и первое время нарадоваться не могли – так удачно пошла торговля. Однако года не прошло, как дело стало идти все хуже и хуже, пока совсем не заладилось. Сын по молодости серьезно проторговался, и магазин пришлось продавать за долги.
