Ведьмина деревня - Татьяна Волхова
— Я не отдам тебе свою жену, — услышала Алёна слова мужа, обращённые к её отцу.
— А я и не собираюсь её забирать, я лишь помочь хочу, а потом живите, как хотите. Мне важно, чтобы поправилась она, силы обрела, — был ответ.
— А что с ней не так? — удивился Тимур.
— Ты рядом с ней живёшь и не заметил, как исхудала Алёна, высохла вся? Руки-ноги еле волочит, — сказал Степан.
— Не придумывай, — грубо осадил его парень. — Алёна — молодая девушка, ей двадцати пяти ещё нет, она сильная и здоровая.
— А ты давно её самочувствием интересовался? — уточнил Степан. — И вообще когда-нибудь спрашивал, как она? Не тяжело ей учиться, работать, хозяйство вести и тебя, здорового мужика, из пьянок вытаскивать?
— Не твоё дело, что у нас в семье происходит, — сказал Тимур, вновь надвигаясь на гостя, — она — моя жена, что хочу, то и делаю, я в своём доме хозяин.
— Хозяин ты — только себе, — был ответ, — а над другим человеком ты не властен.
— Я тебе сейчас покажу, над кем я не властен, — сказал Тимур, и Алёна услышала шум драки.
Выглянув из-за ширмы, она увидела борющихся мужчин.
— Тимур, прекрати! — крикнула она. — Если ты хочешь сохранить наши отношения, то отпусти меня с Танюшкой к отцу. Я болезнь изведу, сил наберусь, потом в город уедем, попробуем сначала начать. Не могу я больше в этом доме жить. Как изначально душа у меня не лежала, так и не надо было начинать. Просила же я тебя: давай уедем, будем учиться и жить в центре, ты бы тогда в армию не пошёл, в плен не попал. А так остались — всё наперекосяк получилось.
Мужчины расцепили хватку и чуть отошли друг от друга.
Тимур взглянул на жену.
— Вот как ты заговорила — я теперь во всём виноват? — спросил он. — Да я тебя обеспечивал, работал с утра до ночи, чтобы ты учиться могла и ни о чём не думать. Родители ведь от тебя отказались, — он с усмешкой взглянул на Степана, — никто помогать не хотел.
— Все мы не без греха, — сказал Степан, — я во многом неправ был, но сейчас хочу исправить то, что упустил. Нездорова Алёна, помощь ей нужна, да и Танюшка, вижу, сама не своя. Где это видано, чтобы ма́лёнький ребёнок был так замкнут и молчалив?
Тимур посмотрел на дочь. Присел на корточки, протянул к ней руки.
— Иди к папе, — сказал он как можно мягче.
Но девочка сделала шаг за спину Алёны и уткнулась ей в ноги.
— Боится она тебя, — продолжал Степан, — а ребёнка не обманешь. Они добро чуют, как и злость.
Тимур потряс кулаком в воздухе. Потом поднялся, накинул свой тулуп и повернулся к Алёне.
— Уходи, если хочешь, но знай: обратно не приму, и не проси, — сказал он, — и к моим родителям дорогу забудь: они тебе столько помогали, а ты их на какого-то старика меняешь.
— Я никого не меняю! — возразила Алёна, поражаясь, как вывернул происходящую ситуацию Тимур. — А просто хочу поправиться, чтобы жить дальше. И жить я хочу по-человечески, а не как у нас с тобой: каждые выходные я не знаю, каким ты вернёшься с работы. И вернёшься ли? Выпьешь ли таблетки или вновь сорвёшься с катушек? У меня нет больше сил тянуть тебя. Всё, что могла, я для тебя сделала, только не знаю, надо ли было. Но я сама за это расплачиваюсь. Когда ты пропал, не смогла я тебя отпустить, поверить, что не вернёшься, против жизни пошла, вот и получила. А твоим родителям я очень благодарна. Твоя мама мне родную заменила. Столько тепла мне никто не давал. И если смогу — буду её навещать. Если выгонит — её право. Женщины в вашей семье не вольные.
— Как ты заговорила, — усмехнулся Тимур, — откуда такие мысли? Все так живут: мужей с работы ждут и угодить стараются, чтобы под горячую руку не попасть. Мужики в мастерской говорят, что частенько своих жён воспитывают. Это только ты у меня неженка — не тронь тебя.
— Женщину ударить — много ума не надо, — сказал Степан, — а вот сделать так, чтобы счастлива она была — это не каждому дано.
— Помолчи, старик, — грубо перебил его Тимур, — я со своей женой договорю, а потом забирай её — и на все четыре стороны.
Он подошёл к Алёне, и она непроизвольно сжалась. Степан тоже приблизился, наблюдая за зятем. Тимур наклонился к жене, замечая расплывающийся на скуле синяк, перевёл взгляд на прячущуюся дочь.
На миг Алёне показалось, что в его глазах мелькнули теплота и забота, но это было всего мгновение. Так ничего и не сказав, муж повернулся и вышел из дома.
Дверь глухо стукнула, а во дворе послышались быстрые шаги, затихнувшие после скрипа калитки.
Алёна сглотнула и опустилась на кровать. Только сейчас она заметила слабость в ногах. Переведя взгляд на пальцы рук, она увидела, как мелко дрожат они. На глаза набежали слёзы. Она закрыла рот рукой, чтобы не закричать и не испугать дочку. Пыталась проглотить ком, сковавший горло.
— Ничего, дочка, всё пройдёт, — сказал Степан, — возьми самое необходимое, остальное купим в городе. Я немного скопил на старость, всё вам отдам.
— Я возьму основные вещи, за остальными приду, когда Тимур будет на работе, — ответила Алёна, резко вставая и оглядывая дом, — нечего добро оставлять, здесь оно больше никому не нужно.
Ей не верилось, что их отношения с Тимуром и её надежды о том, как они заживут после его возвращения, окончательно рухнули.
Собрав несколько сумок, одев потеплее засыпающую в поздний час дочку, Алёна подошла к дверям.
Оглянувшись на комнату, в которой она пережила столько радостных и печальных моментов, она вдруг увидела старушечий силуэт у печки. Бабка Тимура сидела, сгорбившись, и смотрела себе под ноги. В руках у неё была палка, которой она, казалось, стучала по полу.
Алёна вспомнила про книгу, по которой возвращала Тимура, подумала, что надо бы сжечь её, может, и дух бабки уйдёт. Ругая себя за то, что не додумалась до этого раньше, она всё-таки не стала возвращаться, чтобы кинуть её в печь. Потому что за книгой надо было лезть на чердак, куда она её убрала, когда вернулся Тимур.
«В следующий раз сожгу, когда за вещами приду», — подумала она.
После этого она вышла прочь, крепко держа за руку Танюшку. Вещи нёс Степан. Они как можно быстрее пошли в сторону лесной тропинки, оставляя позади привычную жизнь Алёны.
Глава
