Виктор Санчес - Тольтеки нового тысячелетия
— Так что, мы берем топливо?
— Разумеется, только поторопись! Не оставляй остальных надолго одних!
Мы забрали, сколько могли, дров и снова отправились в путь, на этот раз стараясь не оборачиваться и не обращать внимания на «это». Идя мимо зарослей, мы старались выглядеть как можно более непринужденно, но тварь на этот раз вела себя так агрессивно, что мы не могли не ускорить шаг. Мы инстинктивно подняли вверх по полену, чтобы в случае нападения защититься от нее и, сами не понимая как, побежали что есть сил к друзьям. Подражая действиям виррарика, мы разожгли костер. При виде пламени мы успокоились, хотя оно не очень-то согревало, наоборот, становилось все холоднее. Чтобы справиться с холодом, мы снова приняли позу «сосисок», и как можно плотнее укутались в наши тряпки. Пустыня, до самых дальних границ, была полна звуков, и мы лежали, вслушиваясь в них.
Огненные люди
Поднялся ветер, и мы закутались еще плотнее, так как холодный воздух грозил отморозить нам кончики носа. Однако через какое-то время я услышал, как меня зовет Маноло, стоящий где-то за пределами круга наших спальных мешков:
— Эй, Вик, иди сюда, посмотри на это! — Я высунул лицо из-под одеяла и увидел Маноло, пристально вглядывавшегося в кустарник.
— Что ты там разглядываешь? Возвращайся!
— Да нет, Вик, ты тоже должен это увидеть, иди сюда, не пожалеешь!
Любопытство пересилило страх перед холодом, я поднялся и пошел к нему. Оказалось, что он смотрит в направлении лагеря виррарика. Я присмотрелся, и увидел маленький огонек в зарослях, который прямо на глазах начал расти, пока не озарил весь горизонт.
— О черт, вот это да! Скорее идите сюда, смотрите! — крикнул я остальным.
— Что такое? Что происходит? — встревожились они, а потом подошли к нам и тоже замерли в изумлении, не в состоянии поверить собственным глазам.
Перед нами горел костер в лагере виррарика — хотя на самом деле мы не могли его видеть из-за расстояния и из-за кустарника. Но мы видели костер, видели самих виррарика, сидящих вокруг него и погруженных в свои видения. Только вид у них был странный, словно они представляли собой разноцветные шары, словно свечение вырывалось из-под их шляп и одеял. Они были сотканы из той же ткани, что и Татевари, и прекрасно знали это. Тут они поняли, что мы их видим, и двое виррарика повернулись к нам. Нас охватил страх, потому что глаза у них были огненные. Они слегка улыбнулись и снова повернулись к огню. Мы же несколько минут не могли придти в себя от восторга. И тут языки пламени взмыли вверх и превратились в образ гигантского оленя с огненными рогами. Огненные глаза оленя смотрели прямо на нас! Мы терли глаза, словно стремились очнуться ото сна, но то, что мы видели сейчас, был не сон — это был сам Тамац Кахуллумари! Мы все, все шестеро, видели его! И это зрелище огромного пылающего оленя среди виррарика было прекрасно — от него исходила волна силы и величия, принадлежащих иному миру. По моим щекам текли слезы счастья. Мы не могли сдержать свой восторг, и то и дело восклицали:
— Невероятно красиво! Вы видели? Просто потрясающе! А ты видел?
Видение длилось около четверти часа. Чуть позже Огненный Олень растаял, и перед нами снова оказались одни сияющие виррарика. Двое сидели у огня, остальные стояли. То, что они были сотканы из огня, было не только зрительным ощущением мне казалось, что я телом чувствую исходящий от них жар, колоссальную энергию, скрытую под одеждами. На миг показалось, что эта одежда вот-вот вспыхнет и обратиться в пламя. Тот, кто сидел у огня справа, делал что-то такое, смысл чего мы не могли сначала понять — он ритмично раскачивался, наклоняясь в сторону огня. Но вскоре мы поняли — да он же просто разговаривает с огнем! Это маракаме Антонио говорит с огнем! И огонь ему отвечает! очевидно, что между ними царило полное взаимопонимание — ведь они одной природы. Пока Антонио разговаривал с огнем, остальные фигуры стали понемногу уменьшаться, словно они готовились к взлету. Я просто физически ощущал, насколько виррарика, и в особенности Антонио, любят огонь. Только Антонио в эти минуты был не совсем тот Антонио, которого я знал, это был сгусток чистой энергии. Да, поэтому виррарика и любили огонь до самозабвения: ведь они — его народ. Наверное, сейчас на всей Земле бодрствовали только они одни, и они позволили нам подсмотреть их тайны. Я понял, какой колоссальный груз несут они на своих плечах, уже столько веков, да что веков, тысячелетий, не давая забыться основному, ради чего живут на этом свете, поддерживая в состоянии готовности каналы, соединяющие наш мир с источником всего сущего.
Свет мира
Окружившие костер светящиеся желто-красные фигуры начали вдруг подниматься, пока не застыли в воздухе, примерно в полуметре над землей, продолжая созерцать Татевари, связь с которым явно не прерывалась. На фоне черного ночного неба они казались маленькими солнцами. Маракаме явно удвоил усилия — он умолял Татевари войти в него, отдать ему свою силу. Из пламени костра вырвалась толстая лента жидкого огня, и впилась в фигуру маракаме где-то вверху живота. Фигура начала разрастаться и проливать вокруг себя ослепительный свет. Маракаме освещал мир! Я просто не мог сдержаться, я плакал и смеялся одновременно — теперь-то я понял! Я наконец понял, какова миссия маракаме в нашем мире: они призваны освещать его! В древних легендах говорилось о воинах, которые взяли на себя миссию солнца, но оказалось, что это не простая метафора. Прямо перед моими глазами она претворялась в жизнь, и я от всей души возблагодарил высший Дух за то, что он не оставил нас одинокими на Земле. Я благодарил его за то, что остались еще такие существа, которые напоминают нам о нашей высшей природе и назначении — мы ведь светящиеся тела, маленькие солнца! Я благодарил его, и одновременно клялся всем святым, что никогда не забуду того, что увидел сейчас. Я не забуду, и вся моя жизнь превратится в служение этому чуду. В эту ночь произошли и другие чудеса, однако это видение, несомненно, дарованное нам Антонио, было самым ярким и сильным, оно настолько переполнило нас, что я бы не хотел более рассказывать о событиях той ночи.
Приношения Ла Унарре
На следующий день мы проснулись с лучами восходящего солнца. Перед рассветом мы все-таки немного соснули, а когда проснулись, было уже около девяти утра. Радостные ощущения от того, что мы видели этой ночью, переполняли наши сердца. Все-таки правостороннее сознание не полностью подчинило нас себе. Тем не менее, настал новый день, и нужно было выполнять то, что следовало, так что мы решили не обсуждать случившееся этой ночью, занявшись привычными делами. Я не знал, достигло ли Паломничество своей цели, но инстинктивно принялся готовить грузовик и паковать вещи для обратной дороги, хотя возвращаться в «цивилизацию» совершенно не хотелось. Мы немного устали, но были готовы к новым испытаниям. К этому времени мы уже привыкли мало спать и есть, и не раздумывая делали то, что требовалось. Но про себя я начал размышлять над тем, что пришлось испытать на Хумун Куллуаби и в особенности, прошлой ночью. Все ли я хорошо запомнил? Хорошо ли я понял, какие последствия это будет иметь для меня, для моего будущего? Мне казалось, что частично я могу ответить на эти вопросы положительно, хотя мой рассудок явно пасовал перед этими событиями. Я решил не насиловать себя — в свое время все станет ясным само собой. Я видел, что некоторые виррарика уже пакуют свои вещи, другие же явно не собираются трогаться с места.
— Антонио, что ждет нас теперь?
— Ла Унарре!
— Ла Унарре?
— Да, Виктор, тебе предстоит путешествие на Ла Унарре, — просто ответил маракаме, складывая в мешок свои пожитки. Я подошел к Тайяу и принялся расспрашивать его подробнее:
— Тайяу, ты тоже готовишься отправиться на Ла Унарре?
— Вовсе нет, туда отправятся только самые-самые!
— Почему же только самые-самые, вроде все собираются туда?
— Разумеется, нет — только самые важные персоны — маракаме, уруквакаме, Тамац Кахуллумари, Хулио и те, кого выберет сам Антонио. Он главный.
— А почему же не все?
— В этом нет смысла — дорога очень трудна, и те, кто взберется на вершину, отнесут с собой приношения всех остальных, и поблагодарят Бога за то, что паломничество завершилось удачно, и что он помнит о нас. Это очень святое место — именно там появился на cвет Тамац Кахуллумари, и лишь потом он спустился вниз и помчался на свое нынешнее место, на Хумун Куллуаби, а из отпечатков его следов поднялись розы (пейот), вот почему оно такое святое.
Я повернулся в сторону, где на горизонте должен был маячить пик Ла Унарре.
И в самом деле, он был там, ведь это самый высокий пик среди местных гор. Путь туда так далек, что даже на грузовике и машинах нужно будет добираться несколько часов.
