Александр Экштейн - Око вселенной
Уверенность ученых в том, что на Марсе отсутствуют какие-либо следы цивилизации и что там нет даже примитивных форм жизни, поколебалась после того, как были обработаны данные, полученные с межпланетного зонда «Марс Патфиндер», высадившего на планету роботогнома «Соджорнер», и стали поступать данные с последнего межпланетного зонда «Марс Глобал Фантом», начавшего проводить проникающее сканирование поверхности планеты с применением «вязкого луча» на искусственных молекулах света и одновременно собирать данные о магнитном и гравитационном режиме планеты.
Оказалось, что вода на Марсе есть, и ее много не только в полярных районах, но и на всей площади красной планеты, океаны, моря, реки и ручьи которой как бы были покрыты толстым слоем холодной пыли странного, кремнисто-биологического происхождения. Если кто видел полностью покрытый ряской водоем, тому легче представить марсианские океаны, покрытые бурой «ряской» толщиной около пяти километров. Эта «ряска» очень эластична и прочна, чтобы добраться до воды, нужен натиск «болида» с характеристиками тунгусского метеорита или упорство буровой вышки для добычи нефти. Именно такую картину нарисовали для себя ученые, обработав данные, полученные от межпланетных зондов и малыша «Соджорнера».
Марс — планета цельная, состоящая из единой литосферной плиты, прочерченной между Северным и Южным полушариями швом горного района с особой морфологией.
Именно после того, как «Марс Глобал Фантом» начал проникающее сканирование планеты при помощи «вязкого луча», с триумфом подтвердились утверждения ряда ученых о существовании на Марсе водоемов. Лучом была пробита толща «ряски», под которой оказался первый океан с марсианской водой, то есть «маслянистым веществом грязевой консистенции». С этого момента Марс ожил и оперспективился для земной науки.
— Давайте назовем первый океан на Марсе моим именем, — предложила Клэр Гатсинг руководству НАСА. — В конце концов, искусственную молекулу света, примененную этими болванами в вязком луче, вывела я… — Джеффери Лин, прослушивавший кассету, так и не понял, кто скрывался под определением «этими болванами».
— Конечно, конечно, Клэр, — фальшиво заулыбался ненавидящий Клэр Гатсинг ведущий ученый научного блока в Пентагоне. — Я давно уже предлагаю называть Солнце не солнцем, а емко и просто — Гатсинг.
— Солнце не надо, — серьезно отреагировала Клэр. — Я океан хочу на Марсе.
…Марсианские сенсации следовали одна за другой. Оказалось, что Марс имеет что-то наподобие «болотисто-каменистой атмосферы», то, что находилось под «ряской» и условно называлось океаном, выделяло и удерживало в пятикилометровой толще этой «ряски» газовый режим жизни, повторяющий состав земной атмосферы: 75 процентов азота, 21 процент кислорода, 1 процент аргона и 1 процент нейтральных газов, тогда как тонкая атмосфера над планетой состояла из 95 процентов углекислого газа, 2,7 процента азота, 1,6 процента аргона и 0,13 процентов кислорода при 0,13 процентах водяных паров. Среди НАСАвских ученых даже возникла версия, что обнаруженные на Марсе океаны — это на самом деле дно океана, поверхность которого, с волнами, штилями, каравеллами, утренними восходами и вечерними закатами, находится где-то внутри планеты. Более того, некоторые ученые предположили, что по принципу внутренней жизни живут все планеты земной группы в Солнечной системе, и лишь одна Земля, что можно заметить по каждому человеку в отдельности, живет двойной жизнью — внешней И внутренней. Это предположение вызвало нервный, даже слегка истеричный смех среди политического и научного бомонда, собравшегося на секретном совещании. Президент США тут же дал указание главе ЦРУ и директору ФБР проверить «некоторых ученых на предмет их участия в антиконституционном заговоре против США» и буквально все по этому совещанию засекретить по абсолютной, девятой государственной категории.
Еще одной сенсацией, грозящей нарушить устоявшийся мировой порядок, было то, что «Марс Глобал Фантом» сделал наконец снимок высунувшейся из-за Солнца Глории, самой странной планеты в нашей Солнечной системе. Он же, «Марс Глобал Фантом», передал на землю такие глубокие изображения неба, что астрофизики и астрономы ахнули, затем схватились за головы и в конце концов глубоко задумались. Во-первых, впервые были получены изображения, предоставляющие объекты 70-й звездной величины. Оказалось, что в нашей галактике не то что существуют планеты, подобные нашей Земле, и системы, подобные нашей Солнечной системе, она буквально кишит планетоподобными сгустками и системами. Один лишь Млечный путь, тропинка Ангелов, насчитывает более десяти тысяч планетарных систем, аналогичных нашей Солнечной. Во-вторых, и самое главное, было то, что телескоп «Марса Глобал Фантом» обнаружил явление, которое не поддавалось осмыслению. Если «Хаббл» получил данные о существовании огромных черных дыр в центрах разных галактик, то «Марс Глобал Фантом» доставил данные о том, что эти черные дыры имеют прогрессирующую константу роста, они словно бы набухают и скоро сольются в одно целое, а это, зачесали затылки ученые, уже область чистой Веры, полномочия разума на этом прекращаются.
— Теперь вы понимаете, — спросил Генри Олькоттом, — для чего все эти данные засекретили? Если об этом узнает человечество, оно начнет громить магазины и плевать на все законы. Вы понимаете?
— Нет, — честно признался Джеффери Лин, — этого понять невозможно.
— Хорошо, — вздохнул полковник Олькоттом. — Вам повезло, у вас есть выбор. Хотите стать изредка послушным и постоянно высокооплачиваемым главным редактором «Вашингтон-Пост»?
— Да, — сразу все понял Лин, — конечно, хочу.
Глава десятая
Это нельзя было назвать тонко и психологически выверенной операцией уголовного розыска, а если быть точным, оперативного отдела третьего отделения внутренних дел города Таганрога и областного УВД. Совсем непонятна была глубина задумки, выраженная гримированием Степы Басенка под разнузданно-гулящего любовника Шифры Евгеньевны Щадской, майора уголовного розыска из Ростова-на-Дону, представшей перед Екатериной Семеновной Хрущ, как Скорика Мунаковна, дама, набитая деньгами и с глубокими сексуальными запросами. Конечно, вызывали недоумение сложность оперативных комбинаций, артистичность и риск постановок. Чего только стоили: перевод ста тысяч спонсорских долларов на счет центра «Семьи и брака», вхождение в образ Щадской и Басенка, привлечение к сотрудничеству таганрогской европеевидной африканки Любочки Кракол, привлечение почти всех оперативных средств передвижения и двадцати человек из самой профессиональной группы захвата Таганрога для обслуживания операции. Стоило ли городить огород, если сразу же после того, как люди Шлыкова захватили, усыпили и доставили Степу Басенка в загородную психиатрическую больницу Дарагановка, ее тут же взяли приступом. Степа еще спал в приемном покое, а напротив него, за столом дежурного врача, допрашиваемого в соседнем кабинете, уже сидел следователь из Ростова и нервно постукивал по его поверхности ручкой, дожидаясь пробуждения внедренного в преступную среду оперативника для получения оперативной информации. Степа Басенок, как бы защищаясь от такого сногсшибательного и виртуозного проведения операции, и не думал просыпаться. Спал так глубоко и так радостно похрапывал, что сидящий за столом следователь тоже почувствовал позывы ко сну, хотя и активно сопротивлялся этому.
— Что это? — Игорь Баркалов держал в одной руке пистолет-автомат «Глок», а в другой узкий никелевый пенал с десятком выложенных в ряд ампул с бесцветной жидкостью. — Я тебя спрашиваю, Шлыков, — он посмотрел на главврача и на его начавший окантовываться багровым левый глаз, — что это? Только не говори, что это то самое охотничье ружье, на которое у тебя есть разрешение.
— Это сыворотка правды, — буркнул Шлыков, пытаясь собрать в одно целое растерзанный группой захвата белый халат на нем.
— Согласен, — кивнул головой Игорь Баркалов. — А это? — Он показал Шлыкову контейнер с ампулами.
— А это, — лицо бывшего директора дворца железнодорожной культуры неожиданно стало похожим на лицо умного и циничного уголовника, — уголовно-политический беспредел переходного периода, существенно понизившего порог допустимого в обществе. Там пять ампул «искренности», они по низу с зеленым ободком, и пять «беспамятных» ампул с красным ободком. Что здесь хорошо, а что плохо, вопрос философский, и цена этому вопросу двадцать тысяч долларов.
— Знаешь что, — разозлился Игорь Баркалов, — ты уголовный розыск за дураков не держи. Я хотя и не гений, но в рыло свободно могу заехать.
— Игорь, господин инспектор, — вошел в разгромленный группой захвата кабинет Николай Стромов. — Это что угодно, но только не психушка, содержащаяся на средства, выделяемые из городского бюджета. В корпусе две сауны, оборудованные по высшему разряду, с бильярдом и прочим, кафе-бар закрытого типа, офис с номерами, бордель, одним словом, и что самое интересное, им заправляют братья Рогоняны, их сейчас бьют, в смысле допрашивают оперативники из Ростова.
