Бодхи - Происхождение видов
- А многие пацаны в тех фотоальбомах выглядят такими пупсястыми…, - мечтательно произнесла Тора. – Неужели из них потом вырастало вот такое…
- Пупсястыми – да:), но пупсовость – лишь повод к дорисовкам. Кстати, почти все непальские пацаны были скрытыми гомосексуалистами – возможно, еще и в силу того, что к девочкам было не подобраться. К одинокому туристу, бродящему по вечерним улицам Катманду или Покхары, всегда подойдет мальчик-другой от десяти до шестнадцати лет, предлагая «дружбу», под чем всегда подразумевается секс. И недорого – трех-пяти долларов им вполне достаточно. Правда, есть один минус: после того, как довольный и расслабленный турист спустит им в ротик или попку, следует мгновенный шантаж – или ты даешь мне тысячу или две тысячи рупий, или я заявляю в полицию, что ты меня изнасиловал.
- Но может это профессиональные мальчики-проститутки?
- Трудно назвать их профессионалами. Это обычные школьники, которым хочется легких денег и сильных ощущений. Между собой они тоже довольно активно трахались, хотя и тщательно это скрывали. В общем, - Пурна протянула руку к кроссовкам, пощупала их, - народ Непала тех времен назвать миролюбивым и дружелюбным можно лишь с таким количеством оговорок, что утверждение практически теряет свой смысл. - Поднеся к своей мордочке носочки Торы, она понюхала их, прикоснулась губками.
- Возбуждает нюхать мои носочки?
- Возбуждает, - Пурна лизнула носочек, снова понюхала. – И возникает нежность.
- Нежность я люблю… а ты различаешь разные виды нежности? Пробовала их классифицировать? Я различаю. В основном у меня проявляются три вида… нет, я лучше тебе прочту, хорошо? – Тора передвинулась так, чтобы ее задние лапки уткнулись в мордочку Пурны – та взяла их в руки, сжала, и с неожиданной страстностью стала сосать пальчики. Потом затихла, уткнулась носом в «ладошку».
Тора достала из кармана шорт джойстик, включила голографический экран и стала искать нужный файл. По ляжкам пробегали толпы мурашек, когда Пурна начинала лизать ей лапки под пальчиками.
- Вот, слушай:
«Первый тип: «широкая, распирающая нежность» - есть ощущение распирания в теле, резонирует со словами «не хватает места», «тесно». Тело наполнено до краёв нежностью и ей не хватает места. Сопровождается желанием вытянуть тело, выкрутиться, размяться, и когда растопыриваю пальцы, в них появляется ощущение намагниченности, твердости, упругости.
Второй тип: «льющаяся, струящаяся нежность» - образ спокойного моря или речки – как будто через это место струится спокойная речка. Речка спокойная, но её невозможно остановить.
Третий тип: «пульсирующая нежность» - такая нежность, когда появляется ощущение, что разные части тела начинают пульсировать от нежности. В теле появляются центры пульсации – в этих частях нежность усиливается + появляется наслаждение. Зафиксировала, что когда есть такая нежность, всегда легко испытать преданность.»
- Ну как, знакомо? – Тора закрыла файл.
- «Распирающая нежность» - такое бывает часто. Льющаяся…, - Пурна задумалась, - если и проявляется, то редко – мне больше свойственны импульсивные переживания. Пульсирующая – да, такое слово я бы тоже употребила для описания того, что испытываю. Тоже часто бывает. Но мне не приходило в голову разделить нежность на разные типы в соответствии с тем – какими качествами она обладает, дать им название. В отношении тех ОзВ, которые проявляются редко, которых мне необходимо добиваться – да, я так делаю, а нежность – настолько частое восприятие, что мне кажется, я знаю о нем все – очевидная глупость, сейчас я это понимаю… как раз если я легко и часто испытываю какое-то ОзВ, то как раз особенно эффективно исследовать и усиливать именно его, находить новые оттенки, ведь чем больше разнообразие какого-то одного ОзВ, тем отчетливее резонанс с другими ОзВ.
- И получается, что это ОзВ становится стартовой площадкой для других.
- Да. – Пурна снова поднесла к лицу носочки Торы, глубоко вдохнула, снова поцеловала их так, что Торе показалось, Пурна целует не носочки, а ее письку. – Пошли, все уже высохло!
Глава 13.
Архив 64/5722.
Фрагмент «Дневника Бодхи».
*) Сегодня тело отозвалось на вчерашние ОзВ - все ноги «горят» - чувствительность кожи такая, как будто ее ошпарили кипятком. Когда ходишь - от трения штанин о ноги просто непереносимые ощущения, да и вообще при любом движении. Раньше площадь была более ограничена - скажем, только голени, сейчас же - все ноги полностью, захватывая яйца, бедра, низ живота. Пару месяцев назад правая нога особенно «перегорала» - сейчас она чувствует себя полегче, а вот левая «наверстывает упущенное»:). Да даже когда совсем не двигаешься, все равно пульсирующий жар, горение. Полная иллюзия того, что очень сильно все ошпарено, причем ошпарено не только по поверхности, но и внутри по всему объему. Разница только в том, что ощущения не болезненные, а... наверное они были бы приятными, если бы не были такими интенсивными - при такой интенсивности их трудно назвать приятными, приходится постоянно как бы «держать себя в руках», поскольку интенсивность ощущений очень велика, и это все равно что себе колючку в попу засунуть.
Струйки «ошпаривания» пробиваются вверх до груди, до сердца, до горла, но там они становятся отчетливым наслаждением и не причиняют дискомфорта.
*) С самого утра – пронзительная ясность в том, что довольство – ужасный яд. Его усыпляющая, омертвляющая сила – грандиозна. Сейчас, когда НЭ давно перестали быть проблемой, когда речь идет лишь о практике уплотнения, чтобы захватывать и устранять все более и более мелкие всплески НЭ, омертвляющая сила довольства стала совершенно очевидной. Меня охватывает ужас при воспоминании о том – в каком сильном довольстве я жил столько лет, и еще больший ужас – когда я отдаю себе отчет в том, что совершенно беззащитен сейчас перед довольством. Я никогда по-настоящему, всерьез не воспринимал довольство как смерть. Никогда у меня не было к нему такого яростного отторжения, какое я испытываю сейчас. Довольство – удушающая, опьяняющая смерть. Само собой, такое отношение к довольству может возникнуть только на фоне долгой и устойчивой свободы от НЭ, негативного фона (НФ).
С полудня до двух часов дня почти непрерывно испытываю экстатическую решимость-8-10, и она усиливается еще и еще, как только я возвращаюсь к тому, что отдаю себе отчет в том, что довольство – ужасная смерть, хуже смерти. В некоторые моменты экстатическая решимость зашкаливает, и в течение одной-двух минут я испытываю непереносимую ее интенсивность, невозможно ничего делать, думать – все охвачено ее огнем, из глаз просачиваются слезы, физические переживания гурьбой носятся по телу, но нет желания фиксировать их и даже различать – в таком перенасыщенном состоянии это невозможно без потери интенсивности, а я не хочу терять интенсивность, я хочу запечатлеть это восприятие, хочу пережить его, каждая секунда экстатической решимости – огромная ценность, каждая секунда – это мой шанс на то, что я не потеряю, не забуду, смогу возвращаться снова и снова.
Глава 14.
Встречи руководителей групп конкретных историков, в просторечье – «зверинец», как правило проходили раз в неделю, от силы – два. Голографические конференции были, разумеется, открыты для всех желающих, - один щелчок стереовизора, и ты мгновенно «перемещаешься». Авторизованные участники были внутри главной арены, доступные всеобщему обозрению, имея возможность включиться в разговор в любой момент. Все остальные были словно в тени, но по решению ведущего могли также «перемещаться» в центр событий. Тора не сразу поняла, что, будучи теперь полноправным членом одной из групп дайверов, автоматически попадала в центральный круг.
Первые же минуты открывшейся конференции давали ясно понять – что-то произошло. Удивительным был уже сам факт присутствия всех руководителей. И такого количества дайверов Тора тоже еще никогда не видела.
- Пусть Томас сегодня ведет, хорошо? Я думаю, так лучше всего, поскольку основные противоречия у нас насчет безопасности, а в этих вопросах он собаку съел. Давай, Том Сойер, время идет. – Слова Нортона разорвали слабый гул голосов, наполняющий арену.
- Я могу, хорошо, но моя позиция тебе известна, я…
- Нет, давайте по порядку, ребята. – Менгес чуть приподнялся. Было так необычно видеть его тут – прямо перед носом, сидящим на широком изгибе гималайской сосны, и в то же самое время – в центральном круге конференции. Картинки накладывались друг на друга, и требовалась определенная сноровка, чтобы привыкнуть к этому. Можно, конечно, было попросту отойти в сторону, но Тора хотела быть сейчас физически близкой к ребятам. – Не все в курсе, мелкая партизанщина, сами понимаете, не способствует…
