Анастасия Новых - Сэнсэй II
Агапит и Антоний прикрыли глаза. Пока Агапит своими устами беззвучно шептал молитву, Антоний с блаженной улыбкой на устах сделал последний вздох. И душа его в сопровождении Духа Святого отправилась в кущи райские. Ибо в сей момент сам Архангел Гавриил молил о нём.
Сэнсэй задумался, а потом сказал, пожав плечами:
– Хотя я не понимаю, почему они разделили на множество целое… А, ладно, – слегка махнул рукой Сэнсэй. – Им же с этим жить. – Затем, словно очнувшись от своих размышлений, он стал рассказывать дальше: – Ну так вот, когда умер Антоний, то по настоянию Агапита тело оставили в келье. Причём пока был жив Агапит, тело Антония лежало словно живое, даже необычное благоухание исходило от него…
А вот после смерти Агапита произошла ещё более необычная история. Как я уже говорил, ещё при жизни у Агапита было достаточно людей, которые завидовали его популярности среди народа. И когда Агапит предсказал день своей смерти…
– Предсказал день своей смерти? – удивлённо переспросил Руслан. – Разве такое возможно?
– Конечно, тем более для Агапита… Агапит был Бодхисатвой. Для него Смерть не была проблемой, в отличие от обычного человека, кувыркающегося в реинкарнациях. Он, как бодхи, мог в любой момент выйти из тела. Но по правилам пребывания среди людей, Бодхисатва обязан полностью прожить свою жизнь в теле, какой бы она ни была, короткой или длинной. Ну а рассчитать, когда в теле закончится Прана, для него было не так уж и сложно…
– А-а-а, – протянул Руслан.
– Так вот, когда Агапит предсказал день своей смерти, к этому дню стали готовиться не только ученики Агапита, внимая его последним духовным наставлениям, но и его недруги. Они решили после смерти Святого вывезти тело из монастыря и закопать где-нибудь подальше в глухом месте, дабы никто и никогда не смог его отыскать. Но сразу реализовать этот план у них не получилось, так как после смерти Агапита слава о нём не увяла, как они рассчитывали, а наоборот, многократно приумножилась. К его телу началось массовое паломничество. Прошло четыре месяца, а тело Агапита лежало нетленным, словно он умер только вчера. Поток людей не прекращался. И поэтому недруги, съедаемые своей ненавистью и непомерной завистью к Святому, решили выкрасть тело Агапита.
К этому событию они тщательно подготовились, продумав план и задействовав в нём преданных людей, двое из которых были монахами. В решающий день двадцать четвёртого февраля, если считать по новому стилю, несмотря на сильный мороз, их люди весь день жгли костры и выдалбливали могилу в выбранном глухом месте, недалеко от глубокого рва. И в ночь на двадцать пятое февраля им, наконец, удалось реализовать задуманное. Но когда исполнители этого поистине варварского повеленья, выполнив свою «чёрную работу», возвратились к утру в монастырь, они застали большой переполох. Но этот переполох был отнюдь не из-за пропажи тела Агапита, как они предполагали. Оказывается, кто-то из братии обнаружил… тело Агапита, однако не лежащим, а сидящим в своей келье в необычной позе. Причём перед телом находился пергаментный лист, на котором свежими чернилами почерком Агапита была аккуратно сделана странная надпись.
Те же, кто лично закапывал буквально недавно тело Святого, ужаснулись вдвойне. Их было трое. Причём двое из них были те самые монахи, которые по приказу высших чинов непосредственно выкрали тело Агапита в эту ночь, сбросили его в могилу, закопали землёй и замаскировали то место. Так вот, именно с ними случилось в этот момент следующее. Один, увидев сидящего Агапита, сошёл с ума. Второй же навсегда потерял сон. Весь остаток своей жизни он так и не сомкнул глаз, усердно замаливая свой грех. Впоследствии этот монах стал самым яростным последователем Агапита и самым ревностным хранителем его тела. Третий же соучастник из мирян поспешил осведомить тех, кто нанял его для реализации этого коварного плана. Вместе со своими «заказчиками» он вновь поспешно вернулся на то место, где был спрятан труп Агапита. Вскрыв могилу, они убедились, что она была пуста. Никаких посторонних следов на снегу вокруг могилы не было. Тело просто исчезло из могилы и непостижимым образом появилось в келье. После этого случая никто уже не посмел прикоснуться к телу Агапита.
– А что там было написано, на том листочке? – поинтересовался Костик.
Сэнсэй лишь загадочно улыбнулся и, не ответив на его вопрос, сказал:
– Кстати говоря, этот листочек обладал необыкновенной силой и до «изъятия» долгое время его использовали тайно. Когда пергамент закладывали за икону, она начинала мироточить, и от неё чудесным образом исцелялись люди. А когда…
– А почему использовали тайно? – перебил рассказ Сэнсэя своим вопросом Руслан.
– Потому что хотели сокрыть от людей надпись, оставленную Агапитом.
– А кто и почему «изъял» этот листочек? – в свою очередь осведомился Стае.
– Это отдельная история и данной темы не касается. Скажу лишь, что это временное «изъятие» пергамента Агапита из людской среды было связано с опасностью его окончательной утраты из-за зависти и глупости человеческой.
– Ну а всё-таки, что на нём такого было написано? – продолжал упорно расспрашивать Костик.
– Правда, – ответил Сэнсэй и продолжил свой рассказ о необычной духовной силе пергамента Агапита.
В это время мне в голову пришла, как говорит Костик, «гениальная идея». Вот бы было здорово, если нарисовать портрет самого Агапита (тем более у моего дяди есть знакомый, который участвовал в восстановлении истинного облика Святого) и вложить этот листочек за портрет, если, конечно, его бы удалось отыскать. Тогда, наверное, портрет приобрёл бы необыкновенную силу. Потом отдать его в Лавру. И пусть он там будет доступен всем, всем, всем! Сколько людей смогло бы тогда излечиться, обрести надежду, укрепиться в вере! Ведь я сама совсем недавно прошла через этот ужас внутреннего смятения, когда твоя жизнь висит на волоске, а ты не в силах ни спасти себя, ни понять, зачем же ты жил на этом свете. Мне ли не понять того, кто страдает и ищет в жизни настоящие ценности для своего духовного спасения. Болезнь заставляет человека задумываться о смерти, а смерть – о Боге. А поиски Бога сталкивают с неожиданными людьми, обстоятельствами, которые круто меняют судьбу, открывая совершенно неизвестную сторону реальности.
Эти мысли меня настолько вдохновили, что я стала мечтать, как хорошо бы было воплотить эту идею в жизнь. И если с обликом Агапита проблем бы не было (дядя бы мне помог), то с пергаментом Агапита… Где же его искать на этом белом свете, если он был «изъят из людской среды»? И тут Сэнсэй, продолжавший свой рассказ во время моих бурных мыслей, неожиданно замолчал, пристально посмотрев на меня. А потом как-то по-доброму произнёс:
– … Нет ничего невозможного для жаждущей души.
Я так и не поняла, что это было. То ли, судя по его взгляду, он отвечал на мои мысли, то ли это он так закончил свой рассказ, который я, к сожалению, из-за своего мудрования прослушала. Но, так или иначе, я не решилась переспросить его при всех по этому поводу. Тем более в этот момент Николай Андреевич поинтересовался:
– Говорят, там, в Печёрских пещерах какой-то особый микроклимат, поэтому мощи нетленны. Это что, какое-то особое свойство местности?
– Особое, – подчеркнул с загадочной интонацией Сэнсэй. – Но фокус в том, что не все мощи лаврских пещер были нетленными. Там есть множество останков, которые разложились как тела обычных покойников.
– А что такое «мощи»? – внезапно выдал свой несколько запоздалый вопрос Руслан.
– О, проснулся! – хмыкнул Женька.
Все засмеялись, но Сэнсэй ответил вполне серьёзно.
– В древнерусском и славянском языках «мощи» означали кости. Но раньше было два понятия «мощи» и «тело». К примеру, об одних святых люди говорили, что он «лежит мощами», а о других, что он «лежит в теле». Раньше в Древней Руси «нетленными мощами» называли просто нераспавшиеся кости. Были случаи и естественной мумификации тел. Это уже в наше время церковь одинаково стала именовать «мощами» как кости, так и мумифицированные тела святых, как говорится, не делая особого акцента.
– А почему? – прорвало Руслана на расспросы.
– Ну как почему? Объявят, к примеру, какое-нибудь высокодуховное лицо, занимавшее при жизни высокий пост в религиозной структуре, святым после смерти. А он взял и сгнил, несмотря на то что был, к примеру, похоронен в Лаврских пещерах, как ты говоришь, с особым микроклиматом, – обратил он внимание Николая Андреевича. – Но не брать же свои слова обратно, народу уже объявлено о святости. Вот и выкручивались как могли, сглаживая некоторые моменты в истории, чтобы не вызывать среди паствы смуту. Вон, к примеру, как это произошло с Феодосием.
– А кто такой Феодосии? – совсем осмелел Руслан.
– А что произошло? – подключились уже и мы.
– Феодосии? Это самый большой анекдот в истории прославления русских святых. Феодосия Печерского называют отцом русского монашества, – с усмешкой проговорил Сэнсэй. – Его преподносят как идеал иноческого жития, а всех русских иноков причисляют к детям его. Но в этом ложном прославлении нет вины нынешних духовных пастырей, ибо они опираются на дошедшие до их времени «исторические документы», которые во многом не являются достоверными. Я не имею в виду факт самих документов, а содержащуюся в них информацию. Корни этой подмены таятся гораздо глубже и уходят как раз в эпоху Агапита.
