Линн Эндрюс - Женщина-ягуар и мудрость дерева бабочек
– Можешь привести пример?
– Вспомним Агнес. Ты видела, как она прямо на твоих глазах превратилась в иную форму жизни – в медведя гризли.
– Да.
– Тебе интересно, как она это делает?
– Думаю, я знаю.
– Это не самоеобыденное действие. Как, по-твоему, она перевоплощается в облик подобных животных?
– Ну, она намеренно сосредоточивается на желании стать тем, кем она хочет стать, например гризли.
– Ты считаешь, что она на самом деле превращается в медведя?
– Не знаю. Мне известно только то, что у нее развитые способности к интенсивной сосредоточенности.
– Сосредоточенности? Видишь, ты даже не упоминаешь о веществе. То, что ты говоришь, правильно, но как мне воспользоваться этими знаниями?
Я не знала, что ответить.
– Агнес справляется с этой невероятно сложной задачей, используя плоды целостности. Задумайся об этом и обо всем, что из этого следует. Говоря о целостности, я имею в виду, что Агнес постигает суть внимания и существования. Когда человек добивается этого, он становится способным на чудеса. Жизнь чем-то похожа на кинофильм. Все, что мы видим, – мыслеформы. Представь себе, что некая форма представляет собой круг, скрепленный звучанием, – именно это и есть мыслеформа. Постигая звучание формы, ты узнаешь кое-что о ее питании, ее пище. Почему шаманы все время напевают или издают дикий шум?
– Не знаю. А почему?
– Эти звуки являются частью формы. Если хочешь исчезнуть, стать невидимой, нужно лишить мыслеформу зву чания – и все! Если хочешь завлечь какого-нибудь духа и сделать его своим, то, помимо прочего, ему нужно петь. Слова, звуки, мелодии – все они помогают нашей действи тельности не распадаться. Не бывает беззвучных живых су ществ. Агнес думает о «медведе», уделяя этой мысли все свое внимание, она не разделяет «медведя» и его существование, и в результате становится медведем. Когда о «медведе» думаешь ты, перед твоим мысленным взором тоже может появиться его образ, но он окажется очень непрочным.
– Как же мне придать своим мыслям желаемую форму, чтобы воплотить их в действительность?
– Сначала Агнес, как и ты, мысленно представляет себе медведя. Затем она переносит этот образ в солнечное сплетение и позволяет ему завладеть всем ее вниманием. Она находит то звучание, которое является пищей для его рта, и полностью соединяет его форму с целостностью своей сущности. Она хочет, чтобы он начал существовать благодаря тому факту, что хочет заставить тебя его увидеть.
– Я окончательно запуталась. Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что она хочет заставить меня увидеть его?
– Она знает и твою пищу. Она видит рот твоего духа и кормит его. Она знает, какую песню ты должна услышать, чтобы начать видеть. Она знает, что существует только потому, что ты согласна на это. Ты позволяешь ей превратиться в медведя, и тогда этот медведь становится совершенно реальным.
– Ты говоришь, что это настоящий медведь – и в то же время обман?
– Это обман только в той мере, в какой все, что ты видишь вокруг, представляет собой иллюзию, похожую на кинофильм.
– Агнес часто говорила, что все вокруг похоже на отражение.
Сойла положила руку на мою ладонь.
– Давай поговорим, например, о том рте, который на ходится между двумя разумами, – предложила она. – У всего есть рот. Рот есть у этой вселенной. Разум – это вселенная, и у каждого из двух разумов есть свой рот. Ты согласна с тем, что та штука, которую называют бессознательным разумом, представляет собой хранилище всех известных тебе фактов?
– Согласна.
– Согласна ли ты с тем, что сознательный разум является великолепным инструментом жизни, но он почти не связан с бессознательным и его великой мудростью?
– Думаю, да.
– В том, как работает разум, очень много неясного. Ты осознаешь, что все вокруг одновременно является и мужским, и женским?
– Ну, у западных психологов есть теории об анимусе, мужском начале, и аниме, женской грани личности.
– Мне трудно объяснять это по-английски, но между тем, что можно назвать островом сознательного, и островом бессознательного находится большой рот. Бессознательное способно пожирать практически все. Сознательный ум ест только то, что необходимо ему для сохранения устойчивости и рациональности. Оба рта едят в процессе перевода.
– Перевода?
– Да, перевода с языка одного острова на язык другого. Между островами бегают два посыльных, или вестника. Они – единственные, кто могут проникать в рот и выходить из него. Для всех остальных этот рот закрыт. Вестников называют священными близнецами человека. Переводчиками являются они, и только они. Как воин и воительница, они сражаются за равновесие твоего сознания.
– Я по-прежнему не понимаю, что ты имеешь в виду, говоря о переводе слов?
– Факт заключается в том, что, если бы на о строве твоего бессознательного хранилась мудрость всех древних народов Матери-Земли, ты все равно не знала бы об этом лишь потому, что ее не было бы на острове твоего сознательного ума. По этой причине ты даже не подозревала бы об этих познаниях. Этот долг и все подобные обязанности лежат на плечах твоих священных близнецов. Они могли бы перенести знания с одного острова на другой.
– Но как?
– Это с давних времен происходит в снах и видениях. Почему, думаешь, Агнес предлагала тебе поститься и добиваться видений? Именно потому, что ей прекрасно известно: тогда священные близнецы смогуг до браться к тебе, встретиться друг с другом и перевести сообщения, ведь все помехи на их пути исчезнуг. Сны и видения – сущность святости. Чтобы выровнять дорогу для своих священных близнецов, ты должна быть совершенно спокойной.
– Многие психологи добились невероятных успехов в области толкования сновидений.
– Это очень трудная задача. Помимо прочего, она становится еще сложнее, когда приходится толковать чужие сны или видения.
– Почему?
– Потому что сны – нечто очень личное. Мы являемся несовершенными существами, которые стремятся к совершенству. Мы еще плохо видим. Как же мы можем правильно толковать сновидения – и, в особенности, те сны, которые были рождены кем-то другим? Такие сообщения зашифрованы, записаны иероглифами, именно поэтому их так трудно разобрать. Во многих случаях остается только догадываться.
– Звучит не очень-то оптимистично, – заметила я.
– Вот почему нужно добиваться прямого общения своих священных близнецов. Они способны переносить сообщения непосредственно с острова бессознательного. Они могут Нет, я не сплю, – быстро откликнулась я. – Просто мысли блуждали.
– Вставай, ставай. Нам пора идти.
– Куда? – спросила я. В моем голосе сквозило нетерпение. – Ты не говорила, что мы куда-то пойдем?
– Дай-ка мне цветы, – потребовала она.
Сев, я протянула ей цветы, и Сойла поставила их в глиняную вазу на жертвеннике.
– Подожди. Прежде чем идти, понюхай их.
Я наклонилась, вдохнула запах цветов и испытала разочарование, так как у них вообще не было цветочного аромата – они пахли будто сорная трава.
– Теперь пойдем, – сказала Сойла. – У нас важная встреча, мне не хотелось бы опаздывать.
– Встреча? Какая встреча?
– Открывай дверь и иди. Я пойду позади.
– Дверь… Разве здесь есть дверь? Я помню только стены из глиняных кирпичей.
– Открывай, – настаивала она.
Деревянная дверь была старой, сработанной топором, она висела на ржавых железных петлях. Когда я толкнула ее, дверь издала пронзительный скрип. Я вышла и сделала несколько шагов по тропинке.
– Я пойду сзади, – сказала Сойла. – Иди, иди.
Я чувствовала за спиной ее дыхание. Мы шли около десяти минут, пока Сойла не сказала:
– Только не это!
Я резко развернулась:
– Что случилось, Сойла?
– Не волнуйся, я просто выронила глаза. Постоянно их теряю. Нигде не видно?
Я в ужасе пошарила взглядом по траве, но глаз не было. Меня начало трясти от страха.
– Все в порядке, Линн. Я уверена, что обязательно найду их позже. Ты не будешь против, если я возьму тебя под руку? Ты поможешь мне идти. Мне не хочется, чтобы ты опоздала на эту важную встречу.
Она схватилась за мою руку чуть выше локтя.
– Ты уверена, что все в порядке? – спросила я.
– Не сворачивай с тропинки, Линн, и тогда все будет просто чудесно. Главное, не заблудиться. Самое неприятное – сбиться с тропы.
– Не собьюсь, – заверила я.
Я ошиблась. Выяснилось, что я полностью потеряла ориентиры. Я не могла различить ничего знакомого. Мы оказались на пологих холмах, во все стороны простирались заросли чимизы и колючих кустов.
– Не помню ничего этого.
