Александра Созонова - ...Либо с мечтой о смерти

— Скотный двор, блин! — шумно отреагировал на новшества Джекоб.

Юдит, присев перед свинкой, потрепало розовое ухо.

— Какое мягкое и шершавое! — умилилась она.

Чайка с недовольным клекотом пыталась расшатать клювом и когтями прутья клетки. Кошка протянула к ней лапу и, получив крепкий удар клювом, с обиженным шипением отскочила на другой край стола.

— Осторожнее, Василиса, — Роу, восседавший за столом, погладил расстроенное животное по пушистому загривку. Не забыв сразу после этого протереть салфеткой пальцы. — Вы в разных весовых категориях. — Он улыбнулся присутствующим. — Прошу вас, друзья, рассаживайтесь в кружок, как обычно. Все в сборе? Никто не опаздывает? Тогда начнем.

— Не все, — возразил я, оглядев вошедших. — Хью еще не пришел.

— Хью не будет, — лаконично бросил психоаналитик. — Сегодня мы собрались, чтобы сообща обсудить очень интересный вопрос. Могут ли человеческие души реинкарнировать в тела животных? Мнения по этому вопросу неоднозначны.

— Ах вот почему здесь устроили скотный двор! — хохотнул Джекоб. — Глядя на этих зверюшек, нам будет легче представить себя в их шкурах?

— Именно, — кивнул Роу. — Животные выбраны не просто так. Чайка глупа и жадна, живет по преимуществу инстинктами. Свинья по интеллекту приближается к обезьянам и дельфинам, что подтвердит любой работающий с ней дрессировщик. Ай-кю выше, чем у лошадей и собак.

— И кое-кого из людей, — вставил Джекоб.

— Несомненно. Кошка — где-то посередине. То есть градация достаточно широка.

— Неправда ваша, — возразила Юдит. — Я о котах. У меня был умнейший кот! Мысли мои читал, желания предугадывал.

— Не буду спорить. Тем паче, что не имел опыта общения ни с котами, ни со свиньями. Сведенья получены исключительно из статей по зоопсихологии.

— И мой Мурзень был далеко не глупец, — подал голос Джекоб. — Настроение чувствовал не хуже любящей жены. В периоды моей особо острой хандры предпочитал голодать, но не беспокоить меня своим хныканьем.

— Хорошо-хорошо. Для нашей проблемы не принципиально, чье ай-кю выше: кошачьих или парнокопытных. Смотрите на того представителя фауны, кто вам милее, и попробуйте найти ответ на заданный вопрос.

Я послушно уставился на свинью: маленькие глазки и лукавое выражение морды показались более интеллектуальными, чем у изнеженного клубка шерсти. Не говоря уже о птице, чьи круглые зрачки были столь же холодны, что у змеи или ящерицы, а голос на редкость отвратен. Но отдаться проблеме мешал засевший занозой в сознании вопрос: отчего нет Хью? Его просто не позвали из соображений чрезмерной язвительности и малой активности, либо его… ушли?

— Вы, Норди, хотите что-то сказать? — обратился ко мне Роу. — Вижу, в ваших глазах нетерпение и оживление.

— Хочу спросить. Правда, не по теме: почему отсутствует Хью?

— А сами вы не можете догадаться?

— Могу. Это то, что я думаю? Он… ушел?

— Да. В отношении Хью было выполнено соглашение, прописанное в контракте. Есть еще вопросы?

— Нет, спасибо.

— Хью уже там, как вы сами могли бы догадаться, — склонившись к моему уху, шепнул русский. — Здесь не принято громко радоваться за осуществивших свою мечту, так что пожелайте ему доброго пути про себя.

Я, разумеется, пожелал. Не принято радоваться? Что за ханжество. И уж сообщать о конкретных случаях, если дело касается знакомых и коллег, только естественно.

— Не будем отвлекаться от темы, — продолжил Роу. — Итак, друзья, представьте себя в этих телах: птичьем, кошачьем или свинском. И как вам в них? Уютно? Комфортно?..

— Несколько тесновато, — буркнул Джекоб.

— И даже не несколько, а весьма и весьма, — желчно проворчал Ниц. Физиономия у старца была расстроенной и обиженной. — Никто не убедит меня, что человеческая душа может быть втиснута в туловище свиньи. Какие бы грехи ни совершил ее носитель! И даже в туловище обезьяны, что наиболее близка человеку по объему мозга. «Что такое обезьяна в отношении человека? Посмешище или мучительный позор. И тем же самым должен быть человек для сверхчеловека: посмешищем или мучительным позором»!

— Я много читал на эту тему, — заговорил обычно молчащий Кристофер. — И размышлял самостоятельно. Человеческая душа целиком, разумеется, не может вместиться в мозг свиньи или, тем более, птицы. Но часть психики остается не воплощенной в физическое и астральное тела, хранится на уровне каузального тела как некий потенциальный, не актуализированный в данном воплощении багаж. Это просто.

— Проще некуда! — фыркнул русский.

— Да уж! — язвительно кивнул живописной головой Ниц.

Тема была интересна, и хотелось тоже активно подключиться к ней. Но мешал Хью. Точнее, пустота на его обычном месте. Уже не заноза, целый гвоздь впился в мозги, раздражая и воспаляя. Ушел. Ушел. Ушел… Уже двое моих знакомых переправлены на тот свет: сосед-ирландец и задиристый юнец. Кто следом? Джекоб? Юдит? Я?.. Почему меня это так волнует? Как сказал Роу, было выполнено соглашение, прописанное в контракте. И только.

Я сделал над собой усилие, чтобы не выпасть окончательно из окружающего, и напряг слух.

— …В древнейших религиях — индуизме и буддизме, это положение бесспорно, — бубнил Кристофер. На розовом лице с белесыми (совсем как у привязанной к столу свинки) ресницам не читалось ни малейшего оживления или интереса к произносимым им истинам. — Если кто из вас смотрел фильм «Семь лет в Тибете», возможно, вспомнит эпизод: тибетцы отказываются рыть котлован, так как могут при этом умертвить дождевых червей…

— Точно! — весело перебила его Юдит. — «А вдруг это моя мама?..»

— Страшно представить, что вытворяла мамочка, если сын всерьез опасается, что она опустилась до червя, — ухмыльнулся Джекоб.

— «Вы совершили путь от червя к человеку, но многое в вас еще осталось от червя», — назидательно процитировал Ниц. — Мама могла заботиться лишь о плотском и насущном, ни разу за жизнь не подняв взор к звездам.

— Но вы же только что утверждали, что в свинью человеческая душа вселиться не может! — русский звонко хлопнул себя по ляжкам. — А в червя, выходит, пожалуйста?..

— Джекоб, не смущайте нашего друга: вдохновение часто не в ладах с логикой, — упрекнул его психоаналитик.

— С вашего разрешения я продолжу. Пифагор, по легенде, в ластящейся к нему собаке признал старого друга, — казалось, Кристофер читает лекцию по бумажке, монотонно и занудливо. — А основатель ананда-марги — современное ответвление индуизма — как-то увидел любимого ученика, совершившего большую ошибку на духовном пути, во встретившемся ему на дороге гиппопотаме.

— В носороге, — поправила его Юдит и, повернувшись ко мне, подмигнула.

— Возможно. В теософии, агни-йоге, многих современных учениях нью-эйдж иное мнение: человек воплощается и развивается лишь в человеческом теле. В этом есть резон, который несколько сумбурно, но по сути верно озвучил уважаемый Ниц. К чему помещать живую душу в растение или животное, если совершенствование человека происходит только в человеческом теле, наиболее к этому пригодном, наиболее сложно устроенном?

— Вот именно: к чему? — поддакнул Ниц.

— Я думаю, решающее слово за практиками. За теми, кто непосредственно имеет дело с прошлыми воплощениями: регрессивными гипнотизерами и терапевтами.

— И что говорят практики? — живо поинтересовался Джекоб.

— Увы, разное. Но большинство признают, что порой сталкиваются с воспоминаниями их клиентов о жизни в телах собак, кошек, голубей, ящериц. Один из ветеранов этого вида психотерапии, кстати, ваш соотечественник, Джекоб, утверждает в своей книге, что из приходящих к нему на прием не меньше половины вспоминают себя животными, дикими или домашними.

Джекоб присвистнул.

— Ну, это он загнул! Хоть и соотечественник, а веры ему маловато.

— Отчего же? — не согласился Роу. — Данного специалиста, видимо, особо интересуют подобные воплощения, это его конек, оттого к нему и притягивается подходящий контингент. Продолжайте, Кристофер, ваша информация крайне полезна.

— В опыте других специалистов таких воплощений меньше, но тоже встречаются, — послушно забубнил Кристофер. — Самое интересное, по словам практиков, зооморфные воплощения: тело животного, психика человеческая. Кто-то вспоминал себя домашней кошкой, чье основное занятие — часами сидеть на подоконнике с видом на улицу, где проезжали телеги и тарантасы и играли в пыли оборванные мальчишки. Кто-то был ящерицей и хорошо запомнил тепло и запах нагретых на солнце камней, и страх, вечный страх быть съеденным птицей. Явно эти души были наказаны — опусканием вниз на несколько ступенек эволюционной лестницы. Интересно, за что?

— Да уж, и впрямь интересно! — громко и саркастически возгласил Ниц. — Бывшие каннибалы, должно быть.