Бхагаван Раджниш - Проблески золотого детства

Перед смертью мой дедушка сказал моей бабушке: «Позаботься о Бхуре. Я знаю, что ты позаботишься о Радже мне не надо даже говорить тебе об этом — но позаботься о Бхуре. Он служил мне так, как не смог бы никто другой».

Я сказал врачу: «Можете ли вы понять ту привязанность, которая существовала между двумя этими людьми?»

Врач спросил меня: «Он европеец?»

Я сказал: «Он похож».

Врач сказал: «Не будь хитрым. Ты ребенок, тебе всего семь лет, а ты очень хитер. Когда я спросил, умер ли твой дедушка, ты сказал, что нет, а это было неправдой».

Я сказал: «Нет, это правда он не умер. Человек такой любви не может умереть. Если любовь может умереть, у мира нет надежды. Я не могу поверить, что человек, который уважал мою свободу, свободу маленького ребенка так сильно, мертв, просто потому, что он не может дышать. Я не могу уравнять бездыханность и смерть».

Европейский доктор подозрительно посмотрел на меня и сказал: «Этот мальчик или будет философом, или сойдет с ума». Он ошибся: я и то, и другое. Это не вопрос или-или. Я не Серен Кьеркегор; здесь нет вопроса или-или. Но я удивлялся, почему он не мог мне поверить… такая простая вещь.

Но простым вещам поверить сложнее всего; сложным поверить проще. Почему вы должны верить? Ваш ум говорит: «Это так просто, это совершенно несложно. Нет причины, чтобы верить». Пока вы не Тертуллиан, чье утверждение — одно из моих самых любимых…

Если бы мне пришлось выбрать одно высказывание из всей литературы на любом языке мира, мне очень жаль, но я не выбрал бы из Иисуса Христа; мне очень жаль, но я не выбрал бы также из Гаутамы Будды; мне очень жаль, но я не выбрал бы ни из Моисея, или Мухаммеда, или даже из Лао Цзы, или Чжуан Цзы.

Я выбрал бы этого странного человека, о котором немногое известно - Тертуллиан. Я не знаю точно, как произносится его имя, поэтому будет лучше, если я произнесу его по буквам: Т-е-р-т-у-л-л-и-а-н. Цитата, которую я бы выбрал из всех, такова: «Кредо ква абсурдум» — всего три слова — «Я верю, потому что это абсурдно».

Кажется, что кто-то спросил ого, во что он верит и почему, и он ответил: «Кредо ква абсурдум» — это абсурд, поэтому я верю». Причина для веры, данная Тертуллианом это абсурдум «потому что это абсурд» .

Забудьте на мгновение о Тертуллиане. Опустите занавес. Посмотрите на розы. Почему вы любите их? Это не абсурд? Нет причины, чтобы любить их. Если кто-то продолжит спрашивать вас, почему вы любите розы, вы, в конце концов, пожмете плечами. Это «Кредо ква абсурдум», это пожатие. В этом все значение философии Тертуллиана.

Я не мог понять, почему врач не мог поверить, что мой дедушка не умер. Я знал, и он знал, что во всем, что касается тела, все покончено; здесь конфликта не возникло. Но есть нечто большее, чем тело — в теле, но, тем не менее, это не часть тела. Позвольте мне повторить это, чтобы подчеркнуть: в теле, но, тем не менее, это не часть тела. Любовь обнажает это; свобода дает этому крылья, чтобы взлететь в небо.

Есть еще немного времени?

«Да, Ошо».

Сколько? Мы продвигаемся очень медленно, как праздник бедняка. Пойдем до конца. Не этим путем, не медленно это не мой путь. Или горите, или совершенно не горите. Или поджигайте с обеих сторон сразу, или пусть у темноты будет своя красота.

БЕСЕДА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Посмотрите, как я похож на английского джентльмена! Хотя я хотел вмешаться, я не сделал этого. Я уже открыл свой рот, чтобы заговорить, но остановился. Это называется самоконтроль. Я могу даже смеяться. Когда вы шепчетесь, это выглядит забавно. Хотя я знаю, что вы не шепчете ерунду, это все равно звучит мило - хотя это технические термины, и то, что вы говорите - касается науки. Но между собой вы знаете, что на стуле сидит мошенник.

Я еще не высказал одобрения. Сначала дойдите до точки, когда я это сделаю. Когда одобрение находится далеко от меня, это что-то означает. А одобрение очень далеко от меня… Я — парень, который ушел очень далеко! Я не знаю никого, кто ушел бы так далеко. Теперь, работа…

Твиям варту Говинда, тубхиям аве самарпае: Бог мой, это жизнь, которую ты даровал мне, я возвращаю ее тебе с благодарностью. Это были предсмертные слова моего дедушки, хотя он не верил в Бога и не был индусом. Это предложение, эта сутра индуистская, но в Индии все так смешано, особенно хорошее. Перед смертью, среди другого, он снова и снова говорил: «Остановите колесо».

В то время я не мог этого понять. Если бы мы остановили колесо повозки, а это было единственное колесо, то как бы мы доехали до больницы? Когда он снова и снова повторял: «Остановите колесо, чакру», — я спросил бабушку: «Он что, сошел с ума?»

Она засмеялась. Вот что я любил в этой женщине. Хотя она знала, как и я, что смерть так близка… если знал даже я, как она могла не знать лого? Выло так очевидно, что он мог перестать дышать в любое мгновение, тем не менее, он настаивал на том, чтобы остановить колесо. Все равно она смеялась. И теперь я вижу, как она смеется, даже сейчас.

Ей было не более пятидесяти лет. Но я всегда замечал у женщин странную особенность: обманщицы, которые притворяются красивыми, в возрасте сорока пяти лет становятся уродливыми. Вы можете объехать мир и понять, о чем я говорю. Со всеми своими номадами и макияжем, накладными ресницами и всем остальным… Боже мой!

Даже Бог не думал обо всех этих вещах, когда создавал мир. По крайней мере, в Библии не упоминается, что на пятый день он создал помаду, а на шестой день он создал накладные ресницы и тому подобное. В возрасте сорока пяти лет, если женщина действительно красива, она расцветает. Мое наблюдение таково: мужчина достигает вершины те тридцать пять лет, а женщина в сорок пять. Она способна прожить на десять лет дольше, чем мужчина, и это не несправедливо. Давая жизнь детям, она так страдает, что немного дополнительной жизни, просто в качестве компенсации, это нормально.

Моей Нани было пятьдесят, и она была все еще на вершине своей красоты и юности. Я никогда не забуду то мгновение это было такое мгновение! Мой дедушка умирал и просил, чтобы мы остановили колесо. Какая бессмыслица! Как я мог остановить колесо? Нам надо было доехать до госпиталя, а без колеса мы бы заблудились в лесу. А моя бабушка смеялась так громко, что даже Бхура, слуга, наш возница, спросил, снаружи, конечно: «Что происходит? Почему вы смеетесь?» Из-за того, что я называл ее Нани, Бхура тоже называл ее так же, только из уважения ко мне. Он потом сказал: «Нани, мой хозяин болен, а ты так громко смеешься; что случилось? А почему Раджа так молчалив?»

Смерть и смех моей бабушки, и то, и другое заставили меня замолчать, потому что я хотел понять, что происходило. А происходило что-то, что я никогда раньше не знал, и я не собирался упускать ни единого мгновения, отвлекаясь.

Мой дедушка сказал: «Остановите колесо. Раджа, разве ты меня не слышишь? Если я слышу смех твоей бабушки, ты должен быть способен слышать меня. Я знаю, что она странная женщина, я никогда не мог понять ее».

Я сказал ему: «Нана, насколько я знаю, она — самая простая женщина, которую я когда-либо видел, хотя я видел немного».

Но теперь, вам я могу сказать, что не думаю, что на земле есть мужчина, живой или мертвый, который видел столько женщин, сколько видел я. По просто чтобы утешить моего умирающего дедушку, я сказал ему: «Не обращай внимания на ее смех. Я знаю ее. Она смеется не над тем, что ты говоришь, это между нами, шутка, которую я ей рассказал».

Он сказал: «Хорошо. Если это из-за шутки, которую ты ей рассказал, то все хорошо. Но как же чакра, колесо?»

Теперь я знаю, по в то время я был совершенно незнаком с такой терминологией. Колесо представляет собой всю одержимость индусов колесом жизни и смерти. На протяжении тысяч лет миллионы людей пытались сделать одно и то же: пытались остановить колесо. Он говорил не о колесе воловьей повозки, его было очень легко остановить: на самом деле, было сложно сделать так, чтобы оно двигалось.

Дороги там не было, не только в те времена, даже сейчас! В прошлом году один из моих дальних родственников посетил ашрам, и он сказал: «Я хотел преподнести к твоим ногам всю свою жизнь, но дорога оказалась настоящим препятствием». Я сказал: «До сих пор?»

Прошло почти пятьдесят лет, но Индия такая страна, что время там остановилось. Кто знает, когда остановились часы? Но они остановились точно на отметке двенадцати часов, обеими стрелками. Это прекрасно: часы выбрали верное время. Когда бы это ни произошло - а произошло это тысячи лет назад, когда бы это ни произошло, часы, случайно, или по какому-то знанию, остановились на двенадцати, обеими стрелками. Вы не можете увидеть их обеих, вы видите только одну. Возможно, было двенадцать часов ночи… потому что страна так темна, и темнота так густа.

«Боже мой, — сказал мне родственник, - из-за дороги я не смог привезти к тебе всю свою семью».