Ошо - Мистическая теология. Беседы о трактате святого Дионисия
Четвертый вопрос
Ошо,
Как мог Дионисий, просветленный, быть епископом в культивирующей чувство вины организации? Как ему удавалось без душевной раздвоенности, не идя на компромисс, носить маску перед людьми — например, когда ему приходилось исполнять глупые приказы своего архиепископа?
Нужно понять одно важное правило: просветленный становится идеальным актером! Он не деятель, он просто актер. Он ничего не делает, но великолепно играет свою роль. Вся жизнь для него не более чем спектакль, поэтому нет и речи о компромиссе, разделении, раздвоенности, шизофрении, когда говоришь одно, а делаешь другое. Он остается неделимым, потому что жизнь для него становится игривой; просветленный перестает быть серьезным.
Ты слишком серьезно к этому относишься — отсюда и вопрос. Он вызван твоей серьезностью. Ты не знаешь, что такое игривость.
Просветленный может быть абсолютно игривым в любой ситуации; ни одна ситуация не может его смутить. Он может быть членом организации, культивирующей чувство вины, но он не будет поощрять это чувство и не будет содействовать развитию этой организации; более того, он будет саботировать ее работу изнутри. Этим и занимался Дионисий, и ему это прекрасно удавалось: он саботировал всю христианскую глупость — изнутри.
Существует два пути: либо вы боретесь извне, либо изнутри. И, по-моему, Дионисий выбрал верный путь. Если бы Иисус избрал этот же путь, ему бы удалось полностью разрушить религию евреев, но поскольку он боролся извне, он не смог изменить иудейскую традицию. Конечно, он смог убедить нескольких людей: он помог некоторым из них выйти из рядов этой организации.
Дионисий не серьезен. Ни один из просветленных не серьезен и не может таким быть.
Говорят, что, достигнув просветления, Бодхидхарма начал смеяться и не останавливался несколько дней. В конце концов, его спросили: «Что с тобой? Ты сошел с ума? Перестань смеяться!»
Он ответил: «Очень трудно перестать смеяться, потому что теперь я понимаю, как все это нелепо!»
«Что нелепо?» — спросили люди.
Вы удивитесь, узнав его ответ. Он сказал: «Нелепо пытаться достичь просветления, потому что каждый рождается просветленным! С самого начала мы просветленные, но все время пытаемся этого достичь. Вот что нелепо».
Пытаться достичь того, что у нас уже есть, — самое абсурдное занятое в мире. Как вы можете этого достичь? Если вам это не удается, то не потому, что просветления достичь трудно, а потому, что оно у вас уже есть. Вы обречены на провал. Рано или поздно, потерпев много раз неудачу, вы поймете, в чем тут дело. Все зависит от вашей твердолобости. Если вы очень твердолобы, это может занять многие жизни, если не очень, это окажется проще. Тогда вы сможете довольно скоро увидеть: «Я уже совершенен» — и откажетесь от всех усилий им стать.
После этого человек начинает наслаждаться жизнью, где бы он ни был, кем бы он ни был. Если он был сапожником, он остается сапожником. Якоб Беме чинил обувь и продолжал чинить обувь. Кабир был ткачом и остался ткачом. Гора был горшечником и остался горшечником. Райдас был сапожником и остался сапожником.
Так уж вышло, что Дионисий был епископом.
Мерфи пишет: «Никогда не поклоняйся авторитетам, но всегда снимай перед ними шляпу».
Этим он и занимался всю свою жизнь.
В Москве проводилось собеседование с кандидатами на правительственную должность. Каждому из них задавали вопрос: «Сколько будет дважды два?» И все отвечали: «Четыре!»
А один из кандидатов ответил: «А сколько вам нужно?»
Он и получил должность.
Я бы назвал такого человека просветленным! Жить в России и говорить, что дважды два — четыре, это глупость, глупость чистой воды. Должно быть, этот человек был просветленным. Я не знаю его имени, и это неважно. Он сказал: «А сколько вам нужно? Какая разница? Я готов играть по вашим правилам. Игра есть игра. Вы устанавливаете правила, а я играю!»
Ты говоришь: «…ему приходилось выполнять глупые приказы своего архиепископа».
Конечно, он осознавал их глупость и все же их исполнял.
Группа ковбоев сидит вокруг костерка в ожидании обеда. Повар, грязный, небритый коротышка, берет в руки ложку и произносит:
— Первый из вас, кто начнет возникать по поводу жрачки, будет завтра сам ее готовить!
Он разливает по тарелкам свою бурду, и ковбои молча приступают к еде.
— Боже мой, на вкус так это просто дерьмо! — воскликнул было один из едоков, но тут же вспомнил об угрозе повара. — Но это дерьмо просто превосходно!
— Вы когда-нибудь отклонялись от партийной линии? — спрашивает чиновник у члена партии.
Отвечающий белеет от страха и горячо протестует:
— Нет, нет и еще раз нет! Я всегда отклонялся вместе с линией партии!
Просветленный становится актером. Я не думаю, что Дионисий испытывал какие-то затруднения, скорее всего, он наслаждался этим театром.
Два солдата армии ГДР охраняют Берлинскую стену.
— Что ты думаешь о нашем политическом строе? — спрашивает первый.
— То же, что и ты!
— В таком случае мне придется тебя арестовать!
Наверное, ему было немного трудно, мне понятно это. Легче оставаться свободным, как я: свободным от любых религий, свободным от любых политических идеологий, свободным от любого рода философий. Мне совершенно не нужно волноваться о том, чтобы приспосабливаться к каким-либо априорным идеям, мне не нужно согласовывать свои взгляды со взглядами других. Мне легче.
Почему я выбрал этот путь? Причина в том, что у меня не очень хорошая память. Я не помню, что говорил вам вчера, и не могу быть последовательным — для этого нужна хорошая память. Чтобы врать, нужна хорошая память, а у меня ее нет, и я постоянно все забываю. Но меня это не беспокоит, потому что я совершенно не заинтересован в последовательности. Противоречивость — одно из свойств моего послания, потому что, если вы хотите превратить полярные противоположности во взаимодополняющие элементы, вам придется принять противоречия.
Дионисий выбрал трудное занятое. Ему все время приходилось помнить, что такое христианская идеология, что говорят догматические богословы, что говорится в Символе Веры, что написано в Библии, что говорили все остальные святые. Он выбрал действительно трудный путь, но, должно быть, этот путь нравился Дионисию, ведь никто не принуждал его оставаться епископом. Он мог бы отказаться от этой деятельности.
Но одно можно сказать определенно: внутри он не был разделен.
Ты спрашиваешь: «Возможно ли, чтобы Дионисий, просветленная личность, согласился быть епископом в организации, которая культивирует чувство вины?»
Он хорошо с этим справлялся.
«Как ему удавалось без душевной раздвоенности носить маску перед людьми?»
Если вы знаете, что играете роль, то это не трудно. Трудности возникают, как только вы начинаете идентифицировать себя со своей маской. Если вы играете роль, то вы просто играете, это только маска. Вы не она; вы — свидетель. Вы наблюдаете за собой так же, как и за другими актерами.
Вот что я предлагаю каждому: если вы находитесь в мире игры — я знаю, что среди вас есть актеры, — если вы актер, играйте на сцене так, как будто это настоящая жизнь, и вы станете непревзойденным актером. А если вы находитесь в жизни, живите так, как будто вы актер, и вам не будет равных среди живущих.
Возможно, Дионисий временами кричал, иногда ему хотелось бунтовать, но он делал это не публично.
Покупатель заходит в зоомагазин и говорит:
— Мне нужна самка попугая.
— У нас есть только эта, — отвечает владелец магазина, показывая на попугая заурядной наружности.
— Сколько она стоит? — спрашивает покупатель.
— Всего пятьдесят долларов, сэр.
— Что?! Все остальные птицы стоят в два раза дешевле. Почему эта маленькая птичка такая дорогая?
— Это единственная самка попугая, которая несет квадратные яйца, — произносит владелец.
— Квадратные яйца? Вот это да! Но на самом деле меня больше интересует попугай, который умеет говорить.
— Как же, — отвечает владелец. — Она еще и говорит. Совсем немного, правда, но говорит.
— И что же она говорит?
— Время от времени она говорит «Ой!»
Должно быть, Дионисий время от времени тоже говорил «Ой!», потому что нес квадратные яйца! Но, вероятно, ему это нравилось. Никто не заставлял его быть епископом, он сам выбрал эту работу.
Поэтому, пожалуйста, не тревожьтесь о нем. Он прожил замечательно красивую жизнь, он умер замечательно красивой смертью и оставил после себя прекрасный труд. И я не думаю, что в какой-нибудь другой ситуации он был бы более счастлив. Он великолепно сыграл свою роль. Не беспокойтесь о нем, беспокойтесь лучше о себе.
