Амальгама власти, или Откровения анти-Мессинга - Веста Арина
Бестелесной тенью он проскользнул мимо спящего вахтера и вышел во двор. Открыл машину, бросил сумку с саблей на заднее сиденье, распахнул ворота и поехал по замершему ночному проспекту. Через несколько минут он свернул к жилому массиву, выбирая самый короткий путь к набережной.
Погоню он заметил не сразу: черно-лаковый микроавтобус «вояджер» с наглухо тонированными стеклами вывернулся из переулка, примыкавшего к хозяйственной территории цирка, и поначалу вел себя вежливо. И только пройдя два-три поворота, зловещий возок с заляпанными дорожной грязью номерами завел игру в «кошки-мышки». Он бесшумно и резко выруливал на поворотах, чуть отставал, чтобы поиграть на нервах и разбудить в жертве слабую надежду, снова нагонял и шел на обгон, но в последнюю минуту сбавлял скорость. О том, чтобы остановиться на набережной, теперь нечего было и думать. Воронов прибавил скорость и почти оторвался от неотвязной погони, но ненадолго. Городские окраины остались позади, дорога шла вблизи лесопарковой зоны. Вдоль обочины темнели коробки складов, ангары и целые массивы гаражей, через триста метров замелькала ограда старого кладбища.
Справа белела маленькая, недавно отреставрированная церковка с подсвеченными куполами и округлыми, ярко расписанными «барабанами». Здесь «вояджер» снова нагнал его и стал выдавливать к обочине. Воронов прибавил скорость и сумел-таки вывернуться из-под наседавшего преследователя. Впереди показался железнодорожный переезд с опущенным шлагбаумом. У него оставался один-единственный шанс – бросить машину и скрыться в темных аллеях кладбища. Не медля ни секунды, он подхватил сумку с саблей, выскочил из машины и, пользуясь цирковой тренировкой, играючи перемахнул через кованый забор. Снаружи донесся звон разбитого стекла, означающий только одно: преследователи выбили окна в его машине.
По ту сторону забора простиралось засыпанное снегом Кощеево царство, и этот мрачный, нетронутый вешними лучами жальник обещал укрыть его и сбить со следа погоню. Выбирая путь среди тесноты надгробий, Воронов побежал в глубину кладбища. Двигаясь короткими перебежками, хоронясь за камнями, стал понемногу уходить. Потеряв его из виду, преследователи принялись распутывать его следы на снегу. Они разбились на две группы и принялись умело загонять, травить его, как обреченного зверя. Из-за кустов резанула короткая очередь, пули раскрошили старинное надгробие из тусклого белого мрамора, и облава стала смыкать клещи. Все ближе гортанные голоса и слышнее слова команд. Его преследовали кавказцы, и Воронов внезапно понял, что это не просто кавказцы, а родственники Ингибарова! Этот родовой клан никогда не бросал своих и вытаскивал из всех передряг. Они не знали и не могли знать о волховском заклятии и зимней грозе на капище, но безошибочно вышли на него, чтобы отомстить. Он уважал чеченцев за их верность родовым крепям, и с точки зрения их племенной морали они всегда действовали правильно, хотя и чересчур жестко. Эту хищную жестокость Аким относил к свойствам горского темперамента и не считал недостатком.
В том, что враги безошибочно вышли на него, была и жестокая справедливость, и непререкаемая воля Богов! Никто не может творить зло безнаказанно, по своеволию. Ответный удар может запаздывать и падать на головы детей, на весь Род до седьмого колена, но чаще карает виновника еще при жизни!
В ту ночь на капище, заигравшись в волшебника, он прибег к недозволенному приему и нарушил законы Прави, обязательные даже для Богов. Зло, которое он принес в мир своей горделивой самонадеянностью, отозвалось зловещим эхом в лабиринтах ночного кладбища. Но никто, даже всемогущие Боги, не сможет отнять у него его воли к жизни и личного мужества.
Петляя между могил, Аким пробежал кладбище насквозь, пока не убедился, что дальше бежать некуда: впереди вырос глухой бетонный забор со спиралью Бруно. Поблизости от него не было ни памятников, ни оград, чтобы опереться, а перемахнуть через колючую проволоку с земли смог бы, пожалуй, только голливудский оборотень.
Укрывшись за широким стволом кладбищенского тополя, он достал из сумки саблю и сжал обеими ладонями эфес. Он держал саблю так, как держал на тренировках тяжелый двуручный меч, хищно подобравшись всем телом, готовый к броску, к прыжку. Лезвие тускло блеснуло в свете полной луны. Упругая звериная злость распрямила спину, и мышцы налились колючей распирающей силой. От добротной тяжести сабли, от ее играющего силой хребта, от ясного света луны и яростной жажды жизни по его жилам разлился острый бурливый хмель.
Все ближе голоса и угрожающее сосредоточенное движение в сумраке кладбища. Он крепче сжал саблю и встал спиной к тополю, чувствуя сквозь тонкую куртку ледяную шероховатость его коры. Он не видел своего преследователя, но на снегу у ног Акима обрисовалась его длинная тень. Аким резко вышел из-за тополя. Высокий тощий кавказец встал как вкопанный, его правая ладонь лежала на рожке маленького, почти игрушечного автомата, левая перекрывала затвор, но в эту секунду кавказец забыл об оружии. Перед ним в мертвенном сиянии луны стоял оборотень, двуногий зверь в лохматой волчьей шкуре. В пустых глазницах мерцали тусклые зеленые огоньки. С оскаленной пасти на снег падали чешуйки мерзлой крови.
В природе хищник и жертва обмениваются знаками и ведут свой смертельный танец, пока жертва не признает победу хищника волной дрожи, и Воронов всей кожей и косматой шкурой загривка почуял этот вал животного ужаса от противника. Эти несколько секунд промедления и растерянности его врага решили исход схватки. Он нанес удар; сабля пошла наискось, развалив напополам плечо и ключицу нападавшего; негромко булькая кровью, кавказец упал. Воронов на минуту опустил саблю на снег и попробовал рывком стянуть с него автомат, но не успел. Его обхватили сзади за шею, но он сумел парировать атаку ударом ноги в коленный сгиб противника, отмахнулся тыльной стороной кулака и отшвырнул нападавшего, крепко саданув его о надгробие.
На него набросились еще двое, но тренированное тело тотчас же вспомнило отработанные навыки. Он блокировал удар в прыжке, правой рукой захватил запястье нападавшего и заломил за спину, левой ногой ударил второго сбоку в пах. Из троих только один попробовал шевельнуться, но у него не хватило сил перевернуться на живот и освободить прижатое оружие.
Четвертый набросился на него сзади, подсек, повалил в снег, и они сцепились в яростной схватке.
– Элан… Элан, – заклинал раненый боевик, ему все же удалось достать автомат, и он подталкивал его по снегу к бойцу, затянутому в черную кожу.
Чеченец наносил короткие яростные удары, но Воронов успевал их парировать и отбивать. По кошачьей гибкости и особой манере боя Воронов узнал в Элане убийцу Померанцева, того самого, что набросился на него в цирковом подвале, но здесь фортуна была на стороне дрессировщика: он был выше и мощнее своего миниатюрного, верткого противника.
– Элан!!! – прохрипел раненый боевик, и Элан опоздал с ответным ударом на доли секунды.
Этого промедления оказалось достаточно, чтобы Воронов подмял его под себя, оглушил резкими ударами по вискам и свел ладони на горле. Сильные смуглые пальцы чеченца судорожно впились в его руки, но он неумолимо давил на хрупкие потрескивающие позвонки. Обреченный враг сопротивлялся со звериным упорством, черная шапочка соскользнула с его головы, и на снег высыпались черные змеистые космы, и тонкое, юное лицо окунулось в лунный женственный свет. От неожиданности Аким ослабил хватку. Чеченка вырвалась и перекатилась к надгробию. Стоя на четвереньках, она резкими судорожными глотками восстанавливала дыхание, и тут он окончательно узнал ее!
Она прибежала сюда, на заснеженное кладбище, прямиком из его обжигающего сна, как волчица, распутала его следы и набросилась, чтобы убить. Она – опасный и безжалостный враг, слишком красивый и слишком влекущий, но тем хуже для нее!
Аким вскочил и в один прыжок подхватил автомат. Это был знаменитый чеченский «борз», остроумно прозванный пистолетом-пулеметом, вежливая копия израильского «узи», небольшая, но крепкая машина с магазином на сорок патронов. И название у него было правильное: «борз», по-чеченски «волк»! Аким проверил затвор: риска была установлена в положении «стрельба одиночными». Девушка скользнула по снегу гибким телом, затянутым в черный кожаный костюм, схватила брошенную им саблю и поднялась во весь рост.
