Галина Манукян - Принцип Троицы

— А опухоль?

— Какая опухоль? — удивился доктор.

— Злокачественная, — уточнил Виктор, — у меня рак шишковидной железы.

— Друг мой, не знаю, кто вам поставил этот диагноз, но томография ничего не показала, кроме сотрясения.

— Не может быть, — не поверил пациент. — Я наблюдался в первом онкодиспансере у Балабанова.

Семен Ефимович был в явном замешательстве:

— Мы бы не пропустили, — он пожал плечами. — Хорошо, я свяжусь с вашим врачом.

— Вы не знаете, где может быть мой телефон? — Виктору не нравилось чувствовать себя беспомощным. — Я бы дал вам его номер.

— Да вот же он! — доктор взял поцарапанный смартфон с тумбочки и вложил Виктору в действующую руку, а затем добавил. — Тут вмятины есть, может, он и не работает.

Виктор включил покалеченную трубку, и экран засветился.

— Надо же, — подмигнул Семен Ефимович. — Герой, как и вы. После такой мясорубки жив остался.

Миллер нашел телефон онколога и повернул экран врачу:

— Вот.

Тот записал в блокнот цифры с дисплея и пообещал связаться.

— Скажите, Семен… Ефимович, — обеспокоено спросил Виктор, — когда я смогу выписаться? У меня есть срочные дела.

— Вы мне определенно нравитесь, — засмеялся хирург, — не успели выйти из комы, как сразу хотите выписываться. Потрясающе! Вам пока и вставать-то нельзя.

Виктор сделал попытку подняться, но разваливающееся на куски тело не послушалось, отозвавшись болью. Он закусил губу и попытался еще раз — от бесплодных попыток лицо покрылось испариной.

— Ну-ну, голубчик, — удержал его от ненужных усилий доктор. — Вы себе только навредите! Дела подождут! Вам нужен покой! Если все пойдет замечательно, вы поправитесь через месяц.

— Я не могу ждать столько! — в ужасе воскликнул пациент.

— Вы в гипсе, друг мой, и у вас серьезное сотрясение мозга, — строго заметил Семен Ефимович. — Это прекрасно, что вы стремитесь быстро поправиться, но выжить в такой аварии — само по себе чудо, поэтому не гневите Бога! Вы пока еще в реанимационной палате. Выздоравливайте и забудьте обо всем, что происходит снаружи.

Врач выглянул в коридор и окликнул мать беспокойного больного. Когда Елизавета Андреевна зашла, он предупредил так, чтобы слышал Виктор:

— У вас очень резвый сын. Это, конечно, хорошо. Однако проследите, чтобы он пока не делал попыток вставать. Ни в коем случае! Покой и только покой! Вы поняли меня, Виктор Александрович? — обратился он к хмурому пациенту, и, не дожидаясь ответа, покинул палату.

Обеспокоенная мама присела на мягкий стул рядом с кроватью:

— Витя! Врача надо слушаться! Семен Ефимыч говорит, что с сотрясением мозга пять дней даже садиться нельзя.

Но расстроенный Виктор уже одним пальцем нажимал на кнопки в телефоне.

— Денис! — закричал он. — Это Витя. Ты получил мое сообщение? Да?! Ты сделал что-нибудь? Выезжали с группой захвата? Пустой дом… Как пустой? Я был там! Я могу дать показания следователю! Видел Дину. Да, точно. Не нашли? Боже мой! Я?! В больнице, — Виктор вопросительно взглянул на мать. — Это какая больница?

— Скорой помощи, четвертая, — растерянно ответила женщина. Она наблюдала за бурей эмоций на разбитом лице своего обычно сдержанного взрослого «мальчика» и понимала, что совсем не знает мужчину, лежащего перед ней. Это ее пугало. Слова «группа захвата», «показания», «следователь» могли быть из недавнего сценария, который она отложила, но никак не из реальной жизни ее до занудства «правильного» сына. «Что может быть у него общего со всем этим? В какую историю он попал? Что это за Дина, о которой он все время говорит?» — размышляла Елизавета Андреевна.

— Приедешь? Да, жду, — донеслось до слуха матери.

— Витя, — взмолилась Елизавета Андреевна, — что происходит?

Виктор посмотрел на нее исподлобья:

— Долгая история…

В палату зашла миловидная медсестра и в считанные секунды, улыбаясь Виктору, как лучшему другу, сделала укол. Когда она скрылась за дверью, Елизавета Андреевна спросила прямо:

— Витя, скажи мне, кто такая Дина?

Виктор не знал, как объяснить все матери, тем более что и не помнил, когда говорил с ней по душам. Стоило ли теперь? Но она настаивала:

— Витя, я должна знать.

— Мам, ну…, - он поджал губы, потом все же решился, — это моя девушка.

— Она втянула тебя в неприятности, да? — Елизавета Андреевна почувствовала, что от напряжения у нее подергивается глаз.

— Нет. Ее похитили, — выдавил из себя Виктор.

— Какой ужас, — пробормотала Елизавета Андреевна.

В палате повисла пауза. Не в силах держать все в себе, Виктор выговорился:

— Знаешь, когда я встретил Дину, сразу понял, она — та самая. Такая… светлая! Вокруг нее все сияет. Вывернулся бы наизнанку ради нее! Но я, как последний идиот, не могу даже подняться! С ума можно сойти! Я не должен лежать здесь! Я должен что-то делать! Я…, - отвернулся Виктор к стене.

— Ты ее любишь, — тихо сказала мать.

— Да.

— Все будет хорошо, — Елизавете Андреевне хотелось как-то утешить его.

— Но как?! — в отчаянии закричал Виктор.

— Ты только успокойся, — попросила мать, — ведь ты не один на свете.

Видя, что он не верит ее словам, женщина взяла его ладонь в свою, стараясь быть убедительной:

— Сынок, если ты не возьмешь себя в руки, ты не выздоровеешь. А если не выздоровеешь, никому помочь не сможешь. Надо успокоиться. Как говорил твой дед, если заблудился в лесу, отпусти поводья, лошадь вывезет тебя к людям сама.

— Хорошо, — спустя несколько мгновений согласился он, — наверное, ты права. Только я должен очень быстро поправиться, — и тяжело вздохнул. — Как я устал…

Укол начал действовать, и Виктор почувствовал, что у него слипаются веки. Засыпая, он попросил:

— Позвони Ракитину. Расскажи…

— Ладно, — кивнула мать, больше не задавая вопросов.

Через минуту Виктор крепко спал. Елизавета Андреевна осторожно высвободила из его пальцев побывавший в переделке айпод и тщательно укрыла многострадального сына. В голове рисовались заголовки в желтой прессе: «Ужасная трагедия в семье известной актрисы» или «Сын Елизаветы Миллер при смерти», и, пожалуй, первый раз в жизни это ее не трогало. Ракитина она не знала, слышала как-то его фамилию, ну что ж. Раз ее мальчик просит, надо звонить.

Чей-то возмущенный шепот разбудил Виктора. Приоткрыв глаза, он увидел, как мама защищает вход в палату, как амбразуру. Миллер позвал ее:

— Мама! Кто там? Я уже не сплю.

Елизавета Андреевна обернулась, и суровое выражение лица сменилось улыбкой. Она сказала кому-то в коридор: «Ладно, заходите». В помещение ворвались знакомые товарищи с нервными лицами. Виктор, глядя на них, чуть не засмеялся — «Тарапунька и Штепсель», — подумал он. Но смеяться было больно, и Виктор лишь улыбнулся:

— Приветствую! — он попытался приподняться навстречу.

— Лежи-лежи, — подхватилась мама. Она деловито поправила ему подушку, а затем отошла в сторонку, чтобы не мешать.

— Здравствуйте, Виктор Александрович! — ответил следователь.

— Привет, Вить, — вторил ему Денис, спешно подходя к больничной койке. — Как это тебя угораздило?

— Сглупа. Но ты лучше расскажи мне, что вы обнаружили в том доме возле Светлого?

Русланов, в накинутом на плечи белом халате, не дал Денису сказать и слова:

— Это позже. Виктор Александрович, для начала давайте выясним, как вы там оказались, и занесем все в протокол. — Следователь достал лист бумаги из жесткой папки и ручку.

— Хорошо, расскажу, — кивнул Виктор и задумался на секунду. — Единственный нюанс в том, что я обнаружил это место совсем не эмпирическим путем.

— То есть? — не понял Русланов.

— Я имею в виду, что все сложилось случайно. Сначала, когда Дина пропала, мне приснился дом, похожий на тот, что в поселке, — признался Миллер, — а затем, когда я поехал в Светлое, чтобы встретиться со своим знакомым…

— С кем конкретно? — перебил следователь.

— С Ракитиным Василием Игнатьевичем, моим бывшим учителем и коллегой. Вы можете проверить, он работал в нашем университете, — добавил Виктор, щурясь от яркого света больничной лампы. — Я разрабатываю один прибор, и мне нужна была его помощь. Одним словом, мы обсудили необходимые вопросы, я отправился в город за деталями, которых не оказалось под рукой. Я был в Светлом впервые, поэтому на обратной дороге заблудился и вышел к какому-то полю. Вдалеке я увидел особняк, чрезвычайно напомнивший мне дом из сна. И я пошел к нему.

— Зачем?

— Я почувствовал, что Дина там.

Русланов с недоверием скривился, глядя на Виктора:

— То есть вы хотите сказать, что вот так просто, ни с того, ни с сего, увидев какой-то дом, взяли и решили, что там находится пропавшая Дина Соболева?

— Не совсем так. Не знаю, поверите ли вы мне или нет, но я чувствую присутствие Дины.