Зор Алеф - СВЯЩЕННАЯ ТЕРАПЕВТИКА
«МЕТОД МОЛЧАНИЯ»
«Знать, Сметь, Жаждать, Молчать…» — шептал он немеющими от страха губами, лежа на животе и протискиваясь сквозь влажный мрак пробитого в скале тоннеля.
Лаз был настолько узок, что, приподнявшись на локтях, он спиною ощущал холод осклизлого потолка, а слабый воздушный поток, то стихающий совершенно, то снова овевающий его лицо, подсказывал, что все это время он петлял в недрах горы и что выход, вероятно, находится где-то впереди. Стены медленно сходились, едва оставляя место, достаточное, чтобы дышать, и ему казалось, что он пробирается в какую-то алчно распахнутую каменную глотку и она вот-вот сожмется, дробя, размалывая, проглатывая его плоть…
Задыхаясь, он остановился и с трудом перевернулся на спину. Закрыл глаза, чтобы не видеть нависающий уже над самым лицом каменный потолок.
Неожиданно в слабеющем сознании его всплыл ровный голос:
— Дитя мое, испытания — это не прихоть учителей и не каприз богов. Они — мерило твоего внутреннего золота. Помни об их глубочайшей целесообразности, и будешь выведен из земной тьмы, также как был огражден от крокодильих зубов, бушующего пламени и неминуемого падения в пропасть. Силы огня, воздуха, воды и земли опасны для слабого и несведущего, но склоняются перед Мудростью и служат ей. Ты трижды победил в трех сражениях, но сам блуждаешь в сумерках, не зная пути. Никому не может быть указан путь до тех пор, пока он не откроется изнутри и не рассеется тьма над началом его. Где начало? Ты не знаешь, но уже готов идти и вести за собою других. Самонадеянность — худшая слепота. Ты пришел, чтобы выводить души из тьмы? Так ступай во мрак собственной души и выведи самого себя, ибо между тобой и Духом только ты сам. Найди факел Молчания. Освети им начало пути. Ступай.
Ученик стоял, преклонив правое колено, дрожа, не решаясь поднять глаза, так велико, так невыносимо было исходящее от Мага сияние. Когда же он преодолел этот странный трепет и поднял голову, никого уже не было рядом, тропинка, ведущая к скале, была пуста и лишь темнеющий вход в пещеру напоминал о предстоящем испытании…
Он открыл глаза, и темнота захлестнула его. Но ужас прошел бесследно, сменившись решимостью и приливом какой-то разливающейся, согревающей силы.
Ученик перевернулся и снова пополз вперед, сжав зубы, не обращая внимания на боль в ободранном плече. Тоннель резко повернул, и ему пришлось изогнуться, чтобы миновать угловой выступ.
Плечи его неожиданно застряли, сердце забилось, но еще один рывок вынес его вперед — туда, где каменный лаз спасительно расширился, давая возможность сесть и перевести дыхание. Сначала он передвигался на четвереньках, но вскоре уже шел полусогнувшись, осторожно переставляя ноги и с наслаждением вдыхая все крепчающую воздушную струю.
Внезапно, ощутив ногой пустоту, ученик остановился и инстинктивно отпрянул назад. Осторожно распрямившись и подняв над головой руки, а затем разведя их в стороны, убедился в том, что высеченная в скале галерея кончилась. Воздушный поток усилился еще более и, казалось, доносил дальнее, едва уловимое веяние анхемов…[402]
Встреченная и внимательно обследованная им пустота оказалась началом уходящей куда-то вниз скальной лестницы. Ступени ее, на ощупь гладкие, отполированные, явно прогибающиеся к центру, рождали невольные мысли о тысячах ног людей, непрестанно спускавшихся по ним и так же безмолвно растворявшихся в вековой тьме…
Возвращались ли они? Он не знал…
Спускаясь по лестнице и тщательно нащупывая каждую новую ступень, он не переставал напряженно вглядываться в чернеющую пустоту, и, может быть, то был обман его обострившихся чувств, но ученику казалось, что вокруг становится светлее и что он различает нависающие скалы, изломанные контуры стен и медленно проступающие из мглы ступени…
Лестница окончилась так же внезапно, как и началась. Сделав очередной осторожный шаг, он встретил уже не привычную пустоту, за которой должна была последовать скользкая ступень, а ровную поверхность. И вот — совсем ясно возникла перед ним каменная стена, закрывающая путь вперед. Действительно, стало заметно светлее. Легко прикасаясь рукой к холодной замшелой поверхности стены, ученик сделал несколько шагов влево и наткнулся на новое препятствие — боковую стену. Вернувшись назад, он двинулся направо, так же придерживаясь стены, и, уже не в силах справиться со все нарастающим внутренним напряжением, ускорил шаг. Стали видны камни, усеивающие коричневато-землистый пол этой новой подземной галереи, ее округлый белесый потолок и темнеющий впереди поворот…
Летучая тень, вынырнувшая словно из ниоткуда, скользнула у самого его лица и тут же неистовым зигзагом бросилась обратно во тьму. Отпрянув, он одними губами прошептал небольшое, затверженное с детства заклинание против слуг Сета — неуловимых, рожденных во тьме кровопийц.
Преодолев суеверный трепет, ученик двинулся дальше. Но, чем быстрее он шел, тем дальше отступала темная полоса, обозначавшая поворот тоннеля, она как бы растворялась в светлеющем воздухе. Восторженное, неведомое ранее, неестественное волнение наполнило его, все ширясь, не оставляя места для ощущений, стирая границы между отдельными мыслями…
Легко и бездумно, забыв о, возможно, поджидающих впереди смертельных расщелинах, он побежал и, внезапно вырвавшись из тоннеля, застыл на месте — не в силах осознать, понять увиденное и поверить в него.
Потоки призрачного света струились откуда-то сверху, с немыслимой высоты, рассеивая плотный мрак в центре величественной храмоподобной пещеры и, смешиваясь с ним, становились клубящейся летучей мглой. Из этой мглы проступали две могучие, теряющиеся под невидимыми сводами ребристые колонны, подобные двум водопадам, застывшим по слову неведомого Божества, чтобы вечно крепить своды возведенного ему Храма. Световой конус причудливо и неровно выхватывал также часть ближайшей к ученику, сплошь покрытой коричневатым мхом стены. Другие стены тонули во мгле.
Медленно и заворожено он направился к колоннам. Подняв голову, вздрогнул — так неестественно ослепителен был дневной свет в этом сумрачном мире…
Сначала он не увидел ничего. Затем, когда улеглась пульсирующая резь в глазах, высоко возникли резкие очертания отверстия, проделанного, очевидно, в потолке пещеры. Это подземное святилище своими размерами, великолепием и мощью превосходило все виденное им до сих пор в храмах страны Тайн…
Опустив голову и снова свыкшись с царящим в пещере дымчатым полумраком, он заметил поставленный точно между колонн идеально гладкий кубический камень. Стороны его были обтесаны, верхняя грань отполирована и стерта, подобно тем каменным ступеням, что привели его сюда… Рядом, на земляном полу, было грубое дощатое ложе, едва прикрытое холстиной, высокий кувшин с водой и несколько лепешек на глиняном блюде.
Лепешек было девять.
Яркая красная точка неровно мигающего вдали факела привлекла его внимание. Дыхание прервалось, и сам он удивился своей мысли — здесь люди!…
Пытаясь вернуть силу отяжелевшим ногам, пошел в направлении мерцающего огонька. Никого. На замшелой дальней стене пещеры, на обычной подставке, был закреплен потрескивающий смоляной факел, сгоревший едва наполовину и отбрасывающий багровые отблески на клинописные знаки, выбитые прямо под ним, на тщательно очищенном участке стены.
Сняв факел, ученик осветил написанное: «ДОМ МОЛЧАНИЯ».
И он понял, что пришел.
Устало вернувшись к камню, механически опустился на него, ни о чем не думая, погруженный в ощущение мягкой, благословенной пустоты. Она обволакивала его со всех сторон, обнимала, как нежная мать, тихо напевающая что-то едва успокоившемуся младенцу, нашептывала слова, которые он не понимал, но впитывал с робкой благодарностью.
Ученик просидел так несколько минут, а может быть, часов — он не знал, время сделалось ненужным…
Очнувшись и почувствовав жажду, отпил несколько глотков из кувшина, затем медленно съел половину лепешки. Тусклый свет, ранее озарявший колонны Дома Молчания, иссяк, и в пещере затаилась тьма. Над миром живых пролетала ночь — с луною, запахами цветов, колышущимися травами и редким криком потревоженной птицы; здесь же — ни шороха, ни тени вокруг, лишь безмолвие, ложащееся на плечи плотным саваном, прокрадывающееся внутрь, не оставляющее места ничему иному…
Ночь плавно сменялась днем, а день — ночью. Вставал и обращался к багровым водам Хапи[403] лик Ра, и ученик судил об этом, всматриваясь в то светлеющее, то сияющее, то снова гаснущее отверстие над своей головой; но это не тревожило его и не будило в его душе ни желаний, ни боли. Неизменно и ровно струилось время, и течение его уносило с собой рождающиеся и меркнущие царства, обломки человеческих судеб и стены древних городов, но бессильно обтекало сидящего на истертом камне маленького Человека.
