Анхель де Куатьэ - Яблоко Евы
— А вот документы… — Шкловский развернул перед Евой большую кожаную папку. — Вот, теперь это стопроцентно «Центр Модной Индустрии Евы Истоминой». Я пока остаюсь генеральным директором, если, конечно… — Шкловский замялся, но быстро взял себя в руки и нарочито весело продолжил: — Ну, я надеюсь, ты пошутила. В общем, я — гендиректор, а ты — акционер. Хозяйка, в общем.
— Хозяйка?.. — Ева снова попятилась, запнулась о стол и, чуть не упав, села в кресло. — Ты меня разыгрываешь, да? Какая я хозяйка? Мы работаем по контракту… Я собираюсь этот контракт…
— Знаешь, Ева! — сказал вдруг Шкловский с интонацией разбитного гуляки. — А давай мы сегодня это дело отпразднуем! Прямо сейчас! Махнем в ресторан… Выпьем! Посидим! Я так по тебе соскучился на самом деле, Ева! Ты себе не представляешь! Ты же женщина моей мечты, на самом-то деле!
— Родион, ты в своем уме?..
— Ева, ну раньше-то я не мог тебе это говорить… — Шкловский начал тут же оправдываться, вид у него был жалкий, а его игра, как ни странно, казалась абсолютно правдоподобной. — Это выглядело бы, что я… Ну, как бы это сказать?.. В общем, служебное положение, то-другое. А теперь, когда мы с тобой в равном положении… Не в равном, конечно, — тут же оговорился он, — ты ведь еще у нас и гений. Ну, по крайней мере, я могу попытать свое счастье. Вдруг, я тебе тоже небезразличен…
Шкловский совсем сдулся и выглядел как жалкий, побитый дворовый кот…
— Этого просто не может быть… — прошептала Ева, глядя в окно. После «откровений» Шкловского ее стало слегка подташнивать. — Этого просто не может быть… Бред какой-то. Или сон. Да, это просто сон. Мне это снится.
Ева тупо уставилась на тележку с корреспонденцией. Потом посмотрела на письмо от Дениса, которое все еще держала в руках, и положила его в сторону.
— Поверить не можешь, да?
— Родион, кто все это устроил? — Ева посмотрела на него. — Всего ты мне, конечно, не объяснишь. Но хотя бы часть… Как случилось, что ты продал свой бизнес? Мне важно понять.
— Ева, ну, тебе, наверное, лучше знать… — Родион, казалось, действительно не знал, что на это ответить. — Это большая покупка. Хорошие деньги. Я даже и думать не стал. Вчера предложили, сегодня с утра все закончили. И я же не знал, что ты покупаешь. Покупала инвестиционная компания… Я много запросил?
— Вчера предложили, сегодня все закончили?! — Ева побагровела от страшной догадки. — Инвестиционная компания?! «Медиал-Финанс Групп»?!
— Ну, конечно, — Родион только и смог, что пожать плечами. — «Медиал-Финанс». Какая еще может быть?
— Бли-и-ин! — Ева схватилась за голову. — Это же Зацепина компания!
— Да, Бориса Зацепина, — покачал головой Родион. — А какая разница? Она же для тебя эту покупку сделала… Или я что-то не так понимаю?..
— Разница?! — заорала Ева. — Какая разница?!! Все ты правильно понимаешь, вот в чем проблема! Все правильно! Это Борис купил твою компанию для меня!
Ева вскочила, схватила свою сумочку и, толкнув Шкловского по дороге, пулей вылетела из кабинета. Она неслась со скоростью света. Ей было нужно, во что бы то ни стало, сбежать отсюда, выйти прочь из этого здания, освободиться. Ей становилось в нем душно, как будто жуткий приступ у астматика… Удушье.
Лифт сразу не открыл двери, а Ева не стала ждать. Она бросилась на лестницу и побежала вниз. По дороге она дважды падала, подвернула ногу, но продолжала бежать. Вниз, прочь, на улицу…
На улице, прямо перед выходом, ее ждал Борис. Ева заметила его еще из холла сквозь стеклянные двери.
— Борис, как ты мог?! Зачем?!! — она накинулась на него с кулаками. — Ты с ума сошел?!! Это просто свинство с твоей стороны! Свинство!
— Ева, прости… — Борис принимал ее удары и обвинения без всякого сопротивления, словно был к этому абсолютно готов, словно и не ждал другой реакции. — Прости…
— Простить? — Ева оторопела. — Ты спятил, да?! Ты тратишь несколько десятков миллионов долларов на меня, а потом говоришь — «прости»?! Ты рехнулся…
Ева дернулась, как скаковая лошадь, которую схватили на всем скаку под уздцы. Замерла, одернула пиджак и нервной походкой пошла прочь.
— Ева, прости..
— Да пошел ты! — рявкнула она, не оборачиваясь и сбавляя шаг.
— Ева, ты думаешь, я ничего не понимаю?! — крикнул ей Борис вслед, крикнул так, слов но и не рассчитывал на ответную реакцию, крикнул просто потому, что ничего другого ему не оставалось. — Я знаю, что это свинство. Знаю. Но я знаю и другое…
— Что? — Ева остановилась и повернулась к нему. — Что ты знаешь?!
— Я знаю, что ты гордая. По-настоящему. По-хорошему. И ты бы никогда не пошла за меня, зная, что мы неравны из-за этих чертовых денег. Тебе гордость, человеческая гордость не позволила бы. И что мне делать? Скажи?.. Пожертвовать все, раздать? Я могу… Я готов. Просто я подумал, что лучше я тебе половину отдам. Потому что это теперь только твое! — он показал рукой на огромное здание «Центра Модной Индустрии». — И, вдруг, ты согласишься. И тогда ты сможешь любить меня, не думая о том, что кто-то будет думать… Или что я буду думать… Или что ты сама будешь думать, что есть в этом что-то неправильное. Ну, не хочешь… Не хочешь, так давай это все пожертвуем кому-нибудь к чертовой матери!.. А? Пожалуйста… Только не бросай меня… Не бросай. Я не переживу…
Борис тихо опустился на колени. Вокруг шли люди. Одни оглядывались, другие делали вид, что происходящее их совсем не занимает. А Борис так и стоял — на коленях, прямо посреди улицы, понурив голову… словно ожидая своего приговора, высшей и неотвратимой меры наказания.
У Евы затряслись коленки и подогнулись ноги. Она только сейчас поняла, что произошло. По крайней мере, то, что во всем этом безумии связано с Борисом и покупкой для нее «Центра Модной Индустрии».
«Пожертвовать все, раздать? Я могу… Я готов, — крутилось в голове Евы, повторялось отзвуками, словно эхо. — Я знаю, что ты гордая. Ты бы никогда не пошла за меня, зная, что мы неравны из-за этих чертовых денег… Не хочешь, так, давай это все пожертвуем кому-нибудь к чертовой матери!.. А? Пожалуйста… Только не бросай меня… Я не переживу…»
Борис словно заглянул ей в самое сердце. Конечно, Ева никогда так себе это не объясняла. Она говорила себе, что просто не любит Бориса. Но на самом деле, она думала, что никогда не сможет его полюбить. А это разные вещи… Именно из-за этих «чертовых денег».
Но вчера, когда она была у Бориса, Ева поняла, что может любить этого человека. Может! Сильно, страстно, по-настоящему. И только в последний момент ощущение этого неравенства, этой «неправильности», как сказал сейчас Борис, заставило ее вновь одуматься и передумать. И вновь бежать… Бежать от любви.
А он — Борис — не обиделся. Хотя мог. Имел полное право. Она поступила с ним отвратительно, низко, подло. А он… Он просто взял и совершил поступок. Самый настоящий. Мужской. Еве всегда казалось, что для мужчин, в глубине души, деньги, статус и просто хороший быт важнее, чем любимая женщина.
Любовь для мужчины — что? Увлечение, страсть, развлечение… А деньги и статус — это возможности. Возможность иметь увлечение, страсть, развлечение… Все это хорошо при условии хорошего быта. Поэтому понять мужчин можно. Но Еве было тягостно, когда она понимала эту сторону мужской натуры. Ей становилось невыносимо больно.
Глеб мог месяцами жить за счет Евы — спокойно, без всяких угрызений совести. Он «искал работу». Пока Ева работала, обихаживала его, следила за домом. «Искал работу»… Выпить, загулять с друзьями… Или с подругами. А появлялись деньги — ну и все. Это «его деньги», «как хочу, так и трачу». Ева привыкла. И не ждала другого.
Поэтому поступок Бориса, каким бы глупым, нелепым, дурацким и невозможным он ни казался, был для нее Поступком. Конечно, она откажется от всего, что он для нее сделал. От этой безумной покупки. Но сам факт! Причем, не высказанный, а совершенный. И без всякой уверенности в том, что Ева ответит ему взаимностью…
Не чувствуя себя, Ева пошла навстречу Борису — милому, родному, любимому, замечательному человеку… Она словно шла по воде, в толще воды. Каких-то десять метров, которые разделяли их друг от друга, казались ей длинной, бесконечно длинной дорогой. Такой, какой и должна быть дорога к настоящей любви…
Она дошла, встала рядом с ним на колени… Положила свою голову ему на плечо. Заплакала.
— Ты правда меня так любишь?.. — прошептала Ева, чувствуя, как непрошеная слеза сбегает у нее по щеке.
— Правда, — ответил Борис.
Он сказал это так спокойно, так уверенно, так чисто, что Ева расплакалась еще больше. От счастья…
Как же душа мечтает о легком исходе! О том, что все, наконец, решится в какой-то момент само собой, чудесным образом… Она ищет возможность пройти легким путем, не понимая, что легкость — это движение вниз, с горки, под гору. На гору, в гору, вверх — это всегда труд. И если тебе, вдруг, стало легко, спокойно… Если ты испытываешь счастливую беззаботность… Если, вдруг, тебе все стало «ясно и понятно» в этой жизни… ты или достиг просветления, или катишься в пропасть.
