Павел Глоба - Учение древних ариев

Коран категорически запрещает насилие в вопросах пропаганды ислама и предлагает путь мирного убеждения: «Зови к пути Господа с мудростью и хорошим увещеванием и препирайся с ними тем, что лучше!» (сура ан-Нахл, 125). Насаждение веры насильственным путем считается в исламе заблуждением: «Нет принуждения в религии. Уже ясно отличился прямой путь от заблуждения» (сура ал-Бакара, 256); «А если бы пожелал твой Господь, тогда уверовали бы все, кто на земле, целиком. Разве ж ты вынудишь людей к тому, что они станут верующими? Не придется душе уверовать, иначе как с соизволения Аллаха. И возложит Он наказание на тех, которые не разумеют» (сура ал-Йунус, 99–100); «И скажи: «Истина от вашего Господа — кто хочет, пусть верует, а кто хочет, пусть не верует» (сура ал-Кахф, 29). То есть, если бы Аллах пожелал, все жители планеты стали бы мусульманами, но Он предложил другой, более справедливый и толерантный подход — пусть каждый сам, через свое понимание, свои ощущения, свои жизненные и духовные приоритеты и привязанности придет к своей религии.

Как видим, сама по себе исламская религия не содержит в себе постулатов убийства, насилия, грабежа и подавления иноверцев — все это продукт исламских радикалистов, умело эксплуатирующих сложные положения Корана и перефразирующих их на свой лад. Например, крылатую фразу «один день джихада более ценится Богом, чем целый месяц поста» («Кетаб аль-Джихад», Свод законов джихада) следует понимать как «один день усердного труда, направленного на благо», а не как «один день войны с иноверцами».

Но войну с радикализмом в исламе должны вести не представители иных религиозных направлений, рискуя показаться навязчивыми и сующими нос не в свой монастырь, а сами мусульмане — только так можно спасти человечество сначала от угрозы терроризма, а впоследствии — от кровавого месива мировой войны.

Выбор невелик — или джихад сохранит свое первоначальное значение, как средство борьбы с собственным несовершенством, или человечество будет вовлечено в войну цивилизаций, которую ну никак нельзя будет назвать «священной». Правда, исламские радикалисты убеждены, что победят в этой войне. Если даже допустить подобное, существование «победителей» скатится до пещерного уровня, при котором сегодняшний Афганистан будет восприниматься как тот самый рай, к которому они так стремятся.

Разговоры о грядущей вскорости борьбе цивилизаций идут уже давно и даже носят мистико-пророческий характер.

Сложно судить, миф или реальность — борьба цивилизаций. Возможно, что реальная история конфликтов, как в прошлом, так и сейчас, в большей мере определяется экономическими и политическими интересами отдельных государств, чем различиями культур. Но идеологическая конструкция, называющаяся «борьбой цивилизаций», действительно существует и влияет на мышление людей в самых разных сферах их деятельности. А значит, необходимо разобраться в философских концепциях этого вопроса.

Повсюду в мире народы и государства пытаются ответить на вопрос: кто мы такие? И отвечают на него так же, как отвечали на него издревле, идентифицируя себя по территории, языку, истории, по обычаям и культуре, соотнося себя с племенами, этническими группами, религиозными общинами, нациями и народностями, а в самом широком смысле — с цивилизациями.

Страшно, если причиной столкновения людей будет не борьба за справедливое решение, а родо-племенной принцип вне зависимости от совести, если на смену морально-нравственным законам придут законы расовой или территориальной принадлежности.

По мнению историков и политологов международная система XXI века будет состоять примерно из шести основных центров силы: США, Европы, Китая, Японии, России, возможно, Индии, а также множества средних и небольших государств. Все они будут принадлежать к разным цивилизациям. Помимо них, существуют крупные исламские государства, чье стратегическое положение, большое население и запасы нефти делают эти страны все более влиятельными на международной арене. Образуется новый мир, в котором локальной политикой будет политика этническая, а глобальной политикой станет политика цивилизаций. Соперничество сверхдержав перерастет в столкновение цивилизаций.

Возвращаясь к типам и формам войны, можно сказать, что в мире третьего тысячелетия самыми серьезными будут конфликты не между социальными классами или экономическими группами, а между народами, принадлежащими к различным культурным образованиям или цивилизациям. При этом наибольшую опасность будут представлять линии вооруженных конфликтов, совпадающие с линиями «разломов» между цивилизациями — они и станут линиями будущих фронтов.

Что может означать «мир цивилизаций» для России?

Вот что по этому поводу думают сами политологи, уже разделившие цивилизации по религиозному признаку. Прежде всего то, что, оставаясь светским государством, Россия станет оплотом одной из основных мировых религий — православного христианства, а значит, будет нести основную ответственность за поддержание порядка и стабильности среди всех православных народов из числа как славянских, так и неславянских государств. Как стержневое государство православной цивилизации, Россия: во-первых, будет участвовать во всех межцивилизационных организациях, сотрудничать со всеми стержневыми государствами, представляющими другие цивилизации, в деле разрешения международных вопросов; во-вторых, будет нести ответственность и пытаться улаживать конфликты как между государствами, входящими в данную цивилизацию, так и с другими цивилизациями; в-третьих, оставаясь федеративным государством, будет вынуждена обеспечивать возможности развития всех народностей, входящих в ее состав, даже если эти народности принадлежат другим цивилизациям, что необходимо для сохранения мира и стабильности внутри самой России.

Любопытно, что оценку столкновению цивилизаций, как и будущему России, еще сто лет назад дал русский философ Владимир Сергеевич Соловьев. Суть его выводов заключалась в утверждении того, что все мировые войны, которые когда-либо происходили на Земле, были, хотя бы в символическом плане, войнами цивилизаций, войнами Запада с Востоком, Европы с Азией: «Война есть начало земной, мирской истории, которая во все свое продолжение вращается вокруг роковой борьбы между Востоком и Западом при все более и более расширяющейся арене» [107].

По мнению Соловьева, жившего в XIX веке, исламские страны не представляют для Европы серьезной угрозы, так как они либо слишком европеизированы, либо слишком слабы. На передний план он выдвигал угрозу монгольской расы. «Эта раса, — писал Соловьев в «Оправдании добра», — которой главный представитель, китайский народ, исчисляется по крайней мере в 200 миллионов душ, при величайшей племенной гордости, отличается и крайним презрением к жизни, не только чужой, но и своей. Более нежели вероятно, что неизбежное отныне усвоение западной культурной техники всею желтой расой будет для нее только средством, чтобы в решительной борьбе доказать превосходство своих духовных начал над европейскими».

Пророчество отца Пансофия из «Трех разговоров» [108] Соловьева открывается описанием великого нашествия монгольской расы на Европу. Об этом, а также о надвигающейся «желтой» опасности для России стихотворение Соловьева «Панмонголизм»: «Судьбою Древней Византии мы научиться не хотим, и все твердят льстецы России: «Ты — Третий Рим, ты — Третий Рим!» Ну, что ж, орудий Божьей кары запас еще не истощен, готовит новые удары рой пробудившихся племен».

Из числа современных исследователей, обращавшихся к проблеме противостояния и борьбы цивилизаций Запада и Востока, уместно назвать известного американского политолога Сэмюэля Хантингтона, автора наиболее цитируемой в современной политологии книги «Столкновение цивилизаций и передел мирового порядка».

Для описания возникновения и падения цивилизаций Хантингтон использует образ «фаз»: сначала идет фаза вызревания, за ней фаза войны и зрелости, а затем наступает старость, распад и в конечном итоге смерть от руки более молодой и сильной соперничающей цивилизации. Хантингтон высказывает точку зрения, что западная цивилизация уже прошла пик своего развития. Основная задача, стоящая перед ней в настоящий момент, — остановить упадок, который уже проявляется в усугублении асоциального поведения, в распаде семьи, в ослаблении трудовой этики. Чтобы решить эту задачу, западные общества, и в особенности Соединенные Штаты Америки, должны отбросить свою высокомерную уверенность, что их ценности имеют универсальную применимость и привлекательность, привести свои международные притязания в соответствие со своими сокращающимися возможностями и перенести свои приоритеты в область сохранения культурного наследия своей цивилизации.