Конкордия Антарова - Две жизни
– Пастор просил передать вам, Артур, его детский портрет. А в этом письме его последний вам завет.
Флорентиец подош„л к Артуру, положил ему руки на плечи и, глядя в глаза, ласково продолжал:
– Если что-нибудь вам будет неясно, спрашивайте. Чудес в жизни нет, Артур. Есть только знание. И тот, кто знает, что жизнь вечна, – не боится смерти. Нет смерти, – есть только труд, великий труд вечного совершенствования. Каждый человек жив„т много раз, и каждая его жизнь – труд, труд из века в век.
Исключительная верность и любовь – залог исключительной жизни. Так, ваша безмерная и бесстрашная верность и любовь к пастору сделали так, что вы и впредь не разлучитесь. Вы станете его братом. Будете снова жить с ним в одной семье, но теперь он станет опекать вас. Храните спокойствие, живите при нас с Алисой, и постепенно мы объясним вс„, что будет вам казаться странным и непонятным. Будьте счастливы, Артур, берегите силы. Вам надо прожить ещ„ много лет.
Флорентиец обнял плакавшего Артура и проводил его до дверей. Оставшись один, лорд Бенедикт сел за письменный стол и взял лист бумаги для письма. Глаза его сделались огромны, взгляд, казалось, прожигал пространство. Вся его фигура, точно скульптура, замерла в напряж„нном внимании и сосредоточенности. Окружающий мир словно перестал существовать. Вся его воля влилась в какую-то одну мысль. Он не двигался и вс„ же был действием, осуществлял активнейшее духовное единение с кем-то, кому посылал свою мысль. Наконец он взял перо и написал:
«Дженни, я обещал Вашему отцу, что после его смерти постараюсь сделать для Вас вс„, что будет в моих силах. Но для того чтобы сделать что-нибудь для человека, надо не только самому иметь для этого силы. Надо, чтобы и человек желал принять помощь и умел владеть собой, своим сердцем и мыслями, умел хранить их в чистоте и гармонии. Нельзя и думать оказать помощь людям, которые не знают радости, не понимают ценности своей жизни как духовного творчества, но считают жизнью бытовые удобства и величие среди себе подобных, которые можно приобрести за деньги.
Нет людей абсолютно плохих. Никто не рождается разбойником, предателем, убийцей. Но те, в ком их светлые мысли и чистые сердца разъедаются язвами зависти и ревности, жадности и скупости, те скатываются в яму зла, куда влекут их собственные страсти. Разложение духа совершается медленно и почти незаметно. Вначале ревность и зависть, как ржавчина, покрывают отношения с людьми. Потом в какомнибудь одном месте сердца образуется дыра. Над ней скапливаются зловонные отбросы разлагающегося духа, – и там начинается капель гноя. Потом он потеч„т струей. И вс„, что прикасается к такому заживо разлагающемуся человеку, понижается в своей ценности, если не умеет охранить себя от заразы. Если же сердце уже носит в себе зловоние зависти, страха и ревности, – встречаясь с более сильным злом, оно всецело подпадает под его власть. И уже не может освободиться.
Сегодня, в первый день, который Вы прожили без отца, – чем занимались Вы, Дженни? В честь его, так много любившего, так много ласкавшего Вас, так усердно учившего Вас всему прекрасному, – какой прекрасный памятник вашего духа Вы создали для людей? Какой дар красоты Вы дали людям сегодня? Кому стало легче и проще жить сегодня именно потому, что он получил от Вас в память отца утешение? Быть может, хоть для единственной сестры у Вас нашлось ласковое слово, которое Вы послали ей, как старшая, как более сильная, желая утешить и ободрить маленькую сестр„нку, с таким усердием служившую Вам всю жизнь?
Быть может, из того капитала, что завещал Вам дед после смерти отца. Вы решили наградить пенсией старого слугу Артура, как ближайшего друга почившего отца? Быть может.
Вы решили трудиться и привести в систему рукописи отца, значение которого для науки Вы поняли из произнес„нных у гроба речей? Быть может, теперь не только словечко «чудак» подарит Ваше сердце ушедшему? И вы захотите отдать миру его идеи, приложив и свой труд?
Оглянитесь на себя, Дженни, есть ещ„ много возможностей начать новую жизнь. В Вас ещ„ могут засиять творческие силы. Но если Вы остановитесь, если дух Ваш не будет двигаться впер„д, освобождаясь от предрассудков, если лень и безделье, вечная праздность и поиски развлечений станут систематическими, – зло не только подкрад„тся к Вам, оно охватит Вас таким кольцом шипящих змей, что уже никто не будет в силах подать Вам руку помощи, если бы даже Вы сами просили об этом.
Перевернуть страницу жизни и легкомысленно сказать: «Баста», – это самое простое из возможностей ленивого существования. Перевернуть, сказав: «Твори», – для этого требуется полное самообладание. Человек, не умеющий быть господином самому себе и постоянно переживающий пароксизмы раздражения, приступы бешенства и муки зависти, – это не человек. Это ещ„ только преддверие человеческой стадии, двуногое животное.
Вы желали поговорить со мной, а когда к этому представился случай, поняли, чти это не истинное желание сердца, но только лицемерие перед самой собой. В данную минуту Вам хочется пересилить жестокое и эгоистическое окружение, в котором жив„те. Но упрямая и завистливая струйка яда мешает осуществиться этим благородным порывам.
Нет большей скорби в мире, чем страдания раскаявшегося человека. Не теряйте драгоценных дней, Дженни, в той пустоте, куда Вас сейчас увлекают. Тщеславие, блеск, которыми Вас искушают, – Вы заплатите за вс„ раздвоением сердца.
Вы не прожили ни дня своей сознательной жизни цельно, но в постоянном компромиссе, с чем так боролся Ваш великий и мудрый отец. И это сделало из Вас легкодостижимую добычу для каждого злого и достаточно упорного существа. Вы не научились ничего добиваться до конца. А вместе с тем легко отда„те частички воли и сил, которыми могут завладеть настойчивые злые. Представьте себе, что стен нет и Вы стоите одна посреди Вселенной, сознавая себя частицей, е„ дочерью, е„ мгновением вечности, заключ„нной в Вашем образе.
Что же из привычных ценностей – домов, стен, улиц – Вы хотели бы удержать посреди моря зв„зд, эфира, стихий? Если в собственном сердце, в мыслях, сво„м сознании Вы не унес„те гармонии любви, – с чем Вы войд„те в общую мировую жизнь Вселенной? Мне ясен Ваш путь. Я повторяю, с чего начал: у меня нет надежды пробиться к лучшему в Вас, ибо оно не чисто и не имеет цельности. Все благие порывы, подобно куче сломанных карандашей и перьев, валяются у Ваших ног. Но я обещал моему другу, Вашему отцу, сделать для вашего спасения вс„ от меня зависящее. Я зову Вас приехать сюда, в деревню, и пожить здесь несколько дней в атмосфере чести и мира. И, быть может, хоть что-то изменится в Вас, а значит, в судьбе вашей внешней и внутренней.
Я не надеюсь, что лучшее в Вас пробудится сейчас и Вы, по моему зову, круто измените курс. Но я – старинный должник Вашего отца. Долг платежом красен. А потому я даю Вам право обратиться ко мне в самую тяж„лую минуту. Дай Бог, чтобы я был в силах служить Вам тогда и уберечь от окончательного падения».
На конверте и бумаге была изображена корона, письмо было подписано полным именем лорда Бенедикта. Окончив письмо, он надписал конверт и отн„с его в почтовый ящик комнаты Мильдрея, присовокупив в маленькой записке просьбу передать письмо после прочтения завещания и письма Алисы.
Затем он прош„л к Алисе, где Наль, уже отдежурившая половину ночи, спала, а Николай менял припарки и компрессы. Больная вс„ ещ„ дышала прерывисто, но жар снизился. Лицо вс„ так же горело, и л„гкая судорога пробегала иногда по телу.
– Можешь менять компрессы реже, Николай. А припарки к ногам и вовсе уже не нужны. Вс„ острое миновало, но это не значит, что болезнь ушла. Полежать Алисе придется немало, и это отчасти сохранит е„ надорванный организм.
Кстати, пока нам никто не мешает, поговорим о тебе. Испытания, которым подвергал тебя Али, ты проходил или очень легко, что казалось, ты и вовсе их не замечаешь, или так сурово, сосредоточенно, в таком беспрекословном повиновении, ни разу не задав суетного или любопытного вопроса, что у тебя не было затруднений, которые обычно создают себе в пути ученики. Наиболее трудное поручение, – Флорентиец указал на Наль, – когда любой задал бы не один, а несколько вопросов, ты выполнил, не возразив ни слова. Но ни Али, ни я не обманывались в тех муках, какие ты пережил, приняв беспрекословно этот урок.
Тебе казалось, что ты сворачиваешь с прямого пути ученичества. Тебе казалось, что только в строгом целомудрии истинный путь ученика. Но ты был верен Али до конца, ты ни разу не запротестовал, даже в мыслях.
Мой дорогой друг и сын, в той семье, что вы с Наль создадите, воплотится великий человек. Он долго ждал появления абсолютно чистых людей, в общении с которыми и с их помощью он мог бы вырасти, усвоить новую для себя современность, чтобы пройти путь служения людям в новом воплощении. Он прид„т к вам третьим реб„нком, когда и ты, и Наль уже совсем созреете как воспитатели и мощные духовные единицы. Перед ним придут сын и дочь, связанные с каждым из вас крепкой, радостной кармой.
