Бодхи - Майя
Совсем скоро туман исчез, небо неожиданно стало солнечным и ясным, далеко внизу между клубами тумана как морская раковина раскрылась зеленая долина. Времени впереди много, горы вокруг купаются в легком тумане, негустая растительность не заслоняет их вид. Мы молчим, иногда переглядываемся, каждый думает о своем.
Вдруг Дэни заговорил. Заговорил так, словно продолжал прерванный на мгновенье разговор, неожиданно страстно, как будто прорвалось что-то наболевшее:
- Я не первый раз в Индии, я много где бывал здесь, я часто заглядывал людям в глаза, я хотел найти ответы на мучавшие меня вопросы, но все то, что я слышал, не давало мне ни радости, ни надежды, в этом не чувствовалось никакой жизни, ничего настоящего. - Он замолчал на несколько секунд, словно взвешивая, продолжать или остановиться. - Я не могу прожить свою жизнь просто так, я не могу и не хочу этого! Я не знаю, как живут все эти люди, которые проводят в заботах или развлечениях день за днем и не мучаются поисками главного смысла своей жизни, главного содержания, того, что наполнило бы ее до краев. Я видел здесь немало людей, называющих себя Учителями, но в их глазах не было искры поиска истины, не было отчаянного стремления жить, которое я хочу найти. Если говорить в целом, то общая черта всех этих учителей - довольство, сытое довольство. А зачастую это просто бизнес или хобби. Я не мог смириться с тем, что и здесь, в Индии, я так и не нашел тех существ, которые были бы живыми носителями какого-то особенного Знания - ведущего, открывающего, рождающего заново, и я не хотел смиряться, я решил, что буду искать до последнего, ведь мне нечего терять, я не хотел ничего другого. Знаешь, я бросил свою работу. Зачем мне работа? Денег вроде хватает. Я бросил все то, чем живут мои друзья во Франции, я бросил по сути даже этих своих друзей, потому что нет между нами главного... В последние два года я приезжаю домой раз в полгода, снимаю деньги и снова еду сюда - здесь этих денег хватает с избытком, но не хватало главного - той истины, за которой я приехал. Я просто не знал, что я буду делать, если так и не найду ее...
Если бы за ближайшим поворотом тропы вдруг обнаружилось синее море, я и то была бы меньше им удивлена, чем этим страстным монологом. Дэни, казалось, уже пожалел о сказанном, ему явно неловко, и я словно в ответ тоже почувствовала неловкость, и некоторое время мы молчим, но это уже не безмятежное молчание, оно готово ужалить. Наконец, решаюсь прервать тишину и тоже что-нибудь сказать в ответ.
Люди полагают, что это они ведут разговор. На самом деле разговор ведет их, а они как лошадки, управляемые поводьями, следуют ему. Вот и я стала говорить совсем не то, что хотелось бы сказать. Говорю, что вижу, что ему неловко, что нет повода смущаться, что мне полностью понятно его стремление, что я и сама ищу истину и только затем сюда и приехала, и что мне очень симпатичны его слова и он сам... Нет, все, пора заткнуться, - достаточно напыщенности, все это не то, нет в этом никакого созвучия той симпатии, которая захлестнула меня с головой, и каждое слово уводит от этого чувства все дальше.
- Это все не то, Дэни, это гладкозвучная помойка, а не живые слова, не знаю, почему я стала это говорить. Хочу сказать совсем другое, но не знаю как.
- Майя, иногда я отчетливо чувствую, что для меня это вопрос жизни и смерти, а иногда мне кажется, что может так случиться, что я словно усну, вернусь к себе во Францию и стану обывателем, или стану обычным путешественником... - в его голосе больше нет отчаяния, скорее тревожность, словно благоговение перед теми путями, которые лежат где-то впереди и никто не знает - каковы они именно для него.
- Ты говоришь "не знал", "думал", "не мог смириться с тем, что ничего не нашел" - все в прошлом времени, а... сейчас что-то изменилось?
- Майя, - он остановился, взял мои поводья, притянул мою лошадь к своей, погладил ее морду и взглянул мне в глаза. - На самом деле я кое-что нашел в своих путешествиях, кое-что, но я чувствую, что в этом есть какой-то особый запах, запах чего-то настоящего, это внушает мне надежду, это задевает меня так глубоко, и я ... я трус, Майя, я боюсь проверить этот шанс, потому что боюсь его потерять, боюсь либо не суметь, либо, сумев, обнаружить там очередной тупик. Я хочу рассказать тебе эту историю, уже целый год я не знаю, что с ней делать, я иногда даже боюсь думать о ней, просто греюсь около... как у костра... в ней есть запах надежды, и я боюсь ее, как боятся потерять последнюю надежду. Ты мне очень нравишься, я чувствую в тебе и страсть к жизни, и холодный рассудок... и что-то еще... и у меня впервые за весь год возникло желание рассказать об этой встрече... Тебе. Тебе интересно?
Молча киваю головой, хотя на самом деле хочется броситься на него, смотреть в глаза, говорить ему, что это потрясающе, что такого не может быть - какая-то случайная встреча в кафе, и такое близкое существо!
- Это было ровно год назад. Я вернулся во Францию, взял деньги и сначала подумал сменить обстановку и съездить в Латинскую Америку или в Австралию. Никак не мог решить - куда же поехать. Почему-то этот вопрос казался очень важным - наверное потому, что в путешествии по Индии я всегда видел в первую очередь поиск истины, а поехать куда угодно еще было для меня равносильно тому, чтобы отказаться от этого поиска в пользу банального получения впечатлений.
В конце концов мне приснился сон: очень старое, заброшенное здание, не ветхое, вполне крепкое, но изо всех его пор словно сочилась древность. Оно стояло недалеко от реки - метрах в тридцати. Широкие мраморные ступени шли от самой воды ко входу внутрь. Контуры здания были расплывчаты, и все же более всего он походил на древний шиваитский храм, - таких много на берегу Ганги или Индийского океана.
В этом сне я услышал очень странный звук, - низкий, густой, тягучий и мощный, он шел сначала изнутри здания, а потом словно изнутри меня, и что-то сопротивлялось во мне вопреки моему желанию, но я преодолел это сопротивление и отдался ему, и тогда звук заполнил меня - всего полностью, без остатка. Знаешь, что-то похожее можно почувствовать, если встать рядом с гигантским колоколом, когда он звучит... Этот звук звал меня, приглашал, тянул, струясь сверху вниз, превращая все тело в напряженный поток радости... Когда я проснулся, я плакал от того блаженного стремления, которое испытал, отдавшись этому звуку.
Удивительным образом после этого сна появилась абсолютная ясность, - мне совершенно определенно хотелось именно в Гималаи и никуда больше, причем немедленно. В тот же день я улетел в Непал.
Никаких определенных планов и сроков у меня не было, поэтому когда я прилетел в Катманду, для меня были открыты все маршруты. Да, Майя, в Непале - НАСТОЯЩИЕ Гималаи, обязательно поезжай туда, обязательно! Это не передать ни словами, ни фотографиями, ни киносъемкой, это нечто невероятное.
На следующее утро я улетел в Джомсом - маленький поселок между двумя восьмитысячниками - Аннапурной и Дхаулагири. Там потрясающе красиво, и можно свободно гулять по широким тропам. Мне хотелось полного одиночества, и в четыре утра я вышел из гэстхауза на дорогу к Верхнему Мустангу. Я думал, что просто прогуляюсь, потому что этот район закрыт для толп туристов, и пермит на вход стоит 700 долларов на человека, но на чек-посту никого не оказалось, и я решил не останавливаться.
Несколько дней я беспрепятственно блуждал туда-сюда, и в итоге остановился в небольшом поселке близ Ло-Мантанга. Без рюкзака я почувствовал себя гораздо свободнее и мог далеко уходить в горы, где не было ни одной живой души, и однажды за небольшим отрогом горного хребта я неожиданно обнаружил красивый тибетский монастырь. Было такое впечатление, что он парит над землей! Я сразу понял, что хочу дойти до него, и сначала мне показалось, что это займет всего лишь полчаса, но в итоге на подъем ушло часа три. Встретили меня приветливо, спокойными улыбками. Никогда не видел, чтобы тибетцы, а особенно монахи, демонстрировали любопытство, так что я так и не понял, - им и в самом деле не любопытно попялиться на иностранцев, или они просто не хотят смущать своим вниманием.
Знаками я объяснил, что прошу разрешения остаться. Они с неожиданной радостью согласились, дали мне комнату и еду. Я еще никогда не видел такого красивого места, которое бы мне понравилось ТАК сильно. Даже мелькнула мысль, что можно было бы здесь остаться надолго, на несколько лет, а может и на всю жизнь... Было еще темно, когда меня разбудил громкий шум - лошадиное ржание, резкие звуки тибетских гигантских горнов, приглушенный гул голосов. Сначала показалось, что это сон, настолько нереальны были эти звуки, они как будто вырвались то ли из далекого прошлого, то ли вообще из другого измерения... Когда я понял, что не сплю, то тут же вскочил и пошел на шум. Весь двор монастыря был заполнен тибетскими монахами, среди которых выделялся один человек, почему-то я сразу подумал, что это какой-нибудь верховный Лама. Он был высоким и выглядел крепким, но главное - у него был очень пронзительный, очень твердый и глубокий взгляд... Знаешь, Майя, твой взгляд похож на взгляд того Ламы - я сразу обратил на это внимание.