Дар аутизма. Раскрытие секретов мудрых сердцем - Уильям Стиллмэн
Теперь представьте обратный вариант бытия, при котором умственная деятельность доминирует над физической — так существуют многие аутисты, свободные от оков эго. Некоторым из вас наверняка удавалось достичь подобного состояния сверхсознания посредством молитвы или медитации; другим, возможно, случалось впадать в него, принимая душ, возясь с растениями в саду, наслаждаясь прогулкой или пробежкой, проезжая по знакомому пути, будучи прикованным к постели из-за болезни или перед отходом ко сну — когда разум расслаблен и функционирует в режиме автопилота: вы больше не сосредоточены на физической стороне существования, то есть необходимости удовлетворять потребности своего тела — вместо этого вы ощущаете поток сознания, не требующий от вас никаких усилий: вас могут посещать будоражащие, вдохновенные мысли и образы, вы можете даже разрешить какую-то проблему, обработав информацию в условиях этого уникального состояния. Мы ежедневно жертвуем с этой целью огромным количеством времени и делаем это помимо воли: мы засыпаем, и эту необъяснимую потребность во сне можно сравнить с вынужденной медитацией — сны подобны видениям верующих. Сон погружает нас в первобытный покой, что происходит и с монахом, и с гуру, и с аутистом — в то состояние сознания, которое, по мнению многих, независимо от смертного физического тела, то неизбежное изменение динамики человеческого существования, при котором чистая мысль доминирует над физической оболочкой.
Представьте, что вы по обыкновению живете на этом уровне сознания, весьма отрешенно от физического плана, в непрерывной, похожей на сон медитации, вибрируя на иной частоте и воспринимая жизнь окружающего мира как смену узоров стеклышек в калейдоскопе. Теперь представьте, что существуете на этом уровне, погружаясь в бесконечный поток сознания, который можно определить как божественный, и как другие упорно пытаются вырвать вас оттуда и опустить на грешную землю, вернуть к реальности, чтобы вы рисовали снеговика у себя на голове, мучительно добиваясь совершенства в этом начинании.
Пожалуйста, только поймите меня правильно: я не утверждаю, что мы, кому приходится ухаживать за аутистами, должны позволять им дрейфовать на просторах этого уровня день напролет — это не будет настоящей жизнью ни для кого из нас, всем нам нужны некие обязательства и ответственность, чтобы иметь возможность приносить какую-то пользу. Я лишь предлагаю компромисс: нам надлежит наблюдать за своими близкими-аутистами с той лишь целью, чтобы искусно облагораживать их опыт — а не лечить их — тогда, когда это требуется, не лишая их права на эстетические впечатления и высокие мысли, которые обычно душат в корне во имя «нормализации». В стремлении к последней, боюсь, мы рискуем загубить ту восприимчивость, которая способствует расцвету божественной одаренности. Именно это имел в виду доктор Чопра, когда писал: «Мы сами заблокировали доступ в эту реальность, упрямо настаивая на доверии своим пяти чувствам и забывая о том, что можно видеть глазами души».
Виды уединения
Книга «A Course in Miracles» открывает нам выдающуюся истину: «Мысль о Боге приходит в спокойный разум». Другими словами, связь с Богом или со своей духовной сущностью происходит в уединении, в отсутствие привязанности к неизбывной суете физического мира. В своем эссе «Уединение в религиозных традициях» преподобная Клэр Макферсон определяет уединение как «намеренную и осознанную практику одиночества». Слово аутизм имеет греческий корень «аутос», то есть «сам», и означает такой вид уединения, при котором человек уходит внутрь себя — словно по концентрической спирали раковины улитки, — становясь отрешенным интровертом в мыслях и действиях. Любопытно, что слова монастырь и монах происходят от того же греческого слова в значении «один», или «единственный». Ранее я уже упоминал о том, что можно провести аналогию между аутистами, которые проводят жизнь в тишине, и людьми, давшими обет молчания для священного причастия и очищения. Преподобная Макферсон утверждает, что уединение является обязательным условием достижения такого просветления; и действительно, ведь индейцы в одиночку отправляются в пустыню, чтобы узреть видение, совершая своего рода обряд посвящения, переводящий их на новый уровень духовного развития. Появляется новый лексикон, независимый от речи, основанный на мыслях и догадках, образах и символах. Такое уединение было бы идиллией, если бы все стремились к нему — тогда мы могли бы общаться на одном уровне; однако молчание в жизни аутиста воцаряется не по его воле, то есть не является элементом «намеренной и осознанной практики одиночества», и для многих из тех, кого аутизм заставил замолчать, осознание собственной личной индивидуальности кажется недостижимым.
Барб Рентенбах, писательница-аутист, описывала свою жизнь как существование ледника, на котором даже аутисты не хотят зимовать. Открыв для себя альтернативу устной речи, Барб обрела свободу — благодаря пресловутому компромиссу — от «мучительно болезненного и длительного моратория безнадежности, ограниченности, гнева, неконтролируемого поведения, страха и глубокого одиночества». Она признается: «Слова освободили меня от оков и упорядочили кошмарный хаос. Да, это была жизнь в хаосе, я даже назвала бы это жизнью в аду». Две эти крайности создают трудно постижимый парадокс: с одной стороны, нейротипичные люди, стремящиеся к самовыражению, стремятся достичь возвышенного уединения и затем пожинают его духовные плоды, а с другой стороны аутисты, чтобы приспособиться к нейротипичному миру, должны вырваться из того самого уединения — которое Барб Рентенбах называет «адом», и которое так жаждут обрести нейротипичные просвещенные люди! Возможен ли какой-то нейротипический компромисс в этой ситуации, в том, как мы считаем, аутисты должны приобщаться к «реальному» миру (в противовес уединению в раковине улитки)? Барб предлагает решение — единение человеческих душ в перемирии — для всех, кто стремится понять, как существуют те, кто кочует
