Бодхи - Твердые реки, мраморный ветер
Та же девушка, что вмешивалась в их разговор, приподняла руку, обозначая себя.
- Выдра? – Рассмеялась Джейн. – Выдра будет консультировать меня в вопросах построения сети зоопарков? Ну тогда дело пойдет! Но как мои занятия… как все остальное? Томас учит меня…
- Остальное никуда не денется, - ответила Фосса. – Не сомневайся.
- Мне так удивительно, что можно строить такие грандиозные планы… вот так взять и начать строить свой мир, свою жизнь, да еще и отделиться в свое собственное государство!
- Мы строим новую культуру, да, это именно новый мир, - заговорила маленькая и очень стройная девушка с короткой стрижкой. Она была такая легкая на вид, что, казалось, могла взлететь. – Раньше это было невозможно. Ну представь себе – что было бы, если бы султан острова Тернате перестал бы грызться с султаном острова Тидоре и приехал бы к нему в гости, чтобы договориться о сотрудничестве? Его бы убили под благовидным предлогом. Что происходило даже с могущественными цивилизациями, которые развивались быстрее и дальше своих соседей? Они неизменно поглощались варварами, которые вместо декламирования стихов и строительства канализаций и водопроводов тренировались скакать на лошади и пронзать врага копьем. Что уж говорить о мелких социальных группах? Они разрушались. Еще каких-то сто лет назад, в двадцатом веке шли разрушительные мировые войны, сметавшие все на своем пути. Еще пятьдесят лет назад целые миллионы людей, относящих себя к той или иной этнической группе, испытывали грандиозные трудности с тем, чтобы отделиться в отдельное государство. Первый город-государство образовался только десять лет назад. Так что, фактически, только сейчас появляется возможность замкнуться от соседей в своем маленьком мире, жить по своим законам, в соответствии со своими ценностями и начать двигаться вперед, ну или назад – кому как нравится, будучи защищенным и международными законами, и экономической взаимосвязанностью всего и вся.
- К примеру, у нас есть банк, - пояснил тот же мужчина, который рассказывал Джейн о мордо-бизнесе. – Многие симпаты, понимая, что мордосообщество исключительно устойчиво и конкурентоспособно, предпочитают использовать его в качестве инструмента консервативного инвестирования. А надежность и удобство требуются не только симпатам, и мы имеем целый ряд очень крупных клиентов, которые относятся к мордо-культуре почти совершенно безразлично, но без враждебности. Это, кстати, наглядный пример позиционирования, и он работает. Например, у нас есть только один офис – в Куала-Лумпуре, и больше нам не надо. Наши клиенты – не те, что ищут ближайший к их дому банк. Наши клиенты – те, кто, во-первых, хочет, чтобы его деньги управлялись людьми, имеющими исключительно трезвый подход к ведению дел, а то, что мы на это способны, демонстрируется остальным мордо-бизнесом, хотя бы той же сетью отелей. Во-вторых, это те люди, которые хотят содействовать хотя бы косвенно развитию мордокультуры. В-третьих это те, кто хочет, чтобы их деньги не работали в проектах, наносящих ущерб живой природе, и так далее – у нас есть целый список наших отличительных признаков. Поэтому не удивительно, что имея единственный офис в Куала-Лумпуре, мы имеем клиентов и в Японии, и в Новой Зеландии и даже в Гренландии.
- Ты говорила…, - обратилась Джейн к девушке-эльфу, - …а кстати, как тебя зовут, - поинтересовалась Джейн.
- Саат.
- Ты говорила о новой культуре. Получается, что сейчас можно, почти не оглядываясь на соседей и выполняя лишь простые нормы международного права, закрыться от внешнего мира границами отдельного государства и развиваться как угодно далеко, идти своим путем!
- Фактически, мы уже и так делаем это семьдесят лет. Создание государства просто создаст дополнительные удобства. Мы идем своей дорогой. Мы меняемся сами, у нас рождаются дети-ежи, мы ищем и находим близких нам людей, мы осваиваем…, - Саат задумалась, подыскивая слово, - совершенно бескрайние пространства миров, в которые мы нашли доступ через осознанные сновидения, мы придумываем новые технологии – и на продажу, и для внутреннего использования. Мы и так уже – мир в себе, и он стремительно расширяется, в том числе и географически.
- А двести гектаров земли в Канаде будем покупать в этом году?
- Будем:) Купим даже больше и не только в Канаде. Раньше, ну скажем лет двести назад, покупать землю было чревато – придут с пушками и пулеметами и отнимут, но сейчас земля стала вечной ценностью, причем, что очень важно, нетиражируемой. Запасы земли ограничены, хотя, конечно, до сих пор свободной земли грандиозное количество, но мы думаем не только о ближайшей сотне лет, как другие люди. Мы не собираемся отбросить копыта через какие-нибудь двести лет, и, кроме того, даже если бы я знала, что умру скоро, я все равно бы отдавала максимум сил, чтобы создавать новую культуру, новый мир, в котором будут жить люди, которых я уже знаю или которых никогда не узнаю, но к которым или к образам которых я испытываю преданность.
- А скоро начнется освоение Луны…
- Начнется, конечно, мы и начнем, но Земля – уникальна, и никакая Луна никогда, наверное, не сможет стать такой же красивой и удобной для жизни, даже когда мы начнем извлекать лед из кратеров и создадим искусственную атмосферу, если это вообще возможно на Луне с ее такой маленькой силой притяжения. Так что закупка земли для будущих столетий – дело чрезвычайно важности, вот тут как раз и есть сложности – как распределить капиталы. Если все вложить в покупку земли, то мы не сможем наращивать капиталы и не сможем покупать новую землю – требуется баланс.
Сидя здесь, в этой маленькой комнате, в которой собралось столько людей, каждый из которых представлялся Джейн целым миром – намного более глубоким и интенсивным и радостным, чем ее собственный, она отдала себе отчет в том, что ее жизнь изменилась еще кое в чем. Она задумалась, нащупывая ясность и резонирующие слова, и разговор продолжился без ее участия. Изменение, которое она почувствовала в себе, было настолько плавным и естественным, что она только сейчас смогла вдруг увидеть его. Жизнь изменилась в мелких деталях. Джейн посмотрела в большое окно во всю стену – за ним был парк вокруг домика, а над ним вдалеке – заснеженные горы, и на что бы ни падал ее взгляд, всё отзывалось в ней. Именно всё, ну или почти всё, но так или иначе – это было несравнимо больше, чем в прежней жизни. Как будто стоит арфа, у которой все струны заблокированы, и хоть ты к ним прикасайся, хоть хуячь подушкой – она не звучит, не реагирует. А потом струна за струной понемногу отделяется от блоков, высвобождается, и это происходит постепенно, так что невозможно заметить разницу между тем, что было неделю назад и тем, что есть сейчас. А сейчас Джейн вдруг отчетливо вспомнила себя прежнюю, какой она была несколько лет назад – арфа с заблокированными струнами. Мир был плоским, и только какие-то очень сильные влияния приводили к резким и неприятным, плоским звукам. И это так сильно отличается от того, как все воспринимается сейчас. Джейн переводила взгляд с гор на зеленую морду араукарии, с нее - на паркет под ногами, на лица людей, на стройные ножки Саат, на ее грудки и животик под прозрачной футболкой, на край ее футболки, изогнувшийся мягкой линией, затем переставала рассматривать что-либо и просто сидела без мыслей – и что бы они ни делала, в ней постоянно всё отзывалось мягкими «звуками арфы» - мелкими всплесками переживаний, тихими ощущениями по всему телу. Она жила – всем своим существом. Именно эти мелкие, переливающиеся, перекатывающиеся, тусующиеся как опоссумы ощущения и переживания производили все вместе обостренное чувство особой полноты жизни – той, что не сводится ни к обладанию, ни к действию, ни к желанию. Даже еще полгода назад интенсивность жизни непременно снизилась бы, если бы просто так вот сидела как сейчас, и захотелось бы немедленно заняться чем-то, а сейчас желаний меньше не стало, как минимум, и тем не менее такое «бездеятельное времяпрепровождение» было очень глубоким, она словно просыпалась где-то глубоко внутри себя, словно ее внутренний мир отходил от многолетней анестезии и возникали оттенки переживаний, мыслей, ощущений.
Это было захватывающе. Это порождало острое, пронзительное чувство свободы. Свобода от желаний? Звучало смешно. Скорее – свобода от обязательной потребности в каждую минуту реализовывать желания, чтобы чувствовать себя живой. Даже больше того – это была свобода от обязательной потребности в каждую минуту испытывать эти желания. Прямо сейчас Джейн знала, что в любой момент – стоит только произвести легкое усилие, и даже не усилие, а словно вспомнить, что есть такой способ жить, как испытывать желания, и они тотчас выскочат, как проворные выдры, но она этого усилия не делала. Прямо сейчас желаний какой-либо активности не было вообще, и тем не менее жизнь была насыщена. Это очень, очень охуительно. Бегать по лесу – это клево, это здорово, но, оказывается, можно и не бегать, а просто сесть под дерево или лечь на траву и лежать, и в тебе переливается целый внутренний мир – как шкурка на питоне под ярким солнцем. Внутренний мир, точно – заезженное слово. Какой к дьяволу может быть внутренний мир у обычного человека?? Какой внутренний мир может быть у помойки?
