Андрей Пржездомский - Тайный код Кёнигсберга

Такого грациозного по масштабам зрелища русскому царю, первый раз попавшему за границу, еще не приходилось видеть. Процессия протянулась через весь город. Карета с послами уже достигла замка и повернула в сторону Мюленберга, чтобы доставить гостей к дому Дроста на Кнайпхофе, где для них были приготовлены апартаменты, голова кавалькады была уже на месте, а хвост кавалькады только втягивался в узкую арку Крестовых ворот около Росгартена[29].

«“Крестовые ворота” у капеллы Святого Креста перегораживали дорогу, ведущую из Кёнигсберга на Куршскую косу, западнее того места, где впоследствии образовалась площадь Росгертер Маркт».

Затея Фридриху явно удалась. Петр был восхищен. В порыве чувств он обнял курфюрста и дрогнувшим от волнения голосом сказал:

– Мин херц, это великолепно! Такой длинной процессии я не видел никогда в жизни! Мы будем дружить, будем всегда вместе! У себя я тоже устрою такой въезд и приглашу вас!

Фридрих только снисходительно кивал и улыбался, довольный тем, что так легко удается завоевать дружбу с великим соседом.

Впоследствии стало известно, что реакция Петра была замечена и тайным агентом Венецианского двора, внедренным в курфюршеское окружение, – тот немедленно сообщил о своем наблюдении послу Рудзини.

Вплоть до торжественной аудиенции у курфюрста, назначенной на 21 мая, Петр был занят обсуждением с послами подробностей процедуры официальной встречи, подготовкой к переговорам, чтением корреспонденции, полученной из Москвы. Он несколько раз встречался с Фридрихом в замке, обедал и ужинал с ним. А когда настал день торжественной аудиенции, встал в конный строй волонтеров Преображенского полка, въезжающих в замок такой же огромной, как и в день приезда, кавалькадой.

Въездные ворота Королевского замка

Турнирная галерея во внутреннем дворе замка

Во дворе резиденции выстроилось два батальона прусской пехоты и три роты курфюршеского конного полка. Музыканты, располагавшиеся на деревянной турнирной галерее северного крыла замка, оглушительно били в литавры и трубили в блестящие трубы. Послы были встречены с необычайной пышностью. В Зале московитов было устроено возвышение, покрытое бархатом. Под балдахином с массивными золотыми и серебряными кистями восседал на троне сам курфюрст, вокруг него располагалась многочисленная свита.

Начались до утомительности однообразные речи, с которыми обращались к Фридриху Лефорт, Головин и Возницын. Каждый из послов обязан был перечислять всякий раз полные титулы царской и курфюршеской особ.

Под сводами Зала московитов звучали заверения во взаимной дружбе и любви, провозглашалась готовность совместно бороться не только с турецким султаном и крымским ханом, но и с «иными ордами басурманскими».

Сам Фридрих едва удержался от улыбки, когда во время аудиенции должен был спросить послов, как это и полагалось по этикету, о здоровье царя, о том, в каком состоянии они его оставили.

– При отъезде мы оставили Его Царское Величество в добром здравии. Его Величество поручил нам поблагодарить Его Курфюршескую Светлость за присланных констапелей[30] и огнестрельных мастеров, какие были очень полезны Его Величеству в азовской осаде, – отвешивая поклон, сказал Головин.

Петр, стоявший в строю волонтеров, при этих словах своего посла слегка кивнул посмотревшему в его сторону курфюрсту.

После целого ряда церемоний Фридриху были преподнесены подарки от имени царя: «десять сороков да двенадцать пар соболей добрых, да тридцать косяков[31] камок[32] китайских, пять изарбафов[33] золотых и серебряных, два меха горностайных…» Курфюрст был очень доволен подарками и в напыщенной речи пообещал России полное содействие в делах еще более важных, чем присылка констапелей, при этом снова многозначительно посмотрел на рослого волонтера в зеленом мундире с блестящими пуговицами.

Немногие присутствовавшие в Зале московитов были искушены в тонкостях дипломатического искусства, и лишь ограниченный круг приближенных бранденбургского курфюрста и русского царя знали о том, что между двумя главами государств началась тайная игра, которая должна была увенчаться заключением совместного договора. Курфюрст Фридрих хотел заручится поддержкой России в предстоящих вооруженных столкновениях с польской и шведской коронами, Петр же – опереться на союз с Пруссией в войне против Турции.

Зал Маршальский ремтер

Парадный вход в замок

Царь находился в Кёнигсберге уже восемнадцать дней. Они проходили в пирах при курфюршеском дворе, переговорах по поводу предстоящего заключения договора, беседах с обер-президентом фон Данкельманом и церемониймейстером Бессером. И повсюду наряду с послами участвовал самый «знатный из волонтеров» обер-командор Петр Михайлов.

24 мая 1697 года принесло с собой еще одно необычное увеселение. Курфюрст, зная, очевидно, любовь своего гостя к различного рода фейерверкам и представлениям, устроил неподалеку от замка, на берегу Замкового пруда, грандиозное зрелище, подобного которому не видели даже привыкшие к пышности курфюршеского двора кёнигсбержцы. После знатного ужина в покоях замка все гости были приглашены посмотреть фейерверк, приготовленный в честь Его Царского Величества. И хотя идти было совсем недалеко, к внутреннему подъезду замка были поданы кареты. Курфюршеская процессия вместе с гостями в сопровождении всадников из батальона охраны и пажей проследовала в сторону Новой реформатской кирхи по дамбе, построенной жившими в Кёнигсберге гугенотами. Здесь на берегу Замкового пруда были сооружены импровизированные деревянные галереи, украшенные гирляндами хвойных веток и разноцветными лентами.

Прежде чем пригласить гостей на галерею, Фридрих предложил послам и сопровождающим их волонтерам осмотреть почти уже построенную Новую реформатскую кирху. Ее строительство было начато на месте бывшей скотобойни рядом с садом и Крестовыми воротами. Семь лет назад Фридрих собственноручно в торжественной обстановке заложил в основание кирхи первый камень. По поводу этого события была выпущена даже памятная медаль с надписью на латыни.

Теперь же затянувшееся строительство только раздражало курфюрста. К тому же денег, выделенных шотландскими меценатами, явно не хватало на осуществление подготовленного архитектором Нерингом проекта, который предусматривал сооружение высокой колокольни в классическом стиле. Над фасадом в стиле барокко с овальными окнами и коринфскими колоннами была построена лишь невысокая прямоугольная башня с шатровой крышей из черепицы, которую венчал остроконечный конек.

«…Снаружи церковь вместе с колокольней имеет длину 57,5 метра. Выступающая в восточной части колокольня внизу украшена тосканскими колоннами, над которыми имеется разделенный на две части архитрав[34]… Выше сооружен фронтон с изящной кованой решеткой… Верхний этаж имеет удлиненные ионические пилястры[35], обрамляющие полукруглые окна в прямоугольных нишах…

Внутреннее убранство церкви простое. Деревянные своды в среднем нефе, массивные звездчатые своды в пристройках…»

Замковый пруд. Фрагмент старинной гравюры

Новая Реформатская кирха

Такая же кирха была в Кёнигсберге. Гаага, 2004 год

Петр безразличным взглядом окинул демонстрируемое ему архитектурное убранство церкви. Его внимание не занимали достижения заморских архитекторов, предстоящий фейерверк интересовал его гораздо больше. И лишь много позже, находясь в голландской столице Гааге и проезжая по городу в закрытом экипаже, Петр обратил внимание на церковь с высокой пирамидальной колокольней. Ему почудилось что-то знакомое в ее очертании, как будто он бывал уже здесь. Петр мучительно долго вспоминал, где он мог уже видеть эту церковь, и, когда решил уже, что это ему только почудилось, неожиданно для себя вспомнил Кёнигсберг, берег Замкового пруда и вечерний фейерверк. Точно. Новая кирха в Гааге была копией кёнигсбергской Реформатской церкви, только, в отличие от нее, имела законченную высокую колокольню. Архитектор Иоганн Неринг, обучавшийся своему ремеслу в Голландии, взял за образец для своего проекта именно эту церковь, построенную меньше чем за полвека до кёнигсбергской.

Осмотрев архитектурную достопримечательность, многочисленная свита двинулась к деревянной галерее, установленной на берегу пруда. Гости и сопровождающие их вельможи Фридриха долго рассаживались на расставленные полукругом кресла, спинки которых пестрели инкрустированными орлами и позолоченными подлокотниками. Наконец, все расселись – курфюрст рядом с Петром, а Лефорт, Возницын и Головин в обществе фон Данкельмана, Бессера и генерала Теттау. Все остальные – позади них.