Керк Монро - Твердыня полуночи

Керк Монро

Твердыня полуночи

(Санкт-Петербург, «Северо-Запад», 2004, том 94 «Конан и Легенда Лемурии»)

ГЛАВА ПЕРВАЯ

В которой Ночные Стражи разговаривают о событиях древности и размышляют об окружающих их загадках

Полуночная Бритуния, герцогство Райдор,

Лето 1285 года по календарю Аквилонии.

— Конан, ты работаешь с нами половину лета, но доселе ведешь себя, как ребенок. Свет, Тьма, злая и добрая магия, плохие и хорошие волшебники… По большому счету — все это чепуха, только детей пугать. Мир устроен гораздо более сложно и делить его на две половинки — черную и белую — не имеет смысла. Вселенная многоцветна, даже Тьма имеет свои оттенки, которые можно различить…

— Это точно. Вполне различаю. Один из таких оттенков сидит напротив тебя и глодает кость, — с непередаваемым сарказмом ответил киммериец, и покосился на огромную серовато-бурую тушу, ворочавшуюся в дальнем углу пещеры. — Очень надеюсь, что этот мосол — не человеческий.

— Успокойся, — усмехнулся Эйнар. — Наш безмозглый дружок доедает оленя, которого поймал в горах этим вечером… И потом, ты снова находишься в плену предрассудков! Да кто тебе сказал, будто горные тролли были порождены тем, что люди называют словом «Тьма»? Давай разберемся…

— А чего тут разбираться? Тролль — это большущая, очень сильная и донельзя опасная тварюга, которая вдобавок, отвратно выглядит. Да ты посмотри на это чучело!

Наевшийся тролль, будто назло, гулко рыгнул и по пещерке распространилось мерзейшее зловонье.

— Тьма не способна порождать жизнь, — увлекшийся своими философическими мыслями Эйнар будто ничего и не заметил, а Конан гадал, вытошнит его сейчас, или нет. — Первородное зло Черной Бездны не может творить — оно лишь извращает сущее, изначально сотворенное богами чистым и светлым. С тех пор, как Тьма пришла в тварный мир, ничто не осталось прежним — искажение коснулось всего, в том числе и людей.

— Насчет людей ничего сказать не могу, — фыркнул Конан. — А вот троллей помянутое тобой искажение вовсе не «коснулось», а от души приложило им по голове огромной дубинкой. Все легенды и истории про троллей в один голос твердят: эта древняя раса была создана в незапамятные времена Великим Всадником Полуночи, Ротой, который, без сомнения, был Темным Божеством.

— А что означает слово «темный»? — хитро прищурившись, поинтересовался Эйнар. — В твоем понимании?

Конан ненадолго призадумался, но все-таки ответил:

— Злой. Опасный. Страшный. Этого хватит?

— Ничуть, — отмахнулся Эйнар. — Мы снова подошли к главному вопросу мироздания, на который уже много тысячелетий никто не может дать внятный ответ. Что есть добро, а что — зло? О Всаднике до нас дошли лишь мутные и отрывочные легенды, в которых древнего бога от души мажут черной краской — мол, корни всех бед нашего мира растут из эпохи царствования Роты. Но есть тут одна загвоздочка: Рота, как и положено всякому уважающему себя божеству, был бессмертен. Он властвовал над материком около тысячи лет, создал величайшую Империю, рядом с которой Валузия и Кхария вместе с Атлантидой покажутся невзрачными провинциальными баронствами… Хоть кол мне на голове теши, но я не могу поверить в то, что абсолютное зло могло так долго владеть нашим миром! Как я уже сказал, зло бесплодно, а поскольку власть, это одна из форм творения…

— А как же легенды? — поднял брови Конан.

— Историю пишут победители, мой дорогой варвар. Тогда была эпоха не-человеческих рас, мир принадлежал не только людям. Твои сородичи, кстати, появились именно во времена царствования Роты, и, как гласят некоторые предания, некоторые племена дрались на его стороне в битве у Трех Вулканов, после которой закатная часть нашего континента была затоплена. Заметь, люди воевали за бога, который создал столь нелюбимых тобою троллей, гоблинов и прочих тварей, которых человек упрямо называет «темными», хотя Тьмы в них не больше, чем в тебе или во мне. Они просто другие. Или, если угодно, «иные». Просто они больше не принадлежат изменившемуся миру и скоро уйдут навсегда…

— «Изменившемуся», или «искаженному»? — уточнил киммериец.

— Искажение было внесено непосредственно после великого акта творения, — терпеливо объяснил Эйнар. — Или даже во время него, но не самим Творцом, а помогавшими ему богами, недопонявшими Его замысел или внесшими изменения преднамеренно! Примечательно, что ты заметил разницу, между «искажением» и «изменением». Хвалю, ты, оказывается, не безнадежен. Изменение мира — это его взросление. Согласись, ты тоже меняешься с возрастом — внешность, привычки, взгляд на жизнь… То же самое происходит и с нашим Универсумом. Полагаю, что Хайбория, пережив свое детство и отрочество, сейчас входит в пору юности. А тролли с гоблинами… Как бы правильнее сказать? Это как молочные зубы, которые со временем выпадают. Древние существа вымирают, лет через пятьсот их совсем не останется. Эльфы, например, ушли насовсем…

— Эльфы? — Конан усмехнулся. — Это же сказка! Я не имею в виду привычных нам альбов, про которых ты рассказывал третьего дня и которые якобы доселе живут в своих скрытых городах, я говорю об эльфах из сказаний.

— «Эльфами» этих существ назвали вы, люди, — ответил Эйнар. — Видимо, по созвучию с их самоназванием — «элентари». Альбы из Аэльтунна, скрытого города, находящегося в Керновском танстве, их прямые потомки и они действительно существуют… Пока, по крайней мере. А вот с настоящим элентари я бы повстречаться не хотел. И тебе не советовал бы.

— Это почему? — несказанно удивился киммериец. — В отличие от твоих дружков-гоблинов или нашего тролля, они были прекрасны обликом, добры и великодушны. Сошлюсь на все те же легенды…

— …Которые были написаны самими высокими эльфами, от души старавшимися оставить о себе хорошую память. — поморщился Эйнар. — Не путай теплое с мягким: «прекрасный облик» отнюдь не означает, что его носитель является олицетворением добра и благодати. Я живу на Закатном материке не первую тысячу лет и лично видел, что здесь вытворяли элентари. И знаю, по чьей вине половина земель континента ушла в глубины Океана. А заодно мне известно, почему вы, люди, стали такими.

— Какими — «такими»? — нахмурился Конан. — В нас-то тебе что не нравится?

— Ты меня не понял, — Эйнар поднял руки ладонями вперед в примирительном жесте. — Видишь ли, у меня нет выбора. Человек не может мне «нравиться» или «не нравиться». Я живу вместе с вами и вынужден принимать людей такими, какие они есть. Но в прежние времена вы были лучше. Чище, что ли?..