Джонатан Кэрролл - Замужем за облаком. Полное собрание рассказов
– Привет, как дела?
Алан улыбнулся и неуверенно кивнул в знак приветствия:
– В порядке. У меня все в порядке.
– Ну и холодина там наверху! Осень берет свое. – Человек зябко потер руки и ухмыльнулся.
Алан указал пальцем вверх:
– Там и вправду холоднее, чем на земле?
Рабочий подумал пару секунд, прежде чем ответить.
– Пожалуй, что так. Особенно когда дует ветер. Хотите подняться и взглянуть?
– Прямо сейчас?
– Ну да. Сейчас там красиво – все городские огни россыпью. Выглядит как сундучок, полный золота и алмазов. Если хотите, могу сводить вас туда и обратно, уложимся в полчаса.
Эта прогулка по лесам оказалась самым чудесным событием из всех, случившихся с Аланом Харрисом за очень долгое время. Монтажника звали Лайл Толбот, и он был отличным парнем. Поначалу Алан недоумевал, зачем Лайл пригласил его на эту экскурсию, но в процессе подъема, сопровождавшегося разговорами, стало ясно, что этому человеку доставляет удовольствие показывать другим вид с высоты. Просто так, без каких-либо задних мыслей. Позвольте показать вам нечто особенное.
Алан не боялся высоты, но по мере движения выяснилось, что отдельные элементы конструкции закреплены недостаточно жестко и опасно пошатываются. Несколько раз его желудок сжимался от страха, когда в лестнице обнаруживался разрыв из-за пропущенной ступеньки или когда под ногой прогибалась доска, а в одном случае ему показалось, что доска треснула и вот-вот сломается. Лайл был спокоен и как будто вовсе не смотрел под ноги. Если он не обращался к Алану, то вполголоса напевал «Дом на высокой горе».
– Остановимся здесь, – сказал он примерно на середине подъема и, запустив руку в один из своих просторных карманов, извлек оттуда небольшой серебристый термос. – Выпьем по глотку горячего кофе, чтобы согреть кости. Не замерзли?
Алан был слишком увлечен и взволнован, чтобы обращать внимание на холод. С этой точки город выглядел завораживающе красивым. Сотни огней мерцали, переливались, вспыхивали и гасли. На высоте уличные шумы воспринимались как один равномерный гул, наэлектризованный и наполненный движением. Ветер налетал холодными, бодрящими порывами. Лайл был совершенно прав, когда говорил, что при взгляде сверху все огни кажутся золотыми. Конечно, там присутствовали и другие цвета – синие, красные, белые, – но преобладал золотистый. Золото на фоне черноты. И ни один из огоньков не был стабилен, они все время мигали, колебались, перемещались. Алан пожалел, что у него нет при себе фотоаппарата, – сколько прекрасных снимков он мог бы сделать.
Из посуды имелась только крышка термоса, и они передавали ее друг другу, по очереди прихлебывая крепкий горячий напиток.
Когда кофе был выпит, Лайл неторопливо навинтил крышку на место и спросил Алана, готов ли он к возвращению. Стало уже по-настоящему холодно, и ветер в последние минуты заметно усилился. Запрокинув голову, Алан посмотрел на уровни строительных лесов над ними. Часть его хотела продолжать подъем, но он знал, что уже пора домой.
– Да, я готов, – сказал он. – Спасибо, что позвал меня, Лайл. Это было чудесно. На самом деле. Отсюда город выглядит совсем не так, как из окна офиса. Разница примерно как между ездой на машине и на мотоцикле. Здесь ты наедине со стихиями, с ветром и холодом, и кажется, что ты птицей паришь надо всем. Раскрыл крылья, и ветер тебя держит, поднимает и опускает… Невероятно!
Лайл кивнул. Он порылся в другом кармане и достал оттуда толстый болт длиной дюйма два.
– Вот, сохрани это на память о сегодняшней ночи.
Алан подставил ладонь и бережно сомкнул пальцы.
– Я его сохраню, – пообещал он.
* * *На другой день, во время обеденного перерыва, он купил фотоаппарат. Зайдя в магазин фото– и видеотехники неподалеку от своего офиса, он попросил качественную, но простую в эксплуатации фотокамеру небольшого размера, чтобы можно было носить в кармане. Недолго думая, продавец взял с витрины и выложил на прилавок фотоаппарат «ГЛИБ». Он был величиной с колоду карт и имел всего две кнопки на верхней панели. По словам продавца, любой дилетант мог освоить его за пятнадцать минут; в то же время высокоточная цейсовская оптика позволяла делать снимки превосходного качества.
Выйдя из магазина, Алан присел на скамью в скверике и прочел инструкцию. До конца перерыва еще оставалось немного времени, и он воспользовался им, чтобы сфотографировать строительные леса, на которые взбирался накануне.
В тот же день он сделал еще несколько снимков из окна своего офиса и еще несколько с улицы после работы. Впоследствии он фотографировал леса рано утром, в середине дня и поздно вечером, когда они были едва заметны, проступая лишь отблесками металла на темном фоне здания.
Большим преимуществом цифрового аппарата было то, что Харрис видел результаты немедленно. Но ни один из снимков ему не понравился. Он делал их во множестве, просматривал и сразу удалял. Снова, и снова, и снова. Так продолжалось день за днем. Он не имел творческой жилки и сам прекрасно это понимал, но ему и не нужна была эффектность. Он лишь хотел сделать такой снимок строительных лесов, в котором отразилось бы – пусть в минимальной степени – то, что он испытал в ту ночь с Лайлом. Один такой снимок – и он успокоится.
Он и сам не понимал, зачем это делает. Ему не была свойственна одержимость навязчивыми идеями. Дисциплинированный и прагматичный, он само слово «одержимость» употреблял крайне редко, один-два раза в год, и никогда применительно к себе. В разгар мучений со снимками он даже спросил жену, помнит ли она хоть один случай, когда он был чем-нибудь одержим. Без колебаний она ответила: «Нет». Возможно, он просто завел себе хобби. А если так, то ничего страшного. Хобби бывают самыми разными, и в его случае это было фотографирование строительных лесов и монтажников за работой.
Однажды вечером, после ужина в своем любимом ресторане, супружеская чета прогуливалась в той части города, где сосредоточено много художественных галерей. В одной из них проходила выставка работ фотохудожника, который специализировался исключительно на черно-белых снимках незаточенных карандашей, так и этак разложенных на квадратных белых тарелках. Снимков было великое множество, но среди них ни одного по-настоящему интересного. Да и сколько вообще может быть вариантов размещения карандаша на тарелке? И все же Алан завлек жену в галерею и провел много времени за созерцанием. Изумляясь его прихоти, она послушно сопровождала супруга, насколько хватило терпения. Наконец не выдержав, она прошептала:
– Я куплю тебе пару любых карандашей, каких захочешь, если только мы наконец уйдем.
После галереи он почувствовал себя лучше. Эти фотографии служили оправданием тому, что делал он. Одни люди фотографируют карандаши, другие – строительные леса, ну и что с того?
К тому времени монтажники уже завершили возведение лесов и покинули этот объект, а им на смену пришли реставраторы. Что они там делали, разглядеть со стороны было сложно. Он видел, как некоторые из них заполняют щели раствором, а другие скребут поверхность какими-то инструментами. И это все. Но Алан хотел знать больше и наблюдать процесс вблизи. В пятницу вечером он ушел с работы чуть раньше обычного и сразу направился через улицу. А еще несколько минут спустя он впервые с начала этой истории прибегнул ко лжи.
Рабочий в каске и с оранжевой электропилой в руках, проходя мимо, обратил внимание на человека, делающего снимки.
– Вы из страховой компании? – спросил он.
Алан ответил утвердительно.
– Тогда вы, наверно, захотите подняться наверх и поснимать там. Идите за мной.
Это и были те самые фото, которые обнаружила его жена в оставленном на столике фотоаппарате. Снимки получились так себе, но они были первыми, которые ему удалось сделать на лесах, и только поэтому он не стер их тотчас после просмотра.
В то время он еще не понимал, что достичь желаемого эффекта ему мешает суета на стройплощадке. В свой первый дневной визит он увидел то, что хотел, – людей, занятых полезным трудом. И был настолько впечатлен картинами непривычного для него мира, что начал посещать другие стройплощадки в разных концах города. Представляясь сотрудником страховой компании и напуская на себя деловой вид, он получал свободный доступ повсюду. Он забирался на строительные леса, беседовал с рабочими и делал снимки. Эта живая и активная деятельность резко контрастировала с офисной тягомотиной, когда бо́льшая часть времени тратилась на погоню за чем-то недостижимым (или, напротив, скучно-банальным), на поиски лазеек в законодательстве или судебных прецедентов в архивах.
Работа на стройке была шумной, очевидной и осязаемой, и она давала реальные результаты. Алан испытывал душевный подъем всякий раз, когда поутру в будничной одежде покидал дом, зная, что через час он окажется высоко над городом и увидит его с точек обзора, доступных лишь немногим избранным.
