Диана Чемберлен - Дурочка, или Как я стала матерью
– Нола смогла найти лишь один свободный коттедж, – заметила Лэйси. – Это в Дакке, и стоит он тысячу шестьсот в неделю.
Джина покачала головой.
– Этого я себе позволить не могу. Но раз уж нет ничего подходящего поблизости, может, мне удастся снять комнату по ту сторону моста? Это не так уж далеко…
– Оставайся здесь, – неожиданно для себя промолвил Клэй. Он знал, что Лэйси удивлена этим предложением не меньше его, но прекрасно понимал, что возражать сестра не будет. Скорее всего, она хотела предложить то же самое, но не решалась, поскольку не могла предвидеть его реакции.
– Можешь снять комнату, в которой ночевала, за сотню в неделю.
– Я… даже не знаю… – выдавила Джина. – Это так мило с твоей стороны. – Она перевела взгляд на Лэйси: – Вы уверены, что не пожалеете? Может, вам надо обговорить все наедине…
– Лично я только за, – прервала ее Лэйси.
– Но вы можете запросить и больше, – заметила Джина. – Я смогу заплатить…
– Сотни достаточно, – покачал головой Клэй. – Мы будем откладывать эту сумму в фонд реставрации дома. – Он знал, что в его решении нет никакой логики, но в последнее время ему редко удавалось мыслить рационально.
– Что ж, спасибо. – Джина потянулась за соком, и Клэй заметил, что рука у нее слегка дрожит. – Я очень признательна вам обоим – вы избавили меня от хлопот!
– Всегда пожалуйста. – Клэй вытащил еще одну вафлю и предложил ее Джине, но та поспешила отказаться. Тогда он опустил трубочку себе на тарелку и подлил в вафельницу свежего теста.
– Я могу рассчитаться с вами чеком? – робко спросила Джина. – Но если хотите, я сниму деньги в банкомате, и…
– Ничего не имею против чека, – заметил Клэй.
Джина откинулась на спинку стула. С завтраком она успела покончить, а вот с разговором еще нет.
– Я хотела бы позвонить сегодня вашему отцу. Хочу поговорить с ним насчет линз. Во всяком случае, хочу попытаться. – Она перевела взгляд с Лэйси на Клэя. – Прошло уже десять лет, так ведь? Как знать, может, он за это время изменил свое мнение.
– Изменил свое мнение? Как бы не так, – хмыкнул Клэй. – Кто угодно, только не он.
– Кто бы говорил, – взглянула на него Лэйси. – Ты и сам такой же упрямец.
Тоже верно. Насколько Лэйси была похожа на их мать, настолько же Клэй напоминал Алека О’Нила. Недаром пару недель назад старичок, столкнувшийся с Клэем и Лэйси в магазине, принял их за Алека и Анну. И им потребовалось немало времени, чтобы переубедить его. Клэй унаследовал не только сухощавую фигуру отца, но и тот тип внутренней энергии, которая вечно держала его в напряжении.
– После обеда отец свободен, – заметила Лэйси, – так что можешь подъехать к нему прямо домой.
– Только сначала позвони, – вмешался Клэй.
– Вряд ли ей стоит звонить, – задумчиво произнесла Лэйси. – По телефону он может ее просто отфутболить.
– Он может отфутболить ее и от дверей дома, – возразил Клэй. Разумеется, грубить отец не будет, но вряд ли у него возникнет желание беседовать с кем-нибудь о маяке.
Джина следила за их перепалкой, как за игрой в пинг-понг.
– Ладно, тогда мы сами ему позвоним, – сказала Лэйси.
– Нет-нет, – решительно запротестовала Джина. – Вы и так сделали для меня больше чем достаточно. Давайте уж я сама займусь этим вопросом. – Она поочередно взглянула на Клэя и Лэйси, и те согласно кивнули. – Можете продиктовать мне его адрес и номер телефона?
Лэйси подошла к шкафчику, после чего вернулась к столу с блокнотом в руке. Записав адрес и телефон, она протянула бумажку Джине.
– Я бы поехала с тобой, – заметила Лэйси, – но у меня сегодня еще двое учеников и трехчасовая смена в кризисном центре. Вдобавок я – донор, и в половине третьего мне сдавать кровь. А еще нужно выкроить время, чтобы испечь хлеб.
Джина смотрела на нее в немом изумлении.
– Я думала, у тебя сегодня выходной, – заметила она.
Лэйси беспечно махнула рукой:
– Мне это только в удовольствие.
– А где ты делаешь витражи? – поинтересовалась Джина.
– Арендую мастерскую в соседнем городке, – ответила Лэйси. – Но иногда работаю и дома, на солнечной стороне. – Она кивнула на бумажку с адресом. – Отец живет по ту сторону пролива, в Сондерлинге. В свое время, – добавила она, взглянув на камеру Джины, – он только и делал, что фотографировал маяк. Если попросишь, он покажет тебе тысячи фотографий.
– Каких именно? – с интересом спросила Джина.
– Каких только пожелаешь. Он щелкал этот маяк бесконечно. Не знаю, как я тогда не спятила. – Лэйси нервно передернула плечами.
– Он и сейчас фотографирует без конца, – заметил Клэй.
– Сейчас он, по крайней мере, фотографирует своих детей, – возразила Лэйси, – а это нормально.
– Своих детей? – переспросила Джина. – В смысле, вас с братом?
– Нет, он снова женился, – вскочив со стула, Лэйси потянулась за своей сумочкой. Клэй знал, что сестра собирается достать бумажник, в котором хранились фотографии Джека и Мэгги. Лэйси протянула снимки Джине.
– Отец решил начать все заново. Это Джек, ему десять. А это Мэгги, ей восемь.
– Какие чудесные детки! – Джина казалась искренне заинтересованной. Клэй знал, что это чисто женская особенность. Джина взглянула на снимки, а потом на него.
– Оба похожи на тебя, Клэй.
Лэйси и Клэй рассмеялись.
– На самом деле оба похожи на Оливию, нашу мачеху, – заметила Лэйси. – А Джек – даже не родной сын нашего отца.
Как и Лэйси не была его родной дочерью, подумал Клэй. Его сестра, впрочем, не спешила делиться с посторонними этой маленькой деталью, ведь она выставляла их мать в невыгодном свете.
– Джек – сын Оливии от первого брака, – продолжила Лэйси, – но папа усыновил его.
– Ясно. – Джина коснулась снимка кончиком пальца. – И часто вы с ними видитесь?
– Постоянно. Мэгги и Джек – чудесные детишки.
Клэй нервно заерзал на месте. Последнее, чего ему хотелось, – беседовать о браке и родственных отношениях. Он встал, и Саша, как по сигналу, рванул к двери.
– Пойду прогуляюсь с собакой, – промолвил Клэй, – а потом займусь цистерной. Джина, если что-то потребуется, кричи.
6
Задернув в спальне шторы, Алек О’Нил зажег по очереди пять свечей с ароматом жасмина, которые Оливия поставила на ночной столик. Из угла комнаты тихо лилась музыка: Бочелли вдохновенно напевал что-то по-итальянски. Хорошо, что удалось наконец-то починить колонки, подумал Алек. Девять лет назад, сразу после женитьбы, они с Оливией продали свои дома и перебрались в этот коттедж на берегу залива. Однако встроенные колонки уже тогда не работали. Клэй починил их лишь месяц назад, после того как Алек случайно упомянул об этом. Только теперь ему стало ясно, как много они с Оливией упустили за эти годы. Как знать, если бы Бочелли и раньше напевал им свои томные мелодии, может, они гораздо чаще уединялись бы в этой спальне?
Зажигая последнюю свечу, Алек явственно ощущал присутствие Оливии у себя за спиной. Та уже успела раздеться и теперь лежала в постели. Оливия практически сорвала с себя одежду, когда торопилась сюда из гостиной, чем едва не рассмешила Алека. Его жена всегда была страстной любовницей. Он уже и не помнил, когда ей в последний раз хватало терпения дождаться, пока ее разденет муж. Алеку нравилось поддразнивать Оливию. Вот и сейчас, при виде ее пылкости, он намеренно медлил возле свечи.
– Алек, да не мучайся ты с этой свечой, – окликнула его Оливия.
– Все, уже зажег, – заметил он, задувая спичку.
Давненько же они не занимались любовью. Недели две, не меньше. Когда в семье дети, не так-то легко выкроить время друг на друга. Вот почему Алек поспешил домой после утренней смены в ветклинике, а Оливия попросила коллегу подменить ее в больнице. Джек и Мэгги были в дневном лагере, так что у Алека с Оливией была в запасе еще парочка часов.
Алек направился к постели, стаскивая на ходу футболку. Оливия лежала на спине, поглядывая на него с еле заметной улыбкой. Она принадлежала к тому типу женщин, которые с годами становятся лишь краше. Алеку нравились морщинки, залегшие в уголках ее глаз. Волосы Оливии не утратили своего каштанового оттенка, только теперь ей приходилось регулярно их подкрашивать. Алек не видел в седине ничего плохого, но Оливия, которой было уже под пятьдесят, не желала становиться седой. Она боялась, что ее будут принимать не за мать ее детей, а за бабушку, и Алек с пониманием относился к ее страхам. Его собственная шевелюра тоже успела изрядно поседеть, так что порой он невольно морщился, глядя на свое отражение в зеркале. В глубине души, впрочем, он по-прежнему ощущал себя молодым – если и не всегда, то довольно часто.
Он начал расстегивать ремень на джинсах, но Оливия с нетерпением потянулась к нему.
– Давай-ка я, – с улыбкой промолвила она.
Алек прилег на кровать, но в тот самый момент, когда Оливия щелкнула пряжкой замка, прозвенел входной звонок. Замерев, она обреченно опустила голову.
