Тьерри Коэн - История моего безумия
– Случалось.
– Из общественного места?
– В том числе. Во время поездок.
– Вот и ответ. Какой-нибудь пакостник подглядел пароль и написал это, чтобы тебя скомпрометировать.
– Может, и так, но есть одна проблема: в этом послании… в развязной манере выражены мои мысли.
– Хочешь сказать, ты сам это написал? – удивился Деннис.
– Это самое разумное объяснение.
– Я тоже так думаю.
– Правда? К чему тогда все эти рассуждения насчет пароля?
– Пытался тебя успокоить. Кроме того, нужно рассмотреть все варианты. Учитывая твое вчерашнее состояние, я не удивлен, что ты ничего не помнишь. Или же… ты шизик!
– Эта мысль часто приходила мне в голову, – признался я.
– Серьезно?
– Конечно, нет. Мне нравится думать, что все романисты – шизоиды, ведь они существуют в двух мирах одновременно – в реальном и том, что создает их воображение, – и никого это не смущает.
– Ну, если так посмотреть…
– Честно говоря, способность разрушать все, что мне дорого, причинять боль любимым людям, подтверждает диагноз.
Я шутливым тоном признался в одном из страхов, которые ни на мгновение меня не покидали. Здоров ли я психически? Я положил жизнь отца семейства на алтарь славы, был приличным человеком – и ударился во все тяжкие, сочинял любовные истории о честных и благородных людях – и вел себя как кретин, одержимый жаждой плотских утех. Противоречивый, двойственный характер собственной личности не мог не вызывать у меня тревогу. Как далеко я способен зайти? Тень матери-самоубийцы витала надо мной, заставляя снова и снова задаваться вопросом, не унаследовал ли я ту болезнь, что заставила ее покончить с собой, то зло, о котором почти ничего не знал.
Через несколько дней споры по поводу случившегося утихли – всех удовлетворили мои объяснения.
Я остался один на один со своими сомнениями.
Глава 12
Литературные тусовки – неотъемлемая составляющая жизни любого автора. Мы встречаемся с собратьями по перу и журналистами, обмениваемся мнениями, обсуждаем планы. Это в теории, а на самом деле – ярмарка тщеславия, скучные разговоры, удобный случай, чтобы оценить свою медийную известность.
Я мало куда ходил, когда писал, но Нэйтан решил, что мне не помешает проветриться, а заодно продемонстрировать окружающим, что я в полном порядке. Он надеялся, что это отвлечет внимание публики от инцидента на Фейсбуке, и настоял, чтобы я, взяв с собой Рейчел, отправился на церемонию вручения какой-то-там-премии и продемонстрировал всем уверенного в себе, счастливого и влюбленного романиста. Я подчинился и позвал еще и Денниса: им с Рейчел давно хотелось поглазеть на VIP-зверинец.
Когда мы пришли, Нэйтан был уже в зале.
– Решил убедиться, что я в порядке?
– Не только. На вручении этой премии всегда устраивают отличный фуршет с вином и шампанским, – ответил Нэйтан, кивнув на богато накрытые столы.
Мы взяли себе выпить и завели разговор ни о чем, как делают люди, неловко чувствующие себя на светском рауте.
– Норман Макколи тоже здесь, – сказал Нэйтан.
– Видел, – откликнулся я.
Мой конкурент и его агент беседовали с ведущим телешоу.
– И пьет он, между прочим, апельсиновый сок, – язвительно добавил Нэйтан, кивнув на мой стакан с виски.
– Ему не помешает принять на грудь, может расслабится хоть немного, – сквозь зубы процедил я.
– У него есть стиль, – заметил Деннис.
– Да, он ничего, довольно сексуальный, – подхватила Рейчел, и они обменялись понимающей улыбкой.
Молодые авторы держались вместе. Чувствовали они себя явно неловко, но хорохорились и смотрели на успешных литераторов с завистью и вызовом.
Ко мне подходили журналисты, издатели, пресс-секретари, писатели… все лучезарно улыбались, хвалили мои книги, интересовались планами.
Нэйтан стоял поодаль и в разговор вступал, только если речь заходила о бизнесе или кто-то осмеливался задать вопрос об инциденте на Фейсбуке.
Я не сразу привык к лицемерию, которым было пропитано такого рода общение. Кое-кто называл меня любимцем Судьбы, превратившей Сэмюэля Сандерсона в одного из избранных. Большинство же людей ни в грош меня не ставили и считали жалким писакой.
Среди тех, с кем мне приходилось сталкиваться, было много профессиональных прожектёров: они подходили, предлагали написать сценарий, адаптировать роман для кино, поучаствовать в рекламной кампании или обещали помощь, сулили вознести на вершину, недосягаемую для всех остальных литераторов. Поначалу я слушал всех и каждого, видел в них промоутеров, «делателей успеха», но достаточно быстро понял, что они забывают свои обещания, едва закончив разговор. У них не было ни средств, ни сил, чтобы реализовать свои идеи, они жили мгновением. Болтуны и наивные мечтатели, они жаждали общаться с богемой, выйти из тени на свет – хотя бы в собственном представлении – вот и придумывали себе несуществующие умения и таланты, строили несбыточные планы.
Литература, искусство, журналистика – интеллектуальные институты. Их основы покоятся на идеях, мыслях и таланте творцов. Они призваны улучшать мир, но слишком часто уступают искушению сиюминутной славой, отдаваясь во власть адептов Настоящего, которые не помнят Прошлого и не думают о Будущем. Я участвовал в этом фарсе, прекрасно осознавая свою роль, и горько сожалел, что время от времени игры доставляли мне удовольствие.
Награды были розданы. Лауреаты застенчиво благодарили, неудачники прятали разочарование за сдержанными улыбками. Заиграл оркестр, приглашая гостей размяться. Было забавно наблюдать за людьми, не привыкшими к такого рода развлечениям, хотя опытные танцоры выглядели не намного лучше – алкоголь и ажиотаж сделали свое дело.
Рейчел попыталась увлечь меня на танцпол, но я отказался, не желая выглядеть смешным и жалким, тогда она пригласила Денниса, несравненного светского льва и отличного танцора.
Я остался один, схватил с подноса стакан, попытался отыскать Нэйтана в толпе гостей и вдруг почувствовал головокружение. Мне показалось, что сознание стремительно сдувается, как воздушный шарик, и вот-вот погаснет. Я прислонился к стене, чтобы отдышаться, мимо мелькали лица, люди что-то говорили, но я не мог вымолвить ни слова. Звуки и образы отдалились, превратившись в глухое эхо и туманные вспышки.
О том, что случилось потом, мне рассказали друзья.
* * *Я открыл глаза и увидел лица склонившихся надо мной Рейчел, Денниса и Нэйтана.
– Он приходит в себя, – прошептал Деннис.
– Как ты себя чувствуешь? – с тревогой в голосе спросила Рейчел.
– Что произошло?
Я шевельнулся, и челюсть отозвалась резкой болью, дышать было тяжело – ныла грудь.
– Мы сами хотели бы знать! – рявкнул Нэйтан. Он выглядел разъяренным.
– Что на тебя нашло?
– О чем ты?
– О твоем скандальном поведении! – отрезал он.
– Не понимаю…
– Ты ничего не помнишь? – удивилась Рейчел.
Я пожал плечами.
– Может, все дело в ударах?
– Что за удары? Кто-нибудь объяснит мне наконец, что стряслось? – взорвался я.
– Можешь сказать, что последнее ты помнишь о вчерашней вечеринке, Сэмюэль? – спросил Деннис.
Я задумался.
– Вы пошли танцевать. Я искал Нэйтана. Почувствовал недомогание.
– Недомогание? – удивился Нэйтан.
– Да, дурноту… Голова сильно закружилась, я испугался, что хлопнусь в обморок.
– Ты много выпил?
– Нет, две или три порции.
Деннис подошел ближе.
– Мы видели не все, но вот что нам рассказали. Ты толкнул одного из журналистов. Он сделал тебе замечание, и ты вдруг взбесился – орал, оскорблял окружающих. Кто-то вызвал охрану. Ты попытался вмазать этой горилле, но он увернулся и ударил тебя по лицу. Ты упал как подкошенный и потерял сознание. Мы отвезли тебя домой.
Я онемел, потому что ничего не помнил и не узнавал себя в этом вульгарном грубияне.
– Кажется, он все забыл, – констатировала Рейчел, глядя на мое изумленное лицо.
Нэйтан закурил свой любимый «Винстон» и несколько мгновений всматривался в меня с озадаченным видом.
– Вы не оставите нас ненадолго? – попросил он.
Рейчел и Деннис явно удивились, но из комнаты вышли.
Нэйтан выдохнул дым и заговорил – очень серьезно, внушительным тоном:
– Я очень обеспокоен, Сэмюэль. Сначала идиотское послание на Фейсбуке, теперь этот припадок. Ты должен показаться врачу. Усталость и излишества никого до добра не доводят.
– Ты прав, я устал. Но не думаю, что…
– Ты себя разрушаешь! – Нэйтан взорвался, не дав мне договорить. – Ты навредишь своей карьере. На приеме был весь литературный бомонд, издатели, пресса, так что завтра новость разлетится по городу.
– Тебе прекрасно известно, что я не устраиваю сцен, не скандалю и уж тем более не дерусь.
