Лиана Мориарти - Последний шанс
– Так-то вот, – говорит Софи кукабарре.
Потом идет в дом, чтобы позвонить Клэр и пригласить ее на встречу со своим старым другом Эдди Риплом. Она не сомневается, что Клэр одобрит ее выбор.
А после этого Софи собирается почитать роман эпохи Регентства и полакомиться в ванне рахат-лукумом.
Иногда девушке надо перестать томиться ожиданием и придумать свое собственное завершение сказки.
Глава 63
– Привет, Софи, это я, Рик.
– Привет, Рик. Между прочим, ты заразил меня герпесом.
– Прости. Позволь мне загладить свою вину и пригласить тебя завтра покататься на катере?
– Гмм. А как же твоя бывшая девушка?
– Увы, у нас ничего не вышло. Она вернулась к своему бывшему парню.
– О, как обидно.
– Так что скажешь?
Глава 64
– Привет, Софи, это я, Иен.
– Привет, Иен. А я думала, ты сейчас скачешь по речным порогам в Новой Зеландии.
– Меня сделали партнером в адвокатской конторе. Платят гораздо больше, чем за рафтинг, и сидишь себе в тепле: не промокнешь и не замерзнешь.
– Что ж, очень рада за тебя. Поздравляю!
– Спасибо. Послушай, у меня на пятницу есть билеты в театр. Хочешь пойти?
Глава 65
О господи! Вот это да!
Мне кажется, я могла бы…
Приготовить обед? Сшить платье? Принять ванну?
Сплясать джигу?
Роза, округлив руки, поднимает их над головой, как танцовщица фламенко. У нее ничего не болит, и она чувствует себя просто восхитительно. К ней вернулось легкое и свободное в движениях тело десятилетней девочки. И все это благодаря садовнику Рику.
Когда это было? Ну разумеется, в вечер Годовщины – а ведь с тех пор прошло уже несколько месяцев, – прежде чем началась вся та суета с Психом и аллергическим приступом Грейс. Пока Рик готовил все необходимое для глотания огня, они с Розой разговорились. Садовник признался, что ужасно боится выступать и у него весь день трясутся руки. Он заметил, что Роза терла себе спину, и спросил, как у нее со здоровьем. Ну и Роза, в свою очередь, тоже откровенно рассказала мальчику, что иногда боль от ревматоидного артрита бывает такой сильной, что ей хочется лечь на землю и рыдать навзрыд. Рик сказал, что знает одно болеутоляющее средство, и вытащил из кармана джинсов толстую, аккуратно скрученную сигарету. Роза спросила: «Небось это запрещенный наркотик?» А садовник ответил: «Ну да, типа того, но это всего лишь травка, а ее разрешают курить раковым больным. Так почему бы и вам не попробовать?» Она тогда положила сигарету в карман жакета и совсем позабыла о ней. Вспомнила только сегодня вечером, когда смотрела по телевизору интервью с глотателем огня. И подумала: «А и правда, почему бы не попробовать? Хуже все равно уже не будет».
Итак, Роза уселась за кухонный стол, нашла спичку и зажгла сигарету. Сначала она кашляла, разбрызгивая слюну, и обожгла себе глотку, но потом почувствовала знакомый кайф. Они с сестрой курили много лет подряд, но в конце концов бросили по настоянию Конни. Как-то, дело было в семидесятые, ее очень впечатлила одна статья. Там говорилось, что врачи установили: курение якобы вызывает рак легких. «Немедленно выбрось сигареты!» – заявила тогда Конни, решительно входя в комнату и размахивая газетой. А ведь именно под влиянием Конни Роза в свое время и пристрастилась к курению. Господи, всю жизнь одно и то же: «Кури» – «Не кури!»; «Вяленые помидоры для нас непозволительная роскошь!» – «Вяленые помидоры придают омлету особенный вкус!» – «Вяленые помидоры устарели!»; «Нет, нельзя говорить Энигме, что ты ее мать, – подождем, пока ей исполнится сорок!»; «Нет, на свадьбе дочери ты никак не можешь быть матерью невесты!»; «Нет, ты не можешь встать на поминках Нэта и сказать всем, что он был лучшим на свете зятем!»; «Ни одна из твоих внучек не может звать тебя бабушкой! Пойми же, Роза, это бизнес, это очень серьезно, речь идет о деньгах!»
Ну разумеется, Роза не могла честно заявить всему миру, что она мать, и бабка, и прабабка, потому что какая роль в таком случае отводилась бы Конни? Не родоначальница, а всего лишь престарелая бездетная тетушка.
Роза затягивается и смотрит, как из ноздрей выходят колечки дыма, словно она дракон. И вспоминает…
Ей десять лет, и мать отчитывает ее за что-то, имеющее отношение к Конни: «Ты разве не знаешь, что старшая сестра обожает тебя с самого твоего рождения? Да она за тебя в огонь и в воду, все готова для тебя сделать!»
Ей двадцать пять, и она застает Конни плачущей на кухне – та говорит, что это из-за лука, который она режет, но никто не плачет так сильно из-за лука, и глаза так не опухают, и наконец сестра признается, что у нее была задержка пять дней и что она позволила себе надеяться – до чего же глупо. «Я не говорила никому, даже Джимми, а вот сегодня утром мне пришлось, черт возьми, примириться с тем, что опять ничего не произойдет. Роза, ради бога, не сиди понапрасну без дела, вон хоть морковь, что ли, нарежь!»
Если бы не Конни, у них отобрали бы Энигму и Роза никогда бы не увидела свою дочку. Не было бы на свете ни Лауры, ни Марджи, ни Грейс, ни Вероники с Томасом, ни Лили с Джейком. И с Софи она бы никогда не познакомилась. Не было бы детей, доверчиво поднимающих личики, чтобы их раскрасили. Не было бы денег на красивые ткани, и на рождественские подарки, и на посудомоечную машину, до блеска отмывающую стаканы.
Роза вдыхает замечательную доморощенную травку, ощущая, что тает, что откусила кусочек шоколадного трюфеля, что сама стала шоколадным трюфелем. Что бы ей такого сделать? И тут Роза понимает, что именно сделает. Она хочет рисовать. Не раскрашивать лица, нет. Она хочет написать огромное полотно, большими смелыми мазками, краской великолепного цвета. Грейс права! Разве у Розы не достаточно таланта? Почему бы ей не попробовать другую форму живописи?
Она величаво проплывает по кухне и находит коробку с красками и кистями. Но где она будет писать? Надо купить мольберт! Они с Грейс, ее красавицей-правнучкой, будут рисовать вместе, и, пока они рисуют, Роза расскажет ей то, чего не могла поведать прежде. Роза объяснит Грейс, что ни к чему понапрасну терзать себя, думая, будто она плохая мать и недостаточно любит Джейка. Роза расскажет ей, что когда родила Энигму, то тоже поначалу не испытывала особых эмоций, но потом в один прекрасный день это вдруг пришло к ней – прилив сильной, безудержной любви.
Роза слегка раскачивается, вспоминая свои тогдашние чувства, разгоревшиеся ярким пламенем. Потом, нахмурившись, кусает губу. Разумеется, она не расскажет Грейс о том ужасном происшествии. Это было так давно, и она никогда не жалела о том, что совершила, но все же ей не хочется, чтобы бедную девочку мучили ночные кошмары. Наподобие тех, что терзали саму Розу много лет подряд, заставляя ее просыпаться в холодном поту, с трясущимися губами.
Она опускает глаза на сверкающие белые плитки кухонного пола, оплаченные призрачными мифическими фигурами Элис и Джека Манро. Идеальное полотно для художника!
Роза снимает с одного из кухонных стульев подушку и кладет ее на пол, чтобы подложить под колени. Конни похвалила бы ее за предусмотрительность. Ну, приступим! Кисть в руке кажется Розе частью ее собственного тела, этаким сверхдлинным пальцем.
Она начинает писать, поначалу робко, потом более раскованно. Кисть движется сама собой. Роза ложится на пол, подкладывает подушку под живот и скользит по кафелю. Вот здорово! До чего же весело! Она представляет себе лицо дочери – если бы Энигма вошла сейчас и увидела ее лежащей на кухонном полу, пишущей красками свои воспоминания, она бы точно решила, что у матери болезнь Альцгеймера.
Роза пишет красками воспоминания об Энигме, когда та только училась ходить. На ее личике было такое самодовольное выражение, словно она первый человек во вселенной, освоивший это трудное дело. Малышка ковыляла к Розе, и Роза сказала тогда очень тихо, почти шепотом, чтобы не услышала бывшая в соседней комнате Конни: «Иди к мамочке. Ну же, смелее, иди к мамочке!»
Энигма простила Розе разглашение тайны Элис и Джека. Вкусив безмерную славу семиминутного появления на телеэкране с Реем Мартином, она приобщилась к новой карьере приглашенного выступающего. Энигма посещает клубы для пожилых людей, а также различные ротари-клубы и боулинги, рассказывая всем желающим конфиденциальную историю о тайне младенца Манро. Ей нравятся беспроводные микрофоны, позволяющие расхаживать среди слушателей, похлопывая по плечу наиболее симпатичных поклонников. Энигма купила себе новый мобильный телефон и завела ежедневник. Роза обожает смотреть на дочь, когда та говорит со своими «клиентами», – то же самодовольное выражение, что было на личике годовалого ребенка.
Она рисует Марджи и Лауру, когда сестричкам было соответственно десять и двенадцать и они хвастались перед ней своим умением нырять с Салтана-Рокс, вереща: «Смотри, тетя Роза! Правда же, мы похожи на лебедей?» – и затем прыгали, широко раскинув тонкие ручонки.
