Манучер Парвин - Из серого. Концерт для нейронов и синапсов
– Если они только целятся хуже, чем ты! – отвечаю я так же мрачно и продолжаю: – Чтобы бороться с отчаянием, я пытаюсь включить солнце у себя в голове, вымести паутину: дурные мысли, эмоции и воспоминания, и отполировать хорошие! Я пытаюсь разбудить тело, свой разум и мир, и чтобы они пребывали в разбуженном состоянии до тех пор, пока я не засну.
– Доктор Пируз, у вас великолепно работает воображение, но его недостаточно, чтобы увидеть границу между хорошим и плохим, как и в случае всех нас. Так что покажите мне, как чистить мозг – и отделить плохое от хорошего в моём сознании.
– Я могу его немного почистить с помощью медитации. Но я всё равно не знаю, с какой скоростью мне ехать на машине жизни: скоростью моих инстинктов или скоростью разума, или на импровизированной смеси?
– Когда я вел машину жизни на скорости инстинктов, то получил штраф за нарушение правил дорожного движения и в конце концов оказался здесь, в психиатрическом отделении, а потом, возможно, ещё окажусь в тюрьме! – отвечает Эндрю.
Я ухожу из больницы и чувствую себя лучше. Эндрю в гораздо лучшем состоянии, чем я ожидал. Но внезапно меня снова охватывает страх и беспокойство. Может, я чувствую себя лучше, потому что всем остальным хуже. Я чувствую, что природа нечестно поступила с Эндрю и другими пациентами. Природа сама с собой поступила нечестно – в отношении меня природа вообще нечестна.
Кажется, что даже животные знают, когда с ними поступают нечестно. Я видел это в глазах бабуина, когда ребёнком ходил в зоопарк в Тегеране. И я сегодня видел это на лицах нормальных, полубезумных и безумных людей в отделении, где лежит Эндрю, и также и на лице Эндрю. И я вижу всю эту боль на своём собственном лице в зеркале заднего вида. Что чувствует чувства? Как материя видит сны, а потом интерпретирует свои сны? Почему эти вопросы жужжат у меня в сознании, как комары, заставляя меня повторять их, словно таким образом я могу выпустить их из черепной коробки?
Общество и его законы тоже поступят с Эндрю нечестно? Как поступила Природа? Правила и законы определяют ответственность, но Природа определяет базовую активность мозга. Могут ли правила и законы общества доминировать над законами Природы внутри мозга? Может ли образование отделить мозг от Природы? Полностью укротить презренные инстинкты? Если нет, то в какой степени это можно сделать и в отношении кого? Превратить гомосексуалистов в гетеросексуалов, как утверждают некоторые, плохо знающие психологию и психиатрию? Кто или что является главным виновником трагедий? Война и преступления – это мазохизм Бытия? Бытиё занимается самобичеванием, приносит себе боль, калечит себя? Кажется, мы тонем в обмане и несправедливости.
Голые инстинкты Эндрю, животная ревность привели его к насилию над той, кого он любит сам, и над своим другом. Человеческие гены не делают невозможным каннибализм и другие отклонения от нормы – благодаря Богу или эволюции, которые сделали возможными эти возможности.
Внезапно я чувствую, как обжигающая мысль пронзает мой мозг. Я становлюсь одним из этих пациентов? Весь мир – психиатрическое отделение? Наши политические лидеры более опасны, чем большинство опасных пациентов на отделении? Бог биполярен, приказывая природе быть в этот час спокойной, а затем, в следующий, – штормовой и разрушительной?
Профессор права, Хашим, мой старый друг, согласился помочь Эндрю с решением юридических вопросов. Его жена Азита – какая-то моя дальняя родственница.
В любом случае ровно через две недели после стрельбы Эндрю судят. К сожалению, судья, ведущий это дело, не является моим старым другом. А что ещё хуже, то это тот же судья, который вынес приговор не в мою пользу, когда я попал в аварию на шоссе, соединяющем два штата, несколько лет назад. Дело было зимой, пострадало несколько машин, одна врезалась в другую, вторая – в третью, и пошла цепная реакция. Он выписал мне штраф за то, что я протаранил грузовик, который ехал передо мной, но ещё и за неуважение к суду, так как я задремал в зале суда. Теперь он выносит приговоры по преступлениям, не дорожным авариям. Взбирается по лестнице человеческих трагедий. Для него это – повышение по службе. Так что сегодня я отправляюсь в зал суда в мрачном настроении, которое связано ещё и с моими личными воспоминаниями. Я вижу Ванду и Брэдли и сажусь рядом с ними. Зал суда почти пуст. Кроме нас, присутствуют Хашим и женщина сурового вида в сером костюме. Я предполагаю, что она из прокуратуры. На тележке с колёсиками установлен огромный телевизор.
Вбегает доктор Ашана Васвани и садится рядом с входом в зал суда. Вскоре также вбегают доктор Рутковский и Джульетта.
Теперь лысый сотрудник суда включает большой телевизор. Мы видим Эндрю в оранжевом комбинезоне, он сидит на оранжевом стуле. Изображение плохого качества, поэтому его лицо тоже выглядит оранжевым.
– Он выглядит, как большая тыква, – шепчу я Ванде. – Поэтому боюсь, что сегодня всё будет скорее напоминать Хэллоуин, а не Пасху.
Ванда пытается меня успокоить, похлопывая по плечу.
Но я не успокаиваюсь.
– Почему Эндрю должен сидеть в телевизоре? Они считают его слишком опасным, чтобы допустить личное присутствие?
– Так просто безопаснее и экономичнее, – говорит Брэдли.
– Если считать все расходы и пользу, то может оказаться не так и экономично, – отвечаю я.
– Это вы экономист, доктор Пируз, – шепчет он мне.
Теперь тот сотрудник, который включал телевизор, заставляет нас встать. Судья заходит стремительно и выглядит, как Бог в тот день, когда узнал, что Адам нарушил правила и съел яблоко. Он хмурится, глядя прямо на меня. Или, по крайней мере, у меня создаётся ощущение, что он хмурится, глядя только на меня.
Выясняется, что, к счастью, я зря боялся. Подключение электроники – просто формальность, чтобы информировать и инструктировать обвиняемого. Учитывая просьбу Ванды и Брэдли о снисходительности, Эндрю обвиняют только в мелком преступлении, и ему выносится условное наказание. Он должен раз в неделю посещать судебного психиатра и также раз в неделю отмечаться у инспектора по надзору за условно осуждёнными. Он также должен выполнить общественные работы, принимать таблетки и держаться подальше от Ванды с Брэдли. Это всё.
Таким образом, в этот июньский день, который приносит удовлетворение, Эндрю Эшкрофт становится свободным человеком. Нет, не свободным от своей душевной болезни. Не свободным от стыда, сожалений и страхов. Не свободным от ревности и чувства потери. Но свободным от запертых дверей. Свободным от оранжевых комбинезонов. Он – изгнанник, как и я, свободный, но утративший связи. А я не свободен от демонов у себя в голове.
Доктор Рутковский и Джульетта машут всем на прощание и убегают. Мы с Ашаной идём к полицейскому участку встречать Эндрю. Ашана обнимает Эндрю по-матерински и шепчет ему:
– Твои крылья вскоре заживут, и ты снова полетишь.
Я обнимаю Ашану, прощаясь.
Я везу Эндрю в его квартиру, но вначале захожу вместе с ним в бакалейную лавку. А затем я уезжаю, на глаза у меня наворачиваются слёзы, всё перед ними расплывается, и я бессознательно включаю дворники, словно лобовое стекло – это моё лицо, а по нему стекают слёзы. С чувством облегчения я разговариваю сам с собой:
– Эндрю свободен, и я чувствую себя свободным от одного из моих демонов.
Перед тем, как покинуть зал суда, Ванда с Брэдли пригласили нас с Ашаной на обед. Но я извинился и отказался. Я сказал им, что у меня большой список дел. Это не ложь. Даже не ложь во спасение.
У меня на самом деле длинный список дел. Просто я не собираюсь их делать. Просто я не хочу находиться рядом с двумя влюблёнными людьми, когда я сам не могу находиться с человеком, которого люблю.
Поэтому я еду в книжный магазин «Бордерс». Не для того, чтобы провести вторую половину дня, играя в кафе в шахматы с Али Резой, а для того, чтобы провести это время, читая научные журналы. Продавцы позволяют мне их читать перед тем, как решить, стану я их покупать или нет, при условии, что я не буду капать на них «эспрессо». Это означает, что я, вероятно, купил в «Бордерс» больше журналов, чем кто-либо ещё в Америке.
В «Американском учёном» напечатана статья, посвящённая нанотехнологиям – науке построения микроскопических машин из молекул и атомов, иллюстрация к ней дана на обложке журнала. Очевидно, всё становится меньше по мере того, как Вселенная становится больше, – по крайней мере, в относительном выражении.
Как бы мне хотелось, чтобы меня можно было поместить в машину и сжать до исследователя пещер наноразмера, чтобы я мог забраться в разум Эндрю и посмотреть, что там сейчас происходит. И как бы мне также хотелось иметь крошечную машину времени, чтобы посмотреть, что происходило у него в голове перед тем, как он выстрелил в Ванду и Брэдли. Он преднамеренно в них не попал? Подсознательно? Или он не попал, потому что в тот день просто не мог хорошо прицелиться?
