Сара Уотерс - Ночной дозор
Реджи все не мог забыть, как два года назад за нарушение светомаскировки его оштрафовали на фунт. Луч фонарика прыгал как бешеный. Реджи сделал шаг и крепко саданулся головой о дверной косяк.
– Уй-й!
– Как ты там?
– А как ты думаешь? Зараза! Надо ж, как больно!
Он потер лоб и дальше двинулся с опаской. Потом донесся его приглушенный голос:
– Здесь спальня. Значит, туалет должен быть рядом. Сейчас, минутку… – Раздался глухой удар – он снова обо что-то треснулся головой. Потом загремели кольца шторы, послышался щелчок, за ним другой. – Твою мать-то!
Электричество было отключено. Требовались шиллинги; вернувшись назад, Реджи наскреб в карманах мелочь, вытряс кошелек Вив и ощупью двинулся на второй заход, теперь уже в поисках счетчика.
Наконец монеты скользнули в прорезь прибора, вспыхнул свет. Морщась, Вив направилась в ванную. Увидев ее нетвердую походку, Реджи кинулся помочь, но она его оттолкнула.
– Уйди! Не лезь!
Крови вышло не так много, как она боялась, – на прокладке обозначилось лишь пятнышко, но хвостик марли, прежде белый, приобрел ржавый оттенок. Вив его потрогала – как будто разболтался; опять возникло беспокойство, что марля проскочит внутрь и сгинет. Она выпрямилась, чтобы вымыть испачканную кровью руку. Взглянула на ванну и представила, как наполняет ее горячей водой, а потом лежит в ней, отмокая от боли в чреслах. Роскошная ванная выглядела как-то необычно: на полу толстый молочного цвета ковер, стены в плитке под перламутр. Почувствовав себя неряхой, Вив подумала о маневрах, какие придется предпринять, чтобы все тут не заляпать. Она поежилась от внезапно накатившей усталости; опустила крышку унитаза и села, упершись локтями в колени и спрятав лицо в ладонях. Пальто и шляпку так и не сняла.
Сидела она долго; постучался Реджи, спросил, все ли в порядке. Вив его впустила; он огляделся, нервно мигая, затем помог ей встать. Проходя в туалет, Вив едва взглянула на спальню, но теперь отметила ее убранство, столь же нелепое, как и в ванной. Поверх ковра брошена тигровая шкура, на кровати – атласные подушки. Здесь будто воплотилось чье-то представление о спальне кинозвезды, а может, обители проституток или бабников. Вся квартира была выдержана в подобном стиле. Встроенный в стену электрокамин гостиной украшали хромированные панели. Телефон отливал жемчужной белизной. В баре теснились бутылки и стаканы, на стенах висели картинки с видами Парижа: Триумфальная арка, Эйфелева башня, уличные кафе, где за бутылкой вина сидят веселые мужчины и женщины.
Однако все, чего ни коснешься, было пыльным и холодным; повсюду горки известки и краски, что, видимо, натрусились при взрывах. В комнатах пахло нежилой сыростью. Вив все еще знобило; она села в кресло поближе к камину и спросила:
– Чья это квартира?
– Ничья. – Реджи присел рядом на корточки и возился с регуляторами. – Это выставочный образец… Похоже, тут одной штучки не хватает.
– Что?
– Всего-навсего образец. Тебе показывают, какой будет купленная тобой квартира. Это все с довоенных времен. Сейчас никто не интересуется.
– Здесь никто не живет?
– Иногда кое-кто ночует, а так никто.
– Кто – кое-кто?
Реджи дергал выключатель.
– Приятели Майка, я ж тебе говорил. Он служил риэлтором, и у него сохранились ключи. Он их оставляет у бабульки внизу. Ну, вдруг у кого-то увольнение и некуда податься.
Вив поняла:
– Мужики водят сюда баб.
Реджи стрельнул глазами и рассмеялся.
– Не смотри на меня так! Я тут ни при чем. Но скажи, лучше, чем в гостинице?
– Думаешь? – Вив не улыбалась. – Тебе виднее. Наверное, все время водишь сюда девок.
Реджи опять засмеялся.
– Если бы! Я тут впервые в жизни.
– Кто бы говорил…
– Не дури. Сама же видела, как я здесь тыркался. – Он потер голову.
Вив отвернулась, ей стало ужасно жалко себя.
– Всегда одно и то же, – горько сказала она. – Все заканчивается паршиво, каждый раз. Даже сейчас.
Реджи все теребил выключатель.
– То есть? Ты о чем?
– О том.
Голос ее осекся. Она изнемогла от горечи и нахлынувшей жалости к себе. Вив опять заплакала. Реджи бросил камин, подошел и неуклюже уселся на подлокотник. Снял с нее шляпку, погладил по волосам и поцеловал.
– Не надо, Вив.
– Мне так плохо.
– Я понимаю.
– Ничего ты не понимаешь. Мне хочется умереть.
– Не говори так. Подумай, как я без тебя?… Болит?
– Да.
Он понизил голос:
– Страшно было?
Вив кивнула. Он положил руку на ее живот. Она вздрогнула. Но теплая тяжесть его руки несла успокоение, и Вив крепче прижала ее ладонями. Потом вспомнила и рассказала сон про быка.
– Бык? – переспросил Реджи.
– Немецкий Бык. Он протыкан меня рогом. Наверное, это трудился мистер Имри…
Реджи засмеялся.
– Я раскусил этого грязного старикашку, едва мы вошли. Сволочь какая, сделал больно моей девочке!
– Он тут ни при чем. – Вив достала платок и высморкалась. – Ты виноват.
– Я? Вот это да! – Реджи снова ее поцеловал. – Не надо было сводить с ума бедного парня… – Он потерся щекой о ее волосы. Его рука крепче прижалась к низу ее живота. Шевельнулись пальцы. – Ох, Вив…
Невольно рассмеявшись, она его оттолкнула.
– Уйди! Тебе-то хорошо…
– Мне мука!
– Одна мысль о… брр! – Ее передернуло.
Он тоже рассмеялся.
– Это сейчас ты так говоришь. Поглядим на тебя через недельку-другую.
– Недельку-другую? Ты спятил! Скорее уж через годик-другой.
– Два года? Вот тогда я свихнусь. Оставь хотя бы надежду. За дезертирство и то срок меньше.
Вив опять засмеялась, но поперхнулась и, внезапно обессилев, покачала головой. Пару минут сидели молча. Подбородком и щекой он терся о ее волосы, губами прикладываясь к ее лбу. Комната постепенно согревалась.
Боль в животе и спине стихала, превращаясь в далекий отголосок той муки, какую испытываешь при ежемесячной напасти. Вив чувствовала себя совершенно разбитой.
Потом Реджи встал, потянулся. Заглянул в бар, сказав, что не прочь выпить. Он достал бутылку, откупорил, но, понюхав, скривился:
– Подкрашенная вода! – Проверил другую бутылку. – Во всех. А тут-то, глянь! – В папироснице сигареты были картонные. – Сволочной обман! Ладно, обойдемся своим запасом.
С собой он захватил маленькую фляжку бренди. Выдернул пробку и протянул фляжку Вив. Она помотала головой:
– Мистер Имри сказал, мне нужен портер.
– Потом достану тебе портер, если захочешь. А сейчас глотни.
Готовясь к анестезии, Вив не ела целый день; она сделала глоток, почувствовав, как горячее пламя по горлу пропутешествовало в пустой желудок. Реджи тоже выпил и закурил. На сигарету Вив не отважилась; но хоть не тошнило от дыма. «Кажется, мне лучше, – впервые за все время подумала она. – Все будет нормально». Мысль растекалась, как бренди. Вив закрыла глаза. Осталась лишь боль, но по сравнению со всем прочим это уже пустяки.
Реджи докурил и встал; Вив слышала, как он сходил в туалет, побродил по спальне и оттянул штору, чтобы выглянуть в окно. На улице было тихо. Тишина во всем доме. Видимо, все подобные квартиры были пусты.
Когда Реджи вернулся, ее уже совсем сморило. Он присел на корточки и коснулся ее щеки.
– Тебе тепло, Вив? Чего-то ты ужасно холодная.
– Разве? Мне хорошо.
– Может, ляжешь? Хочешь, отведу в постель?
Она покачала головой, не в силах говорить. Открыла глаза, но веки, будто налитые свинцом, тотчас вновь смежились. Реджи потрогал ее лоб, плотнее запахнул воротник пальто. Сбросил ботинки и сел на пол, пристроив голову к ней на колени.
– Дай знать, если что понадобится, – сказал он.
Так они сидели больше часа. Будто старая супружеская пара. У них еще не было встречи столь долгой, но невинной.
Потом, где-то в половине одиннадцатого, Вив вдруг дернулась, отчего подскочил и Реджи.
– Что такое? – спросил он, глядя на нее.
– Что? – ошалело переспросила она.
– Болит?
– А?
Реджи поднялся.
– Ты белая как полотно. Тебя тошнит?
Ей и впрямь было нехорошо.
– Не знаю. Кажется, опять надо в туалет, – Она попыталась встать.
– Дай помогу.
Он повел ее в ванную. Вив шла еле-еле. Голова ее болталась, словно единственной ниточкой притороченная к огрузневшему, обмякшему телу. Однако боль в животе, с каждым шагом становившаяся все острее, привела ее в чувство. Она села на унитаз и от опоясывающей рези согнулась пополам. Болело странно: как при месячных и одновременно как при кишечных коликах. «Может, это понос?» – думала Вив. Она напрягла пресс, будто стараясь пописать, и тогда из промежности что-то выскользнуло, с плеском шлепнувшись в воду. Вив посмотрела в унитаз. Там лежала бесформенная марлевая затычка, насквозь пропитавшаяся кровью, которая продолжала течь густой и темной витой струей, похожей на просмоленную веревку.
Вив кликнула Реджи. Он тотчас вошел, испуганный ее голосом.
