Дэвид Бейкер - Обольщение Евы Фольк

Сидя на железнодорожной станции в ожидании поезда на Варшаву, Вольф дважды перечитал письмо, а затем скомкал его и швырнул в печь. «Я разберусь и с этим напыщенным глупцом, и с Андреасом», — подумал он, зловеще прищурив глаза. Вольф не раз представлял, как он отомстит своему брату и дяде Евы, а письмо Руди не могло воспрепятствовать его планам. «Они мне заплатят. Оба».

Вольф был откомандирован из Сталинграда с заданием доставить запечатанный пакет от начальника штаба 6-й армии, генерала Шмидта. И опять удача оказалась на его стороне. Через час после того, как Вольф покинул позиции 6-й армии, они подверглись ужасному обстрелу советской артиллерии. Даже находясь в 40 километрах западнее Сталинграда, Вольф чувствовал, как дрожит земля.

Прошел час, но артобстрел не ослабевал. Подумав о том, как сейчас несладко Гюнтеру Ландесу, Вольф усмехнулся. Невезучий фермерский парень, едва успев восстановиться после ранения, полученного во время бомбардировки англичанами Эль-Аламейна, в августе был переведен из Африканского корпуса Роммеля в 6-ю армию. «Вот это и называют невезением», — засмеялся Вольф своим мыслям.

Документы пассажиров проверял толстый капрал средних лет. Вольф подумал, что человеку с такой внешностью больше подходило печь булочки, чем следить за порядком на военной станции.

— Направляетесь в Варшаву, ефрейтор Кайзер?

— Так точно, господин капрал. Через Киев.

— Из Сталинграда, да? Вам повезло. Русские сегодня начали наступление с севера и востока. Сомневаюсь, что румыны удержат северное направление, а это значит, что у нас будут проблемы.

— Вы зря беспокоитесь. Четвертая танковая армия удержит юг, а это поможет фон Паулюсу поддержать север.

Капрал кивнул.

— Будем надеяться. — Вернув Вольфу документы, он, понизив голос, добавил: — Политики, как всегда все портят. Крестьяне на западе Советского Союза считали нас освободителями, пока… — Капрал наклонился к Вольфу, словно собирался рассказать какую-то тайну. — Видели бы вы то, что видел я.

— Например?

Настороженно оглядевшись по сторонам, капрал едва слышно прошептал:

— Я в прошлом месяце был на Украине и видел полные товарные вагоны евреев. Они напоминали перепуганных животных. Я видел, как они смотрели через щели вагона Один важный партийный чиновник сказал мне, что их перемещают в рабочие лагеря в Польше, но большего он не мог рассказать.

— Они не просто напоминали животных. Они и есть животные, капрал, — проворчал Вольф. — Не хочу о них даже думать. Евреи хотели войны, и они ее получили. — Вольф посмотрел на прорычавшую у них над головой эскадрилью немецких истребителей. — Но, если хотите, я перескажу вашу историю кому нужно в Варшаве.

— О нет, не надо. Забудьте. Я просто хотел сказать, что вокруг нас творится что-то странное. Но это, конечно же, не мое дело. Просто я был немного удивлен.

— Не вижу, чему тут удивляться, — сказал Вольф и, отойдя от капрала, занял свободное место на деревянной скамье возле нескольких других ожидающих поезд солдат. Прислонившись головой к стене, он начал размышлять о том, как расквитается с Руди, а потом займется Андреасом. Вольф подумал о Еве. «Тупая корова, — пробормотал он. — Она никогда не ценила меня, как я того заслуживаю».

Закрыв глаза, Вольф погрузился в воспоминания юности. Какой красивой была Ева, когда болела за него во время той славной мотогонки! Вольф вспоминал ее ласковые прикосновения и нежный аромат ее кожи. «Если бы у нее были голубые глаза, то она была бы самим совершенством», — подумал он. Вспомнив памятную ночь на берегу озера Лаах, Вольф тихо рассмеялся своим мыслям. «Когда я доберусь домой, она вспомнит, кто ее муж, — хочет она того или нет».

Глава 27

«Сейчас, спустя десять лет, оглядываясь на пройденный путь, я могу сказать, что ни одному народу Провидение не даровало большего успеха, чем нам. Чудеса, которых мы достигли за последние три года пред лицом целого мира врагов, уникальны для истории человечества».

— Читаете Новый Завет, старший сержант?

— Да, господин гауптштурмфюрер. Евангелие от Иоанна.

Андреас ехал на поезде в Варшаву. Где-то в Белоруссии к нему в купе, заваленное тюками военной почты, втиснулся офицер «Ваффен-СС» по имени Генрих Эрхарт. По поведению этого приятного на вид мужчины средних лет сразу было видно, что он — человек высокой культуры.

— А меня подобные вещи особо не интересуют. Мой отец разочаровался в Боге после Первой мировой. — Посмотрев на вечерний пейзаж за окном, Эрхарт закурил сигарету. — Я предпочитаю Рильке.

Закрыв глаза, Эрхарт процитировал несколько строк из произведения этого австрийского поэта:

Возле Бога по кругу петляю,Вокруг древней башни брожу я.И так тысячу лет кружу я,До сих пор ответа не зная,Кто я: сокол или же буря?Или, может, я — песня святая?

— Красиво, — сказал Андреас.

Эрхарт внимательно посмотрел на него.

— Знаете, юноша, у вас — выдающиеся глаза. Перед всем этим хаосом я был художником, и потому знаю, о чем говорю. — Андреас покраснел. — И еще у вас очень чувствительная натура, — добавил Эрхарт.

— Да, мне об этом говорили.

— Это заметно, — сказал Эрхарт, выпуская облако дыма.

Андреас заметил под рукавом офицера бинтовую повязку.

— Вы ранены, господин гауптштурмфюрер?

— Да, задело слегка. И вот теперь еду на несколько дней домой.

— А где вы живете?

— В Ольденбурге… Если его еще не разрушил мистер Черчилль со своей авиацией, — сказал Эрхарт с горечью в голосе.

У Андреаса промелькнула мысль, что офицер выглядит уставшим. Он посмотрел на униформу Эрхарта. На его лацкане была свастика с загнутыми концами.

— Танковая дивизия?

— Да, 5-я танковая дивизия СС «Викинг». Мы понесли ужасные потери на Кавказе, но я горжусь своими парнями. У нас много иностранных добровольцев: норвежцы, датчане, голландцы и швейцарцы. Да благословит их всех Бог. Если бы к нам присоединились еще и их правительство, то мы быстро сломали бы хребет этому большевистскому монстру. — Голос Эрхарта стал суровым. — Не возьму в толк, почему европейские страны выступают против нас.

Замолчав, он задумчиво посмотрел в окно.

Общаясь, Андреас и Генрих обнаружили много общего, и ко второму дню совместного путешествия успели сдружиться. Утром поезд остановился на запасном пути, и они решили воспользоваться паузой, чтобы позавтракать без тряски. Скромная трапеза состояла из ржаного хлеба, ливерной колбасы и чашки суррогатного кофе, принесенного проводником, который долго извинялся перед офицером СС за отсутствие натурального напитка. Эрхарт вежливо выслушал извинения, позволив себе закатить глаза, только когда проводник вышел из купе.

— Парень боится меня, — сказал он, закуривая сигарету. — Мою жену это рассмешило бы. — Тихо засмеявшись, Эрхарт достал из своего бумажника фотографию. — Моя Анна Красивая, правда?

Андреас взглянул на фотографию улыбающейся женщины, стоящей на берегу моря. У нее были светлые вьющиеся волосы и спортивное телосложение.

— Да.

— Я сделал эту фотографию во время отпуска на острове Боркум. Это возле побережья Голландии. Мы гуляли вдоль берега, а потом танцевали под луной. Удивительное было время, — Голос Эрхарта немного напрягся. — Анне нравится вальсировать со мной. Сейчас я жалею, что так мало предоставлял ей таких возможностей, и…

За окном раздался выстрел. Андреас и Генрих вскочили на ноги.

— Вон он! — Андреас указал пальцем на убегающего от насыпи мужчины.

Эрхарт, рывком открыв окно, выхватил из кобуры свой «Вальтер Р-38».

— Стоять! — крикнул он. — Я буду стрелять!

Мужчина развернулся и, не целясь, выстрелил из своего ружья на звук голоса Эрхарта. Пуля вонзилась в землю в десяти метрах от колеи. Высунув руку с пистолетом в окно, Генрих тщательно прицелился и быстро сделал восемь выстрелов, опустошив всю обойму. Мужчина, откинувшись назад, упал. Сунув пистолет в кобуру, Эрхарт сел. На улице группа солдат, выскочив из соседнего вагона, бросилась к лежащему на земле партизану.

— И почему это произошло именно во время завтрака, — вздохнул Эрхарт, задумчиво глядя в свою чашку с кофе. — Только не подумайте, что я совсем уж бесчувственный. Мне и самому не всегда нравится то, что мне приходится делать. У этого несчастного глупца, наверняка, есть близкие, которые его любят.

— Да, господин гауптштурмфюрер, я понимаю. — На Андреаса нахлынули неприятные воспоминания. — Знаете… Мне как-то пришлось расстрелять десять партизан на берегу Днепра возле Смоленска. Двое моих парней отказались сделать это. Благодарение Богу, Фюрер прощает такие отказы. Мне пришлось проводить расстрел самому. Никогда не забуду лица этих людей, когда я навел на них пулемет. Я стрелял с закрытыми глазами.